Андрей Щупов - Сонник Инверсанта

— Отчего так? Повыше влезть — силенок не хватает?

— Да нет, силенки как раз есть. Двигаться лень, Петя. Довольствуюсь тем, что валится само. А попутно лицезрею нашу сучью жизнь и, представь себе, получаю удовольствие. Очень уж забавная, если глядеть со стороны.

— Не понимаю, что в ней забавного? — раздражение мое нарастало. Как-то не так разворачивался разговор — не в том русле и не в той тональности.

— Да все забавно! Выступления политиков, доверчивость толпы, истерика девочек на поп-концертах, смена половой ориентации — все! Даже то забавно, что люди нашей профессии все больше становятся глашатаями морали! Объедем по кривой любую демократию, подвинем с кресла любого президента. Потому что в наших руках теперь все — тренинги и знание человеческих слабостей, сетевые игрища, судьбы избираемых правителей. И это уже не примитивное зомбирование, это искусство психоделии, высшая фаза прикладной эзотерики! — Дмитрий воодушевился. — Только оглянись, Петручио! Жизнь превращается в одну сплошную театральную постановку. Даже в напудренные времена Людовиков наблюдалось значительно больше реалий. Сейчас же куда ни плюнь — попадешь в маскарад и подделку. Виртуалии теснят быт, а непотопляемый капитализм пожирает себя изнутри. К власти приходят такие, как мы с тобой — истинные знатоки человеческих душ.

— Душ ли?

— Может, и не совсем душ, но это уже условности, Петр. Терроризм — это ведь не самое жуткое зло на земле, — всего-навсего очередная пандемия. Вроде гриппа или ангины. Потому и нужно кому-то играть роль детонаторов. Чтобы срывать с гор лавины и подстегивать мировой гомеостаз. — Дмитрий ехидно прищурился. — В общем, хочешь ты того или не хочешь, но мы, Петя, перекочевали в век Медиакратии!

— И что же? Есть какие-то изменения?

— Разумеется, есть! Ты же специалист — должен понимать! Даже поголовное УЗИ выдумано не просто так. По мнению академика Гаряева именно УЗИ уничтожает у младенцев львиную долю генной памяти. Это целая программа, Петюнь. Идет формирование новой генерации людей. И не Индиго, о которых трезвонят на всех углах, а кое о чем попроще. На два или три порядка.

— Это ты о себе?

— Вот дурелом! Да протри, наконец, глаза! Неужели ничего не видишь? Нам, Петр, нужно племя лишенное интуитивного вкуса и интеллектуального обоняния. Поэтому и наносится превентивный удар: таланты стираются на стадии созревания плода. Бесшумным и безболезненным ластиком…

На секунду мне почудилось, что по стенам метнулись шальные тени, а по потолку прокатилась мелкая рябь. Но озираться я не стал. Ни в какую магию я по-прежнему не верил, как не верил сейчас и Дмитрию. Один тот факт, что он публично именует себя магом, приводил меня в бешенство.

— Помнишь, ты как-то объяснял мне, что дельта-сон человечества прошел. — Продолжал разглагольствовать хозяин роскошного кабинета. — Так оно и есть! Теперь демос созрел для второй и завершающей фазы развития, а именно — для фазы парадоксального сна. Кошмары, приключения, развлечения и обман — вот, что требуется сегодняшним землянам. И поверь мне, олигархи от Медиакратии постараются утолить духовный голод плебса. Не так уж это и сложно.

— Мне кажется, не менее сложно и помешать им в этом.

— А вот тут ты ошибаешься. — Дмитрий лукаво прищурился. — Покушаясь на них, ты покушаешься на время, а за это уже могут крепко наказать. Наука, культура — все сегодня вылилось в те или иные медиаимперативы. Ну, а кто не с нами, тот, сам знаешь, против кого. Вспомни смерть Леннона, Чегевары и Линге.

— Ты о каком Линге? Камердинере Гитлера?

— Да нет, я говорю про Карла Линге — того, что предложил обывателю простенькие антирекламные приставки. — Дмитрий бросил в рот пригоршню орехов, аппетитно захрустел.

— Кажется, припоминаю. — Я поморщился. — Были статьи, расследование… Он ведь, кажется, выбросился из небоскреба?

— Точнее сказать, его выбросили. Всего-навсего за разработку аппаратуры, автоматически отключающей трансляцию рекламы. Заметь, они даже не постеснялись протрубить о кончине Линге во всеуслышание. А им ведь ничего не стоило замолчать это дельце. Но не замолчали — сознательно раздули шумиху. Потому что хотели предостеречь иных возмутителей спокойствия. Догадываешься, о ком я?

— Да ты, похоже, мне угрожаешь!

— Всего-навсего предостерегаю, — Дмитрий вновь лукаво улыбнулся. — Меньше бузи, Петр. Раздувая волну, пожинаешь бурю, а нам с тобой это совершенно ни к чему. Зарабатывай деньги, крути кассеты с Земфирой и Меладзе, за девочками длинноногими ухаживай. Видал, как они в последнее время вытянулись? Все, как одна становятся похожими на рекламных див. И мини снова вернулось, и животы приоткрыли. Потому что таково действие медиаимперативов. Психологическая установка на образ «Барби», на Бритни Спирс и прочих дюймовочек-завлекушек… Кстати, у тебя-то как с Натальей?

— А никак. Наталья уже год за мужем. — Усилием воли я сумел сохранить на лице каменное выражение, хотя тема была болезненной.

— Ого! И, конечно, не за тобой?

— Увы…

— Да-а… — Дмитрий покрутил головой. — Такую девочку упустить — это надо специально постараться! А ведь ты ей нравился.

— Значит, разонравился.

— Грустно. Надо думать, на музу девочку променял? На статейки с рассказиками?

— Это мое дело. — Я стиснул зубы, торопливо кивнул в сторону развешенного тут и там холодного оружия. — По-прежнему, увлекаешься раритетами?

— Почему раритетами? Теперь это мой рабочий инструментарий. Вкупе с четками и индийскими ароматизаторами действует безотказно.

— Понятно… — процедил я. Омытый коньяком мозг нашептывал недоброе. — А хочешь попробовать? Как в старые добрые времена?

— Что попробовать? — кажется, впервые за всю нашу беседу Дмитрий чуточку растерялся.

— Да вот, это самое… — поднявшись, я приблизился к стене, снял с крючьев пару драчливо перекрещенных рапир. — А что? Места у тебя хватает, вот и померимся силой. Помнишь, как рубились в институтском зале?

— Еще бы! Даже помню, что в последний раз дрались из-за девушки. Румяная такая, крепенькая — все стояла у стеночки и загадочно на тебя поглядывала.

— Что-то запамятовал.

— Зато я помню отлично… Я ведь тогда победил, а подобные вещи не забываются.

— Верно, тогда тебе подфартило. Я ее любил, а ты с ней переспал. Специально. Мне назло.

— Вот уж неправда!

— Что неправда? Хочешь сказать, у тебя с ней ничего не было?

— Почему же, было, но и ты ее не любил. Хотел в сущности того же, чего и я. Только аппетитные формы, Петюня, не завоевывают долгим ухаживанием. Их берут штурмом и дерзостью. Тебе это тогда не удалось, только и всего.

— Зато удастся сейчас. — Я швырнул собеседнику клинок, и он без усилия его поймал.