Андрей Щупов - Сонник Инверсанта

Насыщенный информацией до предела, я наконец-то собрался с силами и обернулся. Ангелины в комнате не было, и только где-то на отдалении чуть слышно шумела вода. Сняв пиджак и переложив трофейный пистолет во внутренний карман брюк, я быстрым шагом обошел все комнаты. Не считая кухни и серии маленьких кладовых, их насчитывалось тут аж пять штук, но в пятой я с удивлением разглядел витую, убегающую на верхний этаж лестницу. Взбежав по ступеням, я тем же генеральским шагом обошел дополнительные владения Ангелины Михайловны. По счастью, больше лестниц не обнаружилось. Два этажа, десять комнат. Вполне скромно, если учитывать, что в доме никак не меньше двадцати этажей. Иначе я бы всерьез рисковал заблудиться.

Кстати, нашлось здесь и что-то вроде оружейной комнаты, где на коврах висела бездна ножей, кинжалов и древних ружей — совсем как у Павловского в кабинете. Еще одно помещение оказалось заперто. Через замочную скважину оно выглядело обыкновенным кабинетом, и, с минуту безуспешно подергав ручку, я поспешил спуститься вниз.

Между тем, моя новая знакомая ванной комнаты еще не покинула. Приблизившись к двери, я услышал, как в полный голос он выводит знакомый романс про «не уходи, побудь со мною». Получалось у нее звучно и с чувством, — слухом и голосом природа девушку не обидела. Присев в кресле, я немного послушал. Песен она знала великое множество — и петь, надо полагать, любила. На шестой или седьмой арии я задремал и проснулся, лишь когда благоухающая нимфