Анна Семироль - Полшага до неба

Подсечка хвостом — Тильда шлепнулась в подставленное крыло. Дракон заурчал и потерся носом об ее живот.

— Аааа! Я щекотки боюсь! — вопила рыжая, извиваясь. — Изверг! Не надо! Маард! Ааааай!

— Это не я, — вкрадчиво ответил Маард. — Это драконова месть!

Хотелось ее как-то встряхнуть. Чтобы не казалась куклой. Ведь помнил же, какая она, когда смеется… Когда валяется в земляничных листьях. Когда печет рыбу на раскаленных драконьим дыханием камнях. Когда засыпает под крылом, доверчиво прижимаясь к боку. Губы мягкие, нежные вспомнил. Замер.

«Хватит, дружище. Хватит», — обратился к дракону. Осторожно убрал морду. Посмотрел на раскрасневшуюся довольную девчонку.

— Все, Тиль. Все. Больше не буду.

Она выползла из-под крыла, почесала ящеру брови. Зверюга откликнулась довольным посвистыванием. Мало ему надо для счастья…

— Тебе со мной скучно, Маард?

Он растерялся. Любит она неожиданные вопросы.

— Я привык один, маленькая. А вот тебе явно скучновато.

— Осень, — коротко ответила она.

— Ты не любишь осень?

— Нет. У меня как осень, так что-то плохое происходит. Хотя мне нравится время листопада. Завораживает. Но за теплыми красками стоит что-то холодное и неживое.

Тильда снова хмурилась. Еще раз пощекотать? Не пройдет.

— Давай просто поболтаем? — предложил Маард. — А то сидим тут, киснем. Расскажи что-нибудь. Мне тебя слушать нравится. Просто говори. А я буду слушать.

Маард усадил дракона на задние лапы, крыльями притянул Тильду к себе. Рыжая вздохнула, сосредоточенно потерла кончик носа.

— Вот незадача… И не припоминается ничего. Все хорошее было давно — в детстве. Когда сказки, поездки за город, вечера с мамой, походы в театр… А потом все как-то резко закончилось. Я заболела. У матери вся жизнь из-за меня под откос пошла. Парень, с которым она жила, плюнул и ушел. Он неплохой был вообще-то… А я много времени отнимала. Потом был еще один бойфренд, еще и еще… Они у нас не задерживались. Я понимала, что в этом моя вина, пыталась хоть чем-то сгладить, искупить. Я училась лучше всех, поступила в универ. Не шлялась по компаниям, не курила. Была хорошей дочерью. Старалась лишний раз ни матери, ни ее мужчинам на глаза не попадаться.

Девушка поежилась, замолчала. Забилась глубже под крыло — в тепло.

— В старших классах пыталась жить самостоятельно. Подрабатывала в местных кафе. Посуду мыла.

— Золушка ты моя.

— Вроде нее. Только на принцев не везло. Принцы любят веселых и ярких. А я никакая.

Дракон сунул голову под крыло, осторожно потянул Тиль за капюшон куртки.

— Отставить обреченность! Выберемся, маленькая. Я же тебе обещал. Нам чуть-чуть продержатся — и придут те, кто увезет тебя в безопасное место. Там у тебя будет новое имя и новая жизнь. Уже скоро, Тиль.

— А ты? Ты уедешь со мной?

Начинается, подумал Маард с тоской. Дальше слезы, истерика, психоз. Надо выкручиваться. Это бег по кругу. По натоптанной колее. Сворачивать. Только куда и как? По бездорожью?

— Тиль, я догоню тебя по пути. Просто закончу дела и догоню. Договорились?

Долго молчала. Думала, хмурилась. Судя по всему, искала подвох. Все правильно. Только что ты ответишь на это, рыжая?

— Если ты меня обманешь…

— А если нет? Я вернусь. Но не сразу. Я же на работе.

