Юрий Никитин - Рассветники

В самом зале одна стена служит окном, оттуда панорамный вид на Москву, но я еще помню, что с той стороны здания глухая стена некого банка, так что это не окно, а экран, полезная вещь для демонстраций или презентаций, несколько столов и столиков, десятка три легких изящных стульев и с десяток солидных кресел, что не сдвинешь и втроем, в также два мощных дивана, это явно для доверительных переговоров…

Я прошелся, стараясь уверить себя, что я здесь пан, а не хто-то, автоматика следит за мной и опускает шторы на окна, откуда бьет слишком яркий свет, гасит посторонние звуки и, подстроившись под меня, уже поддерживает в помещениях чистый воздух, насыщенный… ну всякими там, чего в моем организме недостает.

– Что вон там за дверь? – спросил я.

– Бильярдная, – объяснила она. – Ее лучше располагать на первом этаже. Или в подвале, но там у нас будет стоянка.

– На фига? – спросил я. – Сам не играю и другим не дам!

– Для престижа, – сказала она. – Пусть даже никто не играет. Но бильярдная комната, столик от фирмы «Мозес», шары от «Голда Мэйер», кии от самого Карло Гольдони, стойка бара из Монако…

– Антиреклама для ученого сообщества, – сказал я нервно.

– У тебя устаревшие представления об ученых, – упрекнула она. – Странно такое слышать от тебя, ученый ты мой… Вот только насчет люстры у меня сомнение. Как думаешь, фирма «Церептус» выпускает вроде бы поизящнее в таком классе?

Я молча повернулся к лестнице. Эльвира догнала и пошла рядом, прекрасная и царственная, она в этом интерьере смотрится так, словно он и подобран под нее, а я здесь как будто ворюга, что пробрался тайком и смотрит, чтобы спереть и поскорее смыться.

Вообще-то, есть даже лифт, тоже от какой-то фирмы, что поставляет их самому королю Саудовской Аравии, но мы поднялись пешком, Эльвира затащила меня на четвертый этаж, я ахнул при виде простора и обилия аппаратуры высшего класса. Почти все это существует только в единичных лабораторных вариантах, вон только тот скалярный микроскоп запущен в серию, остальное даже и не знаю, как она сумела…

– Это же целый зал, – пробормотал я. – Мне что, «Лебединое озеро» здесь танцевать?

Она окинула меня критическим взглядом:

– Ну, если подтренировать, то смог бы, фигура у тебя все еще, да. Но простор не для вас, а для техников. Пора заниматься только наукой, а черную работу оставить тем, у кого квалификация пониже.

– Что? – спросил я затравленно. – Мне еще набирать людей?

– Если хочешь, – предложила она, – я возьму предварительный отбор на себя. А у тебя, как человека занятого, только окончательное собеседование.

Я поморщился, слишком круто берет власть в свои руки, но с другой стороны, я так не люблю кому-то отказывать! Напринимаю совсем не тех, ну вот не могу смотреть человеку в глаза и говорить ему, что не подходит. Обычно пользуются уловкой «Я сообщу вам позже», чтобы отказать по телефону или емэйлом, но все равно, когда произносишь эти слова, человек понимает, что ему отказали, а я слишком тонкошкурый, так что да, пусть, Эльвира, женщины все жестокосердные, черствые и расчетливые…

Она прошла лабораторию, больше похожую на цех из будущего века, на той стороне массивная дверь с огромной ручкой в виде чего-то старинного, даже в позолоте, распахнула.

– Прошу!

Я переступил порог и ахнул:

– Это… что?

– Твой кабинет, шеф, – сообщила она непривычным для нее щебечущим голосом, явно имитируя или пародируя секретаршу. – У тебя он должен быть… весьма!.. Это мебель, как можешь догадаться даже ты, это вид на старую Москву, но по щелчку твоих вельможных пальцев превратится в экран…

Я сказал ошалело:

– Да, без хай-тека никак, это я обожаю, побольше, побольше… но на фиг этот камин?.. А это что за подсвечник? Что в нем?

– Свечи, – ответила она.

– Как свечи? – перепросил я. – Простые свечи? Церковные?.. Как в прошлом веке?

– И как в позапрошлых, – пояснила она. – Свечи ничуть не церковные. Они для освещения…

– В Средневековье, – отрезал я. – Сейчас оно уже уходит, хотя астрологи еще рулят, но ведьм уже не жгут… к сожалению.

Она спросила деловито:

– Убрать?

– Конечно, – сказал я твердо. – И свечи и… все эти атрибуты.

– Камин придется оставить, – возразила она. – Он вделан в несущую стену, все рухнет.

– А что за отделка стен? – спросил я с отвращением. – Я что, в лесу живу?

– Не нравится дерево? – спросила она. – Поправим…

Она изящно повела в воздухе кистью правой руки, мореный дуб моментально превратился в сдержанно блистающий металл, словно я в новеньком звездолете, даже светильники исчезли, а огнем вспыхнул весь потолок.

– А-а, – сказал я озадаченно, – ну, тогда пусть…

– Этот стиль?

– Нет, – сказал я сердито, – пусть уж лучше дерево. Только не такое помпезное, мне из простой вагонки можно. Ну, не вагонки, а из… скажем, ясеня.

– Светлого?

– Да…

– Пожалуйста, – сказала она.

Я постоял, оглядел, набычившись, изменившийся интерьер, в самом деле посветлело, похрюкал недовольно, повернулся к выходу.

– Посмотрим, что в остальных.

– Еще не все оборудованы, – сказала она почти виновато. – В первую очередь нужно делать главное! А главное у нас, конечно…

Я прервал:

– Будешь язвить, придушу!

Она посмотрела очень серьезно:

– Язвить? Это мое самое стойкое убеждение, что самое главное на свете это ты, Григорий.

– В самом деле придушу, – пригрозил я.

– Если получишь кайф, – сказала она с готовностью, – то хоть сейчас.

Я огрызнулся:

– То будет одноразовый кайф. А я буду придушивать тебя каждый день. Дам чуть отдышаться и снова придушу. А что за теми дверьми?

– Эта вот комната для твоего личного отдыха, – объяснила она. – Если вдруг вздумаешь в разгар рабочего дня вздремнуть… Там постель и все необходимое для. А это второй твой кабинет для переговоров, он в стиле хай-тека, вдруг будешь проводить переговоры с представителями нового поколения бизнесменов.

– А эти диваны? – спросил я и посмотрел на нее с подозрением. – Зачем такие… помпидурные?

Она отрезала:

– Совсем не затем, на что намекаешь. К тебе будут приходить важные и значительные люди, привыкшие к достатку. Они и здесь должны видеть то же самое. Бедная обстановка, должен понимать, не расположит к взаимности, а тебе очень важно, чтобы доверили тебе деньги. Эти вот дорогие кресла, предупреждая твой следующий вопрос, для той же цели.

– Понял, – ответил я со вздохом. – Но только эта маркизовость, на мой взгляд, сработает совсем иначе. Вот, мол, берет наши деньги и роскошествует… А на свою науку забил!

Она сказала с некоторым нажимом:

– Ученые-бессребреники в наше время весьма подозрительны. Надеюсь, объяснять не надо почему?