Денис Шабалов - Право на жизнь

– Как же ты ее порвешь? – ответил Семеныч. – Это ж не материя – пространство… Сквозь стены пробиваться? Чем?

– Тут не все просто, – раздался голос Кубовича. – Силой не пробьемся. Мне все больше кажется, что здесь для мозга работа… Ты кандидат, тебе и мозгами шевелить.

Семеныч печально усмехнулся, но промолчал.

– Вот ты сам подумай – каковы ее свойства? – не отставал от него Кубович.

– Слышь, Серега! Тебе свойства ее в трехмерном пространстве рассказать? Или в двумерном? – разозлился Профессор. – А ты поймешь?

Кубович буркнул что-то обиженно, но вопросов больше не задавал. Однако Данил, обернувшись назад, заметил, что Семеныч все же задумался.

Дальше отряд двигался молча. Говорить не хотелось – тоннель не способствовал пустым разговорам. Чем дальше шли сталкеры, тем все явственнее им начинало казаться, что тоннель – это какой-то невообразимо огромный живой организм. Тишина его, как верно заметил Профессор, на самом деле была лишь кажущейся. Стоило прислушаться – и становилось ясно, что он живет своей, странной и непонятной жизнью. Легкий ветерок доносил из глубин тревожные шорохи, непонятный гул и далекие глухие удары, пол время от времени часто и мелко подрагивал, словно где-то глубоко под землей работали гигантские механизмы, а своды иногда потрескивали, будто сверху на них тысячетонной тяжестью давили пласты грунта, и тогда казалось, что тоннель залегает на огромной глубине, чуть ли не в самом центре земли. От этого становилось еще страшнее, отчаянье мерзкой холодной змеей вползало в душу, и каждый думал лишь об одном – выберутся ли они когда-нибудь наверх или же обречены вечно скитаться по этой однообразной, закольцованной кишке?

Сколько так прошло? Может быть, час, а может быть, десять… Данил уже давно потерял счет времени. Усталость почему-то не чувствовалась, и нельзя было понять, сколько они шагают. Вероятно, виной всему было это отупение, вгоняющее в некое подобие транса, заставляющее механически двигать руками и ногами. Голова была пуста, мысли текли вяло и рыхло, ворочались тяжело, словно большая рыба, выброшенная на берег. Думать не хотелось совершенно, хотелось пустить все на самотек, понадеявшись на авось, а там – куда кривая вывезет…

И все же настал момент, когда этому тупому, однообразному движению пришел конец. Желтое пятно от фонаря Кубовича вдруг, упершись вперед, замерло на одном месте, и Данил, посмотрев туда, остановился от неожиданности. Из тьмы, метрах в семидесяти, проступил зеленый угол пассажирского вагона…

– Хоть что-то новенькое, – облегченно пробормотал Кубович, глядя на вагон.

– Я б на твоем месте не стал радоваться, – ответил ему Профессор, озираясь по сторонам. – Что-то изменилось… Не чувствуете?

Встревоженные его словами сталкеры замерли – каждый прислушивался к своим ощущениям, стараясь понять, что же имеет в виду Семеныч. Все оставалось по прежнему – тишина, темнота… Ничего нового не уловил и Данил. Разве только немного ослабло ощущение упершегося в спину взгляда, и только.

– Давайте-ка вперед помаленьку, – отдал он команду, и отряд осторожно двинулся вдоль состава. – Внимание на вагон – удобное место для засады.

Подсвечивая фонарями, сталкеры прошли достаточно для того, чтобы понять, что вагон был не единственным. Следом за ним открывался второй, дальше – третий… Это был целый пассажирский состав, неизвестно каким образом попавший сюда и стоящий теперь посреди черного асфальтового полотна. И – он был очень странным… Данил некоторое время не мог сообразить, что ж не так с этим поездом, и только когда отряд миновал несколько вагонов, понял, наконец, в чем дело. Вагоны были какими-то оплывшими, словно вылепленными из пластилина, и чем дальше двигался отряд, тем очевиднее это становилось. Перед людьми проплывали искривленные линии окон, овалы колес, смазанные разводы и каплевидные потеки металла на стенах вагонов… Будто бы кто-то огромный, вылепив этот поезд, поднес к нему огонь, и четкие линии медленно потекли, превращаюсь в дикую мешанину цветов. Данил осторожно подошел к одному из вагонов, ухватился за край окна и, подтянувшись, заглянул внутрь… это было по-настоящему жутко, жутко до дрожи! Взгляд его ухватил гротескные картины оплавленных и слепленных друг с другом людей: из затылка молодой женщины, застывшей на боковой полке спиной к окну, мертвыми глазами смотрел старик; чуть дальше парень и девушка, слепленные головами, как сиамские близнецы; еще дальше – два подростка, словно утонувшие в размякшем дереве сидушек до середины груди… И – тишина, ни звука вокруг. Царство мертвых…

Одного-единственного взгляда хватило – он заорал и как ошпаренный отскочил от окна. Мозг, пораженный открывшейся ему картиной, словно впал в ступор, отказываясь служить и балансируя на грани безумия. Данил попятился на негнущихся ногах, споткнулся и, опрокинувшись назад, врезался затылком в асфальт.

Реакция на его вопль последовала мгновенно – сталкеры тут же рассредоточились, шаря фонарями по окнам вагонов и готовясь принять врага всеми имеющимися в наличии стволами. Однако в туннеле по-прежнему стояло безмолвие.

– Что там? – приглушенным голосом спросил Сашка, не отрывая взгляда от поезда, и Данил отчетливо услыхал, как клацнули его зубы. – Что ты увидел?

– Разгул сиамских близнецов, – держась за затылок, Данил заставил себя поднялся.

– Чего-о-о? – протянул Сашка.

Остальные тоже вопросительно уставились на командира.

– Там люди… Но только они… словно сплавлены друг с другом. Словами не опишешь. Можете глянуть, а меня больше не тянет… – Добрынин вытер вспотевшие ладони о комбез, и тут взгляд его упал на белую табличку с конечными пунктами следования состава, прикрепленную посредине вагона.

Она была под стать составу – такая же потекшая, искривленная и размазанная, и такими же были буквы на ней, но Данил все-таки смог прочесть написанное: «Москва – Челябинск». Горло внезапно пересохло, и он, судорожно сглотнув, просипел:

– Это тот самый поезд, который мы в тумане встретили. Табличку видите?

Повисло гробовое молчание.

– Уверен? – спросил, наконец, Профессор, внимательно разглядывая надпись.

– Я успел тогда прочитать.

– Пошли-ка отсюда побыстрей, – пробормотал Санька, перехватывая автомат поудобнее.

Беспрестанно оглядываясь на поезд, отряд поспешил дальше. Вагоны тянулись недолго – спустя несколько минут из тьмы вынырнул и остался позади локомотив, и тогда каждый вздохнул спокойнее – вид потекшего, словно пластилин, состава здорово давил на психику. И снова потянулся проклятый тоннель – шаг за шагом, метр за метром.

– А вы заметили?.. С тех пор, как мы от каравана в последний раз отошли – гораздо больше времени прошло, чем в первый раз. А колонны все нет… – спустя некоторое время подал голос Ван. – Туннель удлинился?