Вероника Рот - Инсургент

— Эй! — Питер кричит. — Очистить путь!

Самые близкие к нам Бесстрашные предатели, слышат его и прижимаются к стенам, чтобы освободить дорогу. Другие Бесстрашные предатели следуют их примеру, и все затихают. Питер отстраняется, чтобы позволить мне идти перед ним. Мне знаком этот путь.

Не знаю, что послужило сигналом, но кто-то барабанит кулаками по стене, кто-то присоединяется, а я иду по проходу сквозь строй Бесстрашных предателей. Вокруг меня двигаются их руки. Стук такой ритмичный, что мое сердце гонится за ним.

Некоторые Бесстрашные предатели склоняют голову в мою сторону — я не уверена, почему. Это не имеет значения.

Я дохожу до конца коридора и открываю дверь в камеру.

Она не заперта.

Коридор переполнен Бесстрашными предателями; комнату исполнения приговора заполняют Эрудиты, расступаясь у меня на пути. Они молча изучают меня, когда я иду к металлическому столу в центре комнаты. Джанин стоит в нескольких шагах. Царапины на ее лице видны через торопливо наложенный макияж. Она не смотрит на меня.

Четыре камеры свисают с потолка, по одной в каждом углу стола. Я сажусь, вытираю руки о штаны, и лишь затем ложусь.

Стол холодный. Холод проникает под кожу в кости. Подходящее ощущение, ведь это именно то, что произойдет с моим телом, когда его оставит жизнь; оно станет холодным и тяжелым, тяжелее, чем я когда-либо была. Что до остального, то я не уверена: некоторые люди полагают, что я никуда не уйду, и возможно они правы, а возможно и нет. В любом случае, догадки совершенно бесполезны.

Питер подсовывает электрод за воротом моей рубашки и прижимает его к моей груди, прямо на сердце. Он присоединяет провода к электроду и включает кардиомонитор. Я слышу свое сердцебиение, быстрое и сильное. Скоро на месте ритма не будет ничего.

И тогда внутри меня все сведется к одной единственной мысли:

Я не хочу умирать.

Все это время Тобиас ругал меня за то, что я рискую своей жизнью, а я никогда не принимала его всерьез. Я верила, что хочу быть с моими родителями, где все это закончится. Была уверена, что, как и они, хочу совершить самопожертвование. Но нет. Нет, нет.

Жжение и кипение внутри меня — это стремление выжить.

Я не хочу умирать, я не хочу умирать, я не хочу!

Джанин выходит вперед со шприцем полным фиолетовой сыворотки. Ее очки отражают люминесцентную лампу над нашими головами, так что я едва могу видеть ее глаза.

Каждая частичка моего тела кричит: жить, жить, жить. Я считала, что отдать свою жизнь за жизнь Уилла, за жизни моих родителей — это правильно. Считала, что мне следует умереть, но я была не права; мне нужно жить своей жизнью, несмотря на их смерти. Мне нужно жить.

Джанин придерживает мою голову рукой и вставляет мне в шею шприц.

Со мной не покончено! — крик лишь в моей в моей голове. — Я здесь еще не закончила!

Она нажимает на поршень. Питер наклоняется вперед и заглядывает в мои глаза.

— Сыворотка вступит в силу через одну минуту, — сообщает он. — Будь храброй, Трис.

Я поражена, это именно те слова, что сказал Тобиас, помещая меня в мое первое моделирование.

Сердце бешено бьется в моей груди.

Зачем Питеру просить меня быть храброй? Зачем ему вообще что-то мне говорить?

Все мышцы в моем теле одновременно расслабляются. Тяжелое, жидкое чувство заполняет мои конечности. Если это смерть, то все не так уж плохо. Мои глаза остаются открытыми, но голова опускается в сторону. Я пытаюсь закрыть глаза, но не могу — не могу пошевелиться.

Тогда кардиомонитор прекращает сигналить.

Перевод:Инна Константинова, Екатерина Забродина, Маренич Екатерина, Ania Lune

Редактура:Юлия Исаева, allacrimo, Любовь Макарова, Индиль

Но я все еще дышу. Не глубоко, недостаточно чисто, но дышу. Питер закрывает мне веки. Он знает, что я не мертва? Джанин? Она может видеть, что я дышу?

— Отнеси тело в лабораторию, — велит Джанин. — Вскрытие назначено на сегодня.

— Хорошо, — отвечает Питер.

Он толкает стол вперед. Я слышу бормотание вокруг меня, когда мы идем через группу Эрудитов. Моя рука падает с края стола, когда мы поворачиваем за угол, и ударяется о стену. Я чувствую болезненное покалывание в кончиках пальцев, но не могу двигать рукой, это трудно, как ни стараюсь.

Когда мы идем по коридору Бесстрашных предателей, они молчат. Питер идет сначала медленно, затем поворачивает за другой угол и набирает обороты. Он почти бежит вниз по следующему коридору и резко останавливается. Где я? Я не могу быть уже в лаборатории. Почему он остановился?

Руки Питера скользят под колени и плечи, и он поднимает меня. Моя голова падает на плечо.

— Для такой маленькой, ты тяжелая, Стифф, — бормочет он.

Он знает, что я жива. Он знает.

Я слышу серию гудков и звук открывающейся двери.

— Что… — голос Тобиаса. Тобиас! — О Боже. О…

— Избавь меня от своего нытья, ладно? — бросает Питер. — Она не умерла; просто парализована. Это приблизительно на минуту. Сейчас приготовься бежать.

Я не понимаю.

Откуда Питер знает?

— Позволь мне понести ее, — говорит Тобиас.

— Нет. Ты стреляешь лучше, чем я. Возьми мой пистолет. Я понесу ее.

Слышу, как вытаскивают пистолет из кобуры. Тобиас проводит рукой по моему лбу. Они оба начинают бежать.

Сначала все, что я слышу — это удары ног, и моя голова болезненно падает назад. Я чувствую покалывание в руках и ногах. Питер кричит Тобиасу:

— Слева!

Потом крик в коридоре.

— Эй, что за!?

Выстрел. И ничего.

Больше бега. Питер кричит:

— Справа!

Я слышу еще один выстрел и еще.

— Стоп, — бормочет он. — Подожди, постой здесь.

Покалывание в спине. Я открываю глаза, когда Питер толкает другую дверь. Входит в нее, и, перед тем, как он ударит меня головой о дверную коробку, я уворачиваюсь, заставляя нас остановиться.

— Осторожней! — говорю я, мой голос напряжен.

В горле першит, как тогда, когда он впервые хотел убить меня, и мне было трудно дышать. Питер поворачивается боком, чтобы перенести меня через дверь, а затем толкает ее ногой, чтобы закрыть, и роняет меня на пол.

В комнате почти пусто за исключением ряда пустых урн вдоль одной стены и квадратной металлической двери, способной вместить не больше одной урны.

— Трис, — зовет Тобиас, присаживаясь рядом со мной. Его лицо бледное, почти желтое.

Я так много хочу сказать! Но первое, что приходит на ум:

— Беатрис.

Он слабо смеется.

— Беатрис, — исправляет он и касается своими губами моих. Я цепляюсь за его рубашку.

— Если вы не хотите, чтобы меня вырвало на вас, ребята, вам придется оставить нежности на потом.

— Где мы? — спрашиваю я.

— Здесь сжигают мусор, — говорит Питер, хлопая по двери. — Я выключил его. Так мы попадем в переулок. И тебе лучше целиться поточнее, Четвертый, если хочешь выйти из сектора Эрудитов живым.