Юрий Никитин - Alouette, little Alouette…

Но лицо не исчезало, он сам ощутил, что бросил гранату мимо цели. Сейчас вовсе не сексуальный интерес к этой дуре, а странное желание вытолкать ее из лаборатории на улицу и сказать сварливо, что не ее это дело – мыть пробирки, усадить в такси, укутать ей ноги, чтоб не дуло, подложить под спину подушечку и отправить… куда отправить…

Странное ощущение, но отправить прочь почему-то не хочется. Мужчины вообще-то обязаны по факту рождения мужчинами заботиться о женщинах. И не только о своих. Вообще заботиться, потому что женщины – главное в мире.

Двери перед ним торопливо распахивались, прыгали в потолок, в пол и в стены, а он шел, быстрый и злой, и уже в своей квартире стремительно подошел к кофейному аппарату и взял выдвинутую на лоток чашку с горячим кофе, который кухня начала заботливо готовить, едва увидела его подходящим к дому.

Рядом с чашкой вывалился горячий поджаренный хлебец, манипулятор моментально накрыл его тонким слоем козьего сыра.

– Спасибо, – буркнул Максим.

– На здоровье, – вежливо ответила кухня.

Мелодично звякнуло, приятный женский голос коммуникатора произнес:

– С вами желает поговорить Сильвестер Фирестоун. Ответить?.. Отложить?.. Игнорировать?

Максим запнулся на миг, но рефлекс вежливого человека заставил сказать:

– Отвечу.

Через мгновение на экране появилось крупное лицо магната. За его спиной возвышаются белоснежные стены дворца в арабском стиле, слева на экран наползают и тут же исчезают из вида колышущиеся под легким ветерком длинные листья пальм.

Он невесело усмехнулся, увидел напряженного, как струна, молодого нейрохирурга.

– Я в курсе, – проговорил он, – Аллуэтта успешно проработала свой первый день. Первый день в жизни, кстати.

Максим пробормотал:

– Я в самом деле сожалею, но другой работы ей не нашлось. Да и, думаю, не найдется.

Фирестоун сказал спокойно:

– Это ее выбор. Не терзайтесь, я же вижу. Вам неловко, жалость еще не проклюнулась, но проклюнется. Вас это удивит, но я за то, чтобы вы держались… дольше. И строже.

Максим спросил глупо:

– Почему?

Фирестоун пожевал губами, подумал, ответил неспешно:

– Сначала позвольте заверить, нашу сделку считаю выполненной. Полностью. Вы ее приняли, Аллуэтта у вас поработала… Мы не оговаривали срок, помните? Потому уже завтра можете ее уволить.

Максим пробормотал:

– Но это будет не совсем… порядочно.

– Но мы не обговорили срок, – напомнил Фирестоун. – Так что все законно и даже порядочно. Но если отойти от темы договора, то я очень хотел бы, чтобы она задержалась у вас подольше. Наверное, вы догадываетесь зачем.

– Ни в малейшей мере, – заверил Максим.

Фирестоун коротко усмехнулся.

– Простите, не поверю.

– И все же?

– Она избалованна, – произнес Фирестоун почти доверительно. – Что делать, я старался в меру сил воспитывать ее работящей, но жена баловала и позволяла все. В этих случаях, как можете догадаться, ребенок всегда выбирает то, что легче и приятнее.

– Нужно, – сказал Максим вежливо, только чтобы что-то сказать, – обоим родителям воспитывать одними и теми же словами?

– Да, – ответил магнат со вздохом, – но и это спасает редко. Улица и приятели почти всегда сильнее родительского влияния. Там свобода, бунтарский дух против родительского произвола, романтика неподчинения вообще всему на свете.

Максим сказал с кривой улыбкой:

– То-то мне родители говорили в моем детстве: с этим мальчиком не дружи, он плохой, с этой девочкой тоже…

– У вас мудрые родители, – сказал магнат со вздохом. – И окружение вам подбирали правильное. Завидую им белой завистью. У нас не получилось… И друзья у нее были такие, всех бы утопил, и мать… В общем, шансов практически не было. Я уже смирился, но тут вдруг… я уж и не думал, что она в самом деле способна влюбиться. Все ее подруги так всю жизнь и порхают по курортам, рассекают волны на яхтах и превращаются либо в бездетных стерв, либо в конце концов выходят замуж за таких же стареющих самцов и пытаются в старости жить, как молодые. На это смотреть жалко и противно.

Максим сказал почти мирно:

– Человек вы хороший… где-то глубоко внутри. Но жестокий. Ради своей дочери готовы ломать жизни другим. Это честно?

Магнат развел руками.

– Вообще-то, вы правы. Я обычно средства не очень-то выбираю. Но где я сейчас ломаю жизни? Никто же вас не принуждает на ней жениться!.. И даже спать с нею.

Максим возразил:

– Все в лаборатории знают, что мне навязали эту красивую куклу за большие деньги. И я оказываюсь в роли жиголо, на этот раз все намного хуже: я добровольно иду на эту жигольность. А ей каково, вы подумали?.. Над нею же откровенно ржут!

Магнат посмотрел на Максима с нескрываемым интересом.

– Вам что, ее жалко?.. Вообще-то, понимаю, нам всегда женщин жалко. Инстинкт, знаете ли. На этом и попадаемся.

– Не жалко, – отрезал Максим – Просто это издевательство над нею ничего хорошего не даст.

Магнат отмахнулся.

– Это ее проблемы. Вообще-то, она настолько уверена в своей неотразимости, что это ржание ее ничуть не заденет. Как я думаю. А к вам, повторяю, просьба: если будет возможность, продержите ее подольше. Ну, сколько сможете. Хотите, я прямо сейчас еще десяток миллионов подкину?..

– Мыши столько не стоят, – буркнул Максим.

Фирестоун вскинул брови:

– Мыши? При чем тут мыши?

– Опыты проводим на мышах, – объяснил Максим – А на слонах… это наши цеховые шуточки.

Магнат сказал бодро:

– Могу организовать стадо слонов. Вам откуда: из Африки или Индии?

– Это была только шутка, – нервно повторил Максим. – Нет-нет, у нас средств хватает. И оборудование уже закупили. Но ваши воспитательные меры вряд ли сработают.

– Почему?

– У нас все знают, – объяснил Максим, – кому мы обязаны установкой ККК-3С и новым помещением. Смеются не над нею, а надо мной. А ее даже жалеют.

Магнат крякнул.

– Эх… я знал, что это будет, но рассчитывал, что начнете жалеть хотя бы через пару недель.

– Через пару недель, – заверил Максим нервно, – она вообще нам на головы сядет!

Магнат заулыбался во весь огромный рот, словно Максим сказал невероятно смешную шутку.

– Вообще-то, она такая, – сказал он доверительно, – но и вы человек из кремня!.. Она разобьется о вас, как океанская волна, и ляжет у ваших ног. Только продержитесь подольше.

– Что значит продержитесь? – пробормотал Максим. – У меня что-то вообще нет намерения хоть когда-то и кому-то сдаться.

– Очень на это надеюсь, – сказал магнат серьезно. – Я сейчас прощаюсь, не буду отнимать у вас время, но на будущее просил бы позволения еще разок с вами связаться… если будет крайняя необходимость.

– Хорошо, – ответил Максим кисло. – Если будет крайняя необходимость…