Юрий Никитин - Рассветники

Корнилов громко вздохнул:

– А вот я, представьте себе, еще застал времена, когда в спальне в общую постель ложились муж и жена, а не каждый со своим надувным партнером.

Люцифер заметил:

– Ну, теперь обычно две спальни. Многие все еще стесняются…

– Это проходит, – возразил Корнилов. – Сейчас ставят кровать шире. Так экономичнее.

Я подумал-подумал, надо бы подержимордить, знаю, но не в моем это духе, громко вздохнул и, нарочито топая, прошел мимо, делая вид, что не слышу эти отвратительные разговоры на хрен знает какую тему.

На открытом балконе Эльвира наклонилась через перила и рассматривает что-то внизу, словно нет камер слежения, что выдают красочные картины на экраны.

– Черт-те что, – сказал я.

Она в удивлении оглянулась:

– Чем ты недоволен?

– Мне кажется, – сказал я сердито, – в этом здании мы стали пахать меньше. И эти три женщины… только и говорят о них.

– Говорят вообще о женщинах, – уточнила она. – Я слышу, о чем они так умно вякают. Наивные… Только Корнилов женат, так вот он как раз и помалкивает о том, что их ждет на самом деле.

– Все равно, – возразил я. – Раньше мы вообще о бабах ни слова! А теперь, когда эти сочные задницы так и колышут перед глазами сочными булками, в кровь выбрызгиваются совсем не те гормоны, что нужны для ясного мышления.

Она посмотрела на меня искоса. Лицо спокойно насмешливое, чуть поиграла бровями.

– Обжегшись на молоке, дуешь и на воду?

– Ну почему же…

Она прижала палец к губам.

– Тихо. Слушай.

В комнате Кириченко говорил нравоучительно:

– Выходя из дому – не забудьте проверить, выключены ли все электроприборы, компы, закрыты ли газ, вода, ширинка. Я вот часто забываю, пришлось поставить прогу «Умный дом», теперь сама за всем следит.

– Даешь! – сказал Корнилов. – И ширинку задергивает?

– Нет, – ответил Кириченко с достоинством, – но напоминает, чтобы проверил.

– Звонком?

– Да.

– А-а-а, – сказал Корнилов понимающе, – то-то ты когда разговаривал с Вероникой Давыдовной, все время пальцем по тому месту водил! Как только мобильник звякнет, ты там щупаешь… Она потом о тебе так это заинтересованно расспрашивала…

– Недоработка, – сказал Кириченко поспешно. – Надо звонок сменить, чтобы не совпадал по тональности. А что она спрашивала?

– Ну, – протянул Корнилов, – думаю, тебе лучше не менять звоночек.

Мои губы поползли в стороны, Эльвира сказала победоносно:

– Видишь? Обычный треп, без этих троих точно так бы, только вместо женщин перемывали кости бы политикам и революционерам Ближнего Востока. У них все норм. А как у тебя?

Я сказал поспешно:

– У меня тоже норм.

Она сказала понимающе:

– А утром отползаешь от мокрого пятна на простыне? Гриша, не вся жизнь умещается в науку.

– Не вся, – согласился я с сожалением.

– Ты что, – спросила она, – такой филистер?

– Это что-то вроде флибустьера? – переспросил я. – Нет, я чту закон.

Она усмехнулась, промолчала, только смотрела чуточку насмешливо, но не обидно, а как бы слегка поддразнивая, в то же время леди с головы до ног, строгая и высокомерная, ее невозможно представить в роли Маринки, типичной простушки-горничной, эта рождена повелевать и распоряжаться.

Эльвира не будет игриво лизать спелую вишенку или крупную алую клубнику, никогда хитренького взгляда, эти уловки для простых существ, а она… не простая. Тем более непонятно, почему она и почему здесь…

Хлопнула дверь, вошла Антонина, эффектная, сияющая ликующей улыбкой и двумя ровными, жемчужно белыми изогнутыми пластинками, тем более блистающими, что нет и намека на отдельные зубы: обе дуги идеально белые, чистые, вызывающе прекрасные в дизайнерском совершенстве.

Справа от алых сочных губ небольшая мушка, знак, что нижние губы точно такие же и тоже расположены поперек, а не вдоль, как располагается у всех животных и биоконов. Редкий случай, когда взято на вооружение нечто из прошлого: в старину выпускались целые тома с объяснениями, какая мушка на каком месте что означает.

Я смутно помнил, что в прошлый ее визит мушка была слева от глаза, но что это означает, не помню. Как и мушка на щеке у Маринки: розовая, чувственная, расположилась на середине лба, вчера их было вообще две…

Она вывалила на стол Кириченко целый ворох мелких коробочек, тот охнул ликующе и ринулся их любовно перебирать, опять же не обращая внимания ни на сверхмодные зубы Антонины, ни на ее вымя, и она ушла в свою комнату, мощно работая бедрами, на что Кириченко опять же ноль внимания.

Эльвира победно улыбнулась:

– Ну, видишь?.. Ты подобрал настоящих мужчин.

– Хорошо бы, – пробормотал я.

Что-либо конкретное о ней, Эльвире, я не знал и раньше, это сейчас мои настоящие мужчины по крохам, как бабки-сплетницы, собрали любую мало-мальски пригодную информацию, и выяснилось, что Эльвиру родители устроили еще во время учебы в альма-матер в отдел по сбору и обработке информации. Довольно банальная работа, должность тоже средняя, однако она в первые же месяцы известность в нужных кругах получила благодаря умело составленному статистическому отчету, где убедительно доказывалось на основании многих работ и сложных графиков, что уровень интеллекта и половой потенции напрямую зависит от количества выкуриваемых сигарет.

Вывод был неутешителен: чем больше куришь, тем ты консервативнее, что, вообще-то, и без графиков понятно, но главное в том, что курящий гораздо слабее решает логические задачи, быстрее устает, чаще пользуется медицинской помощью, слабоват в постели.

Многое нам и без графиков понятно, к примеру, конечно же, курящий чаще болеет и меньше живет, понятно и то, что устает быстрее, дыхалка-то слабая, но что даже в постели… гм… это неприятный сюрприз, хотя в отчете и делается оговорка, что это, в общем, отдельных индивидуумов не касается.

После этого растиражированного по инету доклада рост бросивших курить резко прыгнул вверх. И хотя те специалисты, у которых она брала данные, понимали, где подтасовала, а где передернула, но ради такого благого дела скромно смолчали.

В правительственных кругах тоже кое-что поняли и сделали соответствующие выводы. Эльвиру стали приглашать для закрытых консультаций. Все это щедро оплачивалось, и хотя в деньгах она не нуждалась, но сумела доказать родителям, что чего-то стоит сама по себе, чему они, конечно же, были безумно рады и гордились дочерью, что унаследовала их мозги и живучесть, не посрамила и так далее.

С балкона мы вернулись в главную комнату, там Корнилов вывел на экран, занимающий левую стену, свое тело в трехмерном изображении, задумчиво поворачивал справа налево и обратно, хмурился, хмыкал, кривил губы. После того как в клинике Кирконова увеличил себе пенис, перестал стесняться показываться голым, и сейчас, когда в комнату вошли весело щебечущие Маринка и Антонина, не стал убирать со стены.