Кейити Сигусава - Путешествие Кино

«Почему?»

Так она прошептала.

Спустившись обратно на улицу, Кино и Гермес направились в промышленный район.

Экскурсовод, который сопровождал их во время путешествия по автоматической сборочной линии, сам был машиной. Кино стало интересно, не является ли он сам продуктом этого завода, сошедшем со сборочной линии в самом конце этого длинного, низкого здания. Она не задала вопрос, чувствуя, что это было бы несколько бестактно. Однако она спросила, почему в этом городе не видно ни одного человека. Робот не выказал ни обиды, ни раздражения, он просто сделал вид, что не услышал вопроса.

Перед закатом Кино и Гермес вернулись в гостиницу, где провели предыдущую ночь. Они могли бы поискать и другую, но Кино настаивала на том, что они должны вернуться к восточным воротам. Когда ей был задан вопрос о причине, она что — то пробормотала о вкусном завтраке — фуршете, но на самом деле она чувствовала необходимость увидеть что — нибудь знакомое.

На следующее утро Кино снова на завтрак съела слишком много, ну, по крайней мере, таково было мнение Гермеса. Затем, заправив бак и пополнив запасы провизии, они направились на запад, через центр города по кратчайшему пути к западным воротам.

Звук двигателя Гермеса разносился эхом по утреннему лесу, когда они ехали через жилой район. Кино не хотела создавать слишком много шума, но это было настолько тихо, насколько вообще был способен Гермес. Они ехали медленно, стараясь не слишком шуметь.

Каждый раз, когда они проезжали мимо дома, Кино внимательно всматривалась, пытаясь увидеть жителей, но так никого и не увидела.

Лесная дорога пересекала небольшой холм. На вершине холма Кино выключила двигатель Гермеса, и они поехали вниз под уклон. Съехав в самый низ, они ещё немного проехали по инерции, прежде чем Гермес остановился.

Кино уже собиралась снова запустить двигатель, когда лязгающий звук заставил её осмотреться по сторонам.

Недалеко от дороги был газон с аккуратно постриженной травой. В центре газона сидел человек и пытался починить небольшую машину. Вероятно, он был так занят ремонтом, что не заметил приближения Кино и Гермеса.

«О, человек! И так близко!»

Так приглушенно воскликнул Гермес, словно только что обнаружил представителя вымирающего вида.

Толкая Гермеса, Кино тихо приблизилась. Она несколько мгновений смотрела, как человек ковыряется в машине, а затем сказала:

«Доброе утро!»

«Ай!»

Так воскликнул человек, вскочил и, развернувшись, уставился на Кино и Гермеса.

Ему было около тридцати, и он носил чёрные очки в роговой оправе. На его лице застыло выражение полного ужаса, словно он повстречал призрака.

«К — к–к — к–к — к–к! К — к–к — к–к… К — к–к…»

Так он произнёс, не в силах выговорить следующую букву.

«С вами всё в порядке? Я не собиралась напугать вас».

Так сказала Кино, понизив голос.

«К — к–к — кто — о–о — о–о… К — к–к — к–ко — о–о — ог — гд — д–д — д–да…»

«Кино, может он говорит на другом языке? Может быть, он хочет представиться? Может быть его имя „Оо — Гдд“?»

Так прошептал Гермес.

«Я уверена, что это не так».

«В — в–вы…»

Так наконец выдавил из себя человек.

«О! Так он может говорить».

Так заметил Гермес. Человек схватился руками за голову:

«В — в–вы не знаете, о чём я думаю?»

«Что?»

Так спросил Гермес, сбитый с толку.

«Я не понимаю…»

Так сказала Кино, покачав головой.

Человек немного успокоился и теперь смотрел скорее с облегчением, чем с испугом, и, если Гермес правильно понял выражение его лица, — с изумлением.

«Вы не понимаете, о чём я думаю!»

«Это был вопрос или утверждение?»

Так удивлённо подумала Кино.

«Не совсем. Я понимаю, что вы говорите, но…»

Так она сказала, облизнув губы.

Было похоже, что он готов умереть от счастья. Затем он обрушил на них поток слов.

«Конечно! Я ведь тоже не „слышу“ ваших мыслей! Ох! Прекрасно! Великолепно! Вы… вы же не отсюда, правда? Конечно! Это всё объясняет!»

Так говорил человек, много и сбивчиво, не ожидая ответов. Выражение его лица снова изменилось, теперь лицо светилось нетерпением на грани безумия.

«Н — не желаете выпить со мной чаю?»

«Мы можем остаться ещё ненадолго. Вы расскажете нам, почему люди никогда не выходят из своих домов?»

Так осторожно спросила Кино.

«Конечно! Я всё вам расскажу!»

Так воскликнул человек, нетерпеливо кивая головой.

Сначала он сказал, что его зовут Киёши, и что его дом расположен неподалёку, в сторону леса. Это оказался красивый дом, расположенный в прекрасном месте и заботливо ухоженный. Вокруг парадной двери в изобилии росли и благоухали цветы — звёздный жасмин, лаванда и гардения.

Киёши проводил Кино и Гермеса в большую, ярко освещённую комнату, со вкусом обставленную деревянными столами и стульями. Похоже, что вся мебель была ручной работы. В большое, изогнутое окно открывался вид на заботливо ухоженный цветник.

В доме, как и во всём городе, было тихо. Было похоже, что Киёши жил один.

Кино, жилет в руке, села на один из стульев. Гермес стоял на подножке немного в стороне. Киёши на несколько минут умчался на кухню, чтобы вернуться с двумя чашками чая. Одну он поставил на столик перед Кино, сам же сел на низкий диванчик.

Кино понюхала пар, поднимающийся из чашки, скорее всего обработанной вручную.

«Это чай из растений, которые растут в моём саду. Не знаю, понравится ли он вам, но здесь он очень популярен».

«Интересный запах. Цветочный. Как он называется?»

«Чай „Докудами“».

Гермес удивлённо воскликнул:

«„Доку“? Но это же… В чае яд? Не пей его, Кино!»

«Ядовитый… чай? Это что, шутка?»

Так спросила Кино, внимательно посмотрев в чашку. Наверно, люди в этом городе имели веские причины не приближаться друг к другу, раз у них есть обычай угощать гостей отравленным чаем.

Киёши весело усмехнулся.

«Вы точно не из этой страны? Ах, я не должен смеяться. Я не хотел подшутить над вами. „Докудами“ не значит, что чай отравлен, это значит, что он „антидот“ против яда или каких — нибудь токсинов в теле, напиток здоровья. Теперь я понимаю, что любой на вашем месте повёл бы себя так же, предложи ему этот „чем — то — отравленный“ чай».

Так он сказал. Затем улыбка исчезла с его лица, и он заплакал, а потом и зарыдал.

Кино и Гермес удивлённо смотрели на него.

Слёзы текли по его щекам, время от времени хлюпая носом, он сказал:

«Я уже столько лет… не разговаривал вот так… с другими людьми. Десять лет. Нет, больше. Если бы я всё время не разговаривал с собой, наверно забыл бы, как это делается».

«Почему?»

Так спросила Кино, поскольку он не стал уточнять. Киёши снял очки и вытер глаза.