Роберт Хайнлайн - Весь Хайнлайн. Чужак в стране чужой

— Не стесняйся, Пэтти, — поддержала его Джилл. — Если у тебя под платьем ничего нет, я могу дать что-нибудь из своего.

— Н-ну… да нет, спасибо, у меня там костюм, в котором я выступаю.

— И нечего тогда стесняться, здесь все свои. Повернись, я расстегну молнию.

— Ой, дай я сперва сниму туфли и чулки.

Продолжая болтать, миссис Пайвонская лихорадочно думала — как бы поестественнее перейти на вопросы религии. Ясно, как божий день, что детишки эти, благослови их Господь, вполне готовы стать ищущими, только раньше можно было вроде бы и не спешить — целый сезон впереди — а тут вдруг такое. Уедут — и кто же там приобщит их к Свету?

— В шоу-бизнесе, Смитти, нужно понимать лоха, это самое главное. Ну, конечно, если бы ты был настоящим волшебником… нет, лапа, я совсем не хочу сказать, что ты плохо работаешь, работаешь ты здорово… А теперь расстегни, пожалуйста, — она засунула чулки в туфлю и повернулась к Джилл спиной. — Я имела в виду — если бы ты и вправду подписал договор с дьяволом. Но ведь лохи прекрасно знают, что все это — фокусы, ловкость рук. А раз так — надо вести себя повеселее, вроде как подмигивать им: здорово я вас дурю! Вот ты видел хоть у одного огнеглотателя хорошенькую ассистентку? Ни в коем разе, в его номере она была бы совсем не к месту, ведь лохов никогда не оставляет надежда — а вдруг он все-таки загорится.

Пэт бросила стянутое через голову платье на пол.

— Ну вот, Пэтти, такой мы и привыкли тебя видеть. — Джилл наклонилась и чмокнула ее в щеку. — А теперь посиди спокойно и выпей.

— Подожди секундочку.

(Господи, немо взмолилась миссис Пайвонская, укажи мне стезю истинную. Научи вывести к Свету эти заблудшие души. Ладно, картины скажут все сами без слов — для того Джордж их и рисовал.)

— Вот этим-то всем я и привлекаю лохов. Ну а вы, ребята, вот вы-то рассматривали хоть раз мои картины? Я имею в виду по-настоящему рассматривали?

— Нет, — призналась Джилл. — Не хотели пялиться на тебя, словно лохи какие.

— А вы пяльтесь, милые, пяльтесь — ведь для того-то Джордж, упокой Господи душу его, картины эти и рисовал. Чтобы рассматривать их и изучать. Здесь, под подбородком, рождество пророка нашего Святого архангела Фостера — здесь он еще дитя невинное, не ведает еще, не гадает, какую судьбу Господь ему предуготовил. А вот ангелочки знали — видите, как они собрались вокруг? Дальше, вот тут — первое его чудо: юный грешник, учившийся в деревенской школе, он подстрелил бедную маленькую птичку… а потом залился слезами, подхватил ее на руки, погладил — и птичка улетела прочь, целая и невредимая, веселой песнью своей славя Господа. А теперь мне придется повернуться к вам спиной.

Пэт рассказала, как, принимаясь за величайший труд своей жизни, Джордж страдал от нехватки чистого холста, и как потом его посетило озарение и он превратил «Нападение на Пёрл-Харбор» в «Армагеддон», а «Силуэт Нью-Йорка» — в «Град Священный».

— Но даже превратив каждый дюйм старых своих работ в картины святые, — продолжила она, — Джордж не остановился, он чувствовал, что должен воплотить — отразить на живой плоти — главные вехи жизненного пути Пророка нашего. Вот тут Он проповедует на ступенях нечестивой богословской семинарии, которая Его отвергла, — как раз там Его и арестовали впервые, с чего и начались гонения. А с другой стороны, у позвоночника,

Он низвергает идолов… рядом, чуть дальше, Он в тюрьме и на Него струится Свет Божественный. А потом Немногие Верные врываются в эту тюрьму…

(Преподобный Фостер ой как хорошо понимал, что в борьбе за свободу совести кастеты, велосипедные цепи и готовность сцепиться с полицией значат значительно больше, чем пресловутое ненасильственное сопротивление. Церковь его уже с пеленок была церковью воинствующей {69} 69 «Церковь воинствующая» — богословское понятие, обозначающее тех христиан, которые ведут непрестанную войну со злом и врагами Христа. , но прекрасно понимал тактику и начинал крупное сражение только в тех случаях, когда на стороне Бога была тяжелая артиллерия. {70} 70 Переиначенная фраза Вольтера: «Бог всегда на стороне больших батальонов». )

— … спасают Его, а нечестивого судью, который заточил Его в узилище, вываливают в смоле и перьях. С другой стороны, спереди… нет, тут вы ничего не увидите, это под лифчиком. А жаль.

(Майкл, чего она хочет?)

(Ты ведаешь. Скажи ей.)

— Тетя Пэтти, — осторожно начала Джилл, — ты же хочешь, чтобы мы посмотрели все твои картины, правда?

— Вообще-то… Тим, он же говорит лохам чистую правду — чтобы история была полной, Джордж использовал каждый дюйм моей кожи.

— И если Джордж столько трудился, значит, он хотел, чтобы на эти картины смотрели. Сними купальник. Я тут говорила, что совершенно спокойно согласилась бы выступать голой. В чисто развлекательном номере, а у тебя есть предназначение. Священное предназначение.

— Ну… если вы так хотите…

Миссис Пайвонская мысленно вознесла хвалу Господу. Это, наверное, архангел Фостер вмешался силой своей небесной. С его и Божьей помощью — и с помощью Джорджевых картин — она поможет этим милым детям найти дорогу к Свету.

— Повернись, я тебя расстегну.

(Джилл…)

(Ты что, Майкл?!)

(Подожди.)

В то же мгновение ошеломленная миссис Пайвонская лишилась пятнистых (под раскраску Сосисочки) трусов и лифчика.

Джилл восприняла исчезновение своего халата как нечто совершенно естественное и лишь немного удивилась, когда тем же, не совсем традиционным способом разделся и Майкл — скорее всего, это следовало отнести на счет его хороших манер.

Некоторое время Пэтти пребывала в полном ступоре, а затем громко ахнула.

— Успокойся, милая, — ласково обняла ее Джилл. — Все в порядке. Майк, признавайся.

— Хорошо, Джилл. Пэт…

— Да, Смитти?

— Ты говорила, что мой номер — просто ловкость рук. Ты собиралась снять свой костюм, вот я тебе и помог.

— Но как? И где он?

— Там же, где халат Джилл — и мой. Исчез.

— Только ты, Пэтти, не беспокойся, — вмешалась Джилл. — Мы достанем тебе другой такой. Зря ты это, Майк.

— Извини, Джилл. Я грокал, что это правильно.

— Н-ну… может и так.

(Тетя Пэтти вроде не очень расстроилась, а уж болтать-то она точно никому не станет, карнавальщики умеют держать язык за зубами.)

Миссис Пайвонская ничуть не горевала по двум пропавшим тряпочкам, да и к наготе — что своей, что окружающих — она относилась вполне спокойно. Но вот проблема фундаментальная, можно сказать — теологическая…

— Смитти? Это что — настоящее волшебство?

— Думаю, можно назвать это и так, — осторожно согласился Майкл.

— А вот я назвала бы это чудом. — Голос Пэт дрожал от с трудом сдерживаемого возбуждения.