Олег Ростислав - Закон Дарвина

Курдов из ооновской миссии нашли в подвале. Их – и живых, и забитых до смерти – запихали туда, а потом кто-то подогнал к окошку «Газель» и просунул внутрь выхлопную трубу. «Газель» все еще стояла на этом месте…

– Как же так? – взвинченно спросил кто-то. – Они же просто стадо… Этого не может быть! Господин майор! – Молодой солдат подбежал к командиру, забыв о субординации, губы солдата тряслись. – Что это, кто это сделал?! Это же не люди сделали!

Роскилл не отвечал. Ему вспомнились слова, сказанные кем-то из офицеров штаба дивизии перед отправкой в Россию, – сказанные неожиданно, на прощальной вечеринке вразрез общему настроению: «Не обольщайтесь. Русские могут быть очень жестоки и коварны. Так, как даже не снилось мусульманам…»

Тогда Роскилл не поверил в это.

А сейчас не верил своим глазам.

– Вывести всех из домов! – крикнул майор, приходя в себя. – Выводите все…

Солдат, начавший при уверенных громких словах команды приходить в себя, увидел, как голова майора под шлемом лопнула, словно арбуз, по которому ударили молотком. Секунду солдат молчал. Потом закричал истошно, но его крика уже никто не услышал…

…На втором этаже главного корпуса девяностолетний сухонький старик – дед Илья, охотник с восьмидесятилетним стажем, – удовлетворенно хмыкнул и вогнал в освободившийся левый ствол старой ухоженной «тулки»-«бэшки» 16-го калибра «смычку» – патрон-самокрут с составной пулей: тремя «тандемом» соединенными шпилькой 12-миллиметровыми картечинами – точно такая только что разнесла голову офицеру, попав между глаз. И снова аккуратно приложился к четырехкратной оптике, выбирая себе новую цель.

– Етить тебе в дышло, – азартно пошевелил он желтыми от вечного курева усами, плавно нажимая спуск…

…Стреляли изо всех корпусов – не меньше тридцати стволов, охотничьих ружей и трофейных «М16», среди которых выделялся деловитый гортанный голос старого «MG42». Укрыться во дворе было просто некуда. После первых же десяти секунд шквального огня уцелевшие солдаты бросились к стоявшим на подъездной аллее машинам. Но из дренажной канавы тут и там начали, как чертики из шкатулки, подниматься фигуры ужами подползших пацанов, швырявших в машины фыркающие самодельными запалами бутылки со смесью бензина и сахара. Бросок – и исчезновение, а в следующий миг другая фигура поднималась в другом месте.

Через двадцать секунд горели все машины. Кто-то стонал и охал, кто-то звал на помощь. Вдоль аллеи ползал, собирая кишками пыль, воющий гранатометчик.

Во дворе начали появляться люди. Мальчишеский голос прокричал:

– Дядь Игорь! Тут один в люк заполз! Вон он!

– Иду, Сашок, иду, – отзвался неспешно мужской.

К гранатометчику подошел молодой парень со штыковой лопатой. Примерился.

– А!!! – оборвался последний вопль.

Хрустнули позвонки. Отложив лопату, парень присел и начал потрошить разгрузку обезглавленного, отпихивая ногой скользящие петли кишок…

…Когда через два часа бронеколонна из ближайшего гарнизона, двигавшаяся со всеми предосторожностями, вошла во двор – дома стояли пустые. Настежь были открыты квартиры, подвалы, гаражи. И – никого. Ни души.

Жители ушли.

По широкой улице шла влюбленная парочка. Светловолосый парень и рыжая девушка – судя по всему, им было очень весело.

И правда, медного цвета волосы, собранные в бесхитростный легкомысленный хвост, уже несколько секунд весело трепыхались от задорного смеха хозяйки – парень рассказал очень смешной анекдот.

– Вита-а-алик, ну хватит! – Она перескочила через небольшую ямку, и ее легкое платьице трепыхнулось, показывая миру светлые, почти молочно-белые колени.

– А что такого? – парень не преминул пройтись глазами по продолжавшейся долю секунды картине.

Девушка это заметила, но ничего не сказала, лишь улыбка еще больше обнажила ровные белые зубы.

– Да ничего! Просто такие пошлые анекдоты дамам не рассказывают!

– Пф-ф! Ира, можно подумать, будто ты обиделась! Или обиделась? Ну-ка, признавайся…. – Виталий резко защекотал девушку, и по улице прокатилась еще одна мелодичная волна смеха.

Дальше продолжалось обычное веселое щебетанье, которым наверняка увлекался каждый влюбленный, провожающий девушку домой.

Все это было прервано американским патрулем из Гражданской обороны, состоящим из трех азербайджанцев, прибывших в новообразованную РТН.

– Пиридъявите дакументи! – пропыхтел самый толстый, с нашивками сержанта, по коричневому его лицу катились крупные градины пота, лоб маслянисто блестел.

На пехотной «М16», которую он держал на изготовку, предохранитель был уже снят, у второго, очень костлявого (что было видно даже через плотную форму) азербайджанца, в руке был «Ругер». Третий тоже был с «М16».

– А мы чем-то провинились? – Парень все еще улыбался. Как, впрочем, и его подруга.

Второй азербайджанец плотоядно прошелся глазами по точеной фигурке девушки и что-то гортанно сказал. Толстый ухмыльнулся и ответил ему на таком же языке, после чего снова повторил, уже более настойчиво:

– Пиридъявити дакументи!!

– Слушайте, успокойтесь, – улыбка сползла с лица девушки. – Нет у нас документов, мы с праздника идем.

– Нет дакументи? – дебиловато переспросил толстяк.

– Да нету, говорим же – с вечеринки идем! А что случилось? – Виталик насторожился, в серых глазах сверкнул металл.

– Если дакументи нет – нада идьти в участка! – После тирады толстяка двое других уверенно закивали.

– А зачем?

– Нада идьти в участка!! – потрясая «Ругером», заорал второй патрульный.

Парень было напрягся, однако девушка мягко положила руку ему на плечо:

– Успокойся, что ты так? Ну пройдем, отчитаемся, потом проводишь меня домой… все в порядке.

Она ошибалась.

Когда столь странная группа прошла пару кварталов, азербайджанец, державший в руке «Ругер», снял перчатку и, тихонько подойдя к девушке, запустил руку ей под юбку, до боли сжав ягодицу.

– Нэ бойса…. – Он противно сглотнул слюну и не менее противно задышал Ире в ухо.

Та почти автоматически развернулась и со всего размаху залепила ему звонкую пощечину.

– Ах ти ж сюка! – «Оскорбленный» джигит не преминул ответить тем же. Правда не пощечиной, а кулаком. В висок.

Девушка потеряла сознание и упала на грязный асфальт.

Виталик не стал тратить время на разговоры. Сыграло свою роль то, что он профессионально занимался рукопашным боем.

Сваливший девушку получил мощнейший удар, расплющивший ему кадык, – все по негласному закону любого боевого искусства: «Если бьешь – то бей так, чтобы после тебя не ударил никто!»

Толстяк с «М16» отделался гораздо легче – в состав формы Гражданской обороны входил жесткий щиток, защищающий промежность, – именно поэтому сильный удар ногой уполовинился, всего лишь свалив противника на землю.