Тильда обняла ящера за шею, уложила тяжелую голову себе на плечо. Пальцы погладили нежную складку на горле — там, где почти сразу начинались прочные костяные пластины. Зверь довольно пофыркал, зажмурился. Маард замер, улавливая ее прикосновения где-то далеко, за километры.

Нежная моя, откуда в тебе столько ласки? Неужели некому больше отдать? Почему именно ему? Или дракону? Кто из них все это заслужил, чем? Странно. Почему раньше он не замечал этого, а еще считал себя знатоком женской души? И вот. Какая-то девчонка, маленькая и… Шевельнуться страшно, слово сказать. Шаг до края. Не для меня ты, рыжая. Я такого счастья не заслуживаю. Поздно… совсем поздно.

— Мы с тобой уедем. Туда, где тепло и вечное лето, — уверенно заговорила девушка. — Будем жить у моря. У тебя будет пещера в скале, а у меня — коллекция ракушек. Я ныряю хорошо, знаешь? Мы будем валяться на песке целый день и есть рыбу. Я тебе буду печь мидий на камнях. В них иногда попадаются жемчужины. Ты ел мидий?

— Ел…

— Вооот… А еще рядом с пляжем будет лес. Тропический. Там дополна фруктов. Ты будешь меня подсаживать на деревья, а я — собирать всякую вкуснятину. И буду липкая от сока.

Чуть изогнуть шею, лизнуть девчонку в щеку. Тиль улыбнулась.

— Ласковый мой…

— Тии, а если ты с пальмы свалишься? С кем я останусь? Необитаемый остров, там никого не будет, кроме нас, — он нес откровенную чушь, лишь бы она не думала о грустном.

— А я не свалюсь. Ты меня сбережешь. Когда ты рядом, точно ничего не случится.

Хорошо бы так, подумал Маард. Клонило в сон. От прикосновения бережных пальцев к черно-серебряной броне внутри разливалось тепло. И совершенно щенячья, недраконья нежность. Как раньше, когда ласкали тело нежные женские ладони — маленькие, до последней линии родные. Не сдержал вздоха. Как ни ставь себе запреты, как ни проси забыть, как ни карай себя за всплески в памяти, — прорывается. Не оставить прошлого за сотнями дверей. И решетки не сдержат… Лишь холодная стена воли. Да и она изредка дает трещину.

— Грустишь…

— Это так, Тиль. Старое. Прошлые жизни, маленькая.

Она помолчала, потерлась щекой о серебристые пластины на мощной груди ящера. Маард приготовился услышать вопрос, на который лучше не отвечать.

— Я знаю, ты не захочешь рассказывать.

— Лишнее. Там не было ничего хорошего. Поверь.

— А любимая?

— Тиль…

Она отошла от ящера, выглянула из пещеры. Кап-кап-кап… Осень, рыжая.

— Прости меня. Я слишком любопытная и тебя мучаю, — покаянно сказала Тильда, не оборачиваясь.

— Да нет. Просто я как-то отвык говорить. А о личной жизни и подавно.

— Значит, не просто была, а есть… — тихо произнесла девушка, усаживаясь на свое любимое место у стены.

— Что?..

— Мысли вслух.

— Тогда слушай, — вздохнул он. — Она действительно была. И осталась в прошлом. У нее муж, прекрасные дети. А я ничего не смог ей предложить.

— А предлагал?

— Ну… — Маард задумался. — Она все решила за нас. А я не стал разубеждать.

— Потому что думал, что нечего предложить? Знаешь, ты неправ. Какой бы она не была независимой и самостоятельной, она наверняка ждала от тебя шага. Женщины так устроены.

— Не всегда это верно, Тиль. Только в сказках богатая дама может уйти к бродяге. Миром правит расчет.

— Ты бродяга?

— Почти. У меня нет своего дома. И почти нет ничего своего.

— Все равно дело не в деньгах, — упрямо тряхнула вихрами девчонка. — Ты сказал, у нее дети?