Евгения Мелемина - Осколки под стеклом

— У меня отпуск, — шепотом сказал Крис фарфоровым кошкам. — Слышите — тишина. Телефон не зазвонит, пока все не вернется на свои места. Я никому пока не нужен. Я никому не нужен…

Он выпрямился, оставив листы на полу — перепись многочисленных судеб, жизней, трагедий и смертей. Подошел к окну. Город лежал за ним, похожий на черного пса с перебитым хребтом. Город выл на круглую алую луну.

Над городом раскатывались удары грома. На юге взметнулся алый вихрь и потянулась к небу черная дымная вуаль. Ударило на юге, у больницы, потом еще и еще раз, у зданий медицинских центров и правительства, станций снабжений. Искры летели над городом. Спешно, захлебываясь, неслись куда-то сирены. Мерно ударялись в асфальт тяжелые военные ботинки. Щелкали одиночные выстрелы. Надсадно орал что-то громкоговоритель.

Город выл, не в силах зализать столько ран сразу, и желтые электрические глаза его гасли. Останавливался транспорт. Гасли табло на вокзалах. Где-то накренился строительный кран. Город давился оранжевыми искрами, ворочался, ломая ребра мостов. Взрыв, взрыв, еще и еще один.

Крис смотрел спокойными немигающими глазами и отвернулся только тогда, когда на серебряном столике негритенок прикатил чашку дымящегося чая и блюдечко с мятным печеньем.

— Отпуск, — повторил Крис, задергивая длинную тяжелую штору. — Лет на десять-двадцать…

* * *

Ящерицей он полз по ярко-красным рыхлым барханам, обжигая ладони о раскаленный песок. Над головой висело идеально круглое солнце, тоже алое, с острым краем. Справа топорщились тонкие пики, заканчивающиеся крючьями. За ними зияла пропасть.

— Где-то тут должен быть мост, — фыркнул Кайдо. — Где мост-то? Твою же налево…

Он повернул голову и посмотрел налево. Ничего. Только густое марево колыхалось у горизонта.

— Если бы… я… — Кайдо подтянулся на руках и уткнулся лбом в песок, отдыхая, — был немного… поумнее…

Не быть тебе умным, вздохнул внутренний голос. По статусу не положено. Впрочем, пить-есть тебе тоже по статусу особо не полагается, поэтому ползи дальше, сам ведь сказал — где-то тут есть мост. Мост должен быть — Кайдо его помнил, — навесной, с широкими серыми канатами по бокам, с шаткими досками.

За мостом развилка, а на развилке камень, где написана дата рождения и смерти каждого, кто удосужится прочитать. За камнем — город с алыми крышами и белой стеной, город, в котором росли когда-то золотые яблоки, в кузницах которого раздавался мелодичный перезвон, ковали прямые тяжелые мечи.

— Я тут сто раз… ходил, — пробормотал Кайдо, с трудом поднимаясь на ноги. — Куда все делось?

Он приложил руку козырьком ко лбу и вгляделся вдаль, не щурясь и не мигая. Крючья скал подцепили длинные алые облака, словно диковинную пряжу — вечерело.

Пятнадцатый вечер с тех пор, как за спиной захлопнулась дверь домика проводника.

Кайдо давно уже сбросил и оставил где-то куртку, потом свитер, и кожа плеч засветилась красной медью загара. Короткие черные волосы встопорщились, кончики пальцев стали сине-фиолетовыми от постоянных укусов. Кровь из них больше не текла — Запределье на мелочи не разменивалось.

На плоской, словно стол, равнине, торчало вдали что-то похожее на черепаший панцирь, из-под которого виднелись две тощие лапы.

Кайдо свернул к «панцирю», прибавив шаг. При ближайшем рассмотрении панцирь оказался дощатым столом, на котором лежало одинокое желтое яблоко. «Лапы» превратились в двоих — тощего мужчину в потрепанной набедренной повязке и женщину в похожем костюме.

Мужчина поднял на Кайдо кроткие глаза и вздохнул. Женщина обрадовалась:

— К столу! К столу! — захлопала в ладоши она. — Хозяйка просит гостей к столу! Угощайтесь! — она развернулась к мужчине: — И ты жри, подонок! Сколько можно повторять!

— Не хочу, — неуверенно сказал мужчина. — Лапуль, ну не хочу я это кушать…

— Кожа да кости! — возвестила женщина, тыча пальцем под впалые ребра мужчины. — Подонок, а… вот подонок… — и вдруг разрыдалась.

Кайдо посмотрел на яблоко. Оно лежало немного на боку, уже чуть подвядшее, с тонкой янтарной кожурой.

— Где вы его взяли? — спросил он.

— Я взяла, — утирая слезы, призналась женщина. — Смотрю, этот подонок с голоду дохнет… булькает. Ноет. Ну и пошла искать. Написано возле дерева — не рвать. А я-то через оградку перелезла и сорвала, чтобы этого падлюку спасти… А он не ест! Не ест, сволочь, а я же ради него… — и снова разрыдалась.

— Я же не знаю, где ты его сорвала, — возразил мужчина, запуская пальцы в жиденькие кудрявые волосы, — вдруг там канцерогены… или радиация.

— Вот ты у меня где! — взвизгнула женщина, пиля шею ребром ладони: — Вот!

— Жрите, — сказал Кайдо. — Оба жрите. У вас после этого хоть дети появятся, некогда гавкаться будет.

— Я не хочу, — шепотом признался мужчина, глядя на Кайдо снизу вверх.

— Я-то тут при чем, — сказал Кайдо и огляделся.

Вокруг стола виднелись выбеленные солнцем и полузасыпанные песком скелеты деревьев.

— Покушай и ты, — вкрадчиво сказала женщина, и ее глаза стали зелеными.

Кайдо посмотрел на нее, потом аккуратно опустил ладонь на яблоко, и оно распалось на две идеально ровные половинки.

— Удачи, — сказал он и пошел дальше, перепрыгивая через окаменевшие стволы и кости, с которых красными струйками ссыпался мелкий песок.

Он заставил себя забыть про мост, заподозрив Запределье в обмане — не все дается легко и сразу.

Запределье уловило его мысли и сразу перестроилось — показались какие-то домики, деревушки с распятыми на крестовинах потрепанными знаменами, какие-то мельницы, жующие песок и камень, и дорожка, вымощенная серым пыльным булыжником.

Кайдо пошел по дорожке, оставив позади вечных спорщиков. Идти теперь было легко — эхо шагов подбадривало, и Кайдо порой казалось, что он снова обрастает сталью и вместо глаз у него два крупных черных агата.

На повороте показался колодец, и возле него еще одна женщина — крупная, статная, с толстой темной косой.

Она вертела ворот, налегая на ручку всем весом своего большого здорового тела. Ведро медленно ползло вверх, колотясь о заржавленную цепь. Кайдо заглянул в ведро — тоже песок. — Пойдем накормлю, — сказала женщина, легко поднимая ведро.

Кайдо пошел следом.

— Меня тут все пытаются накормить, — сообщил он.

— А ты не верь кому ни попадя, — сурово сказала женщина.

— Я и не верю, — пожал плечами Кайдо.

— А за мной тогда чего увязался?

— Так ведь ты же Мать.

Она поставила ведро на дорожку и обернулась, глядя на Кайдо прищуренными синими глазами.

— Давно такого не слышала.

Кайдо ничего не ответил.

Мать привела его в маленький чистенький домик в одну комнату. Ситцевая занавеска делила ее напополам и закрывала большое деревянное корыто. В углу висел неразборчивый образок, на выскобленном добела полу лежали цветные вязаные половички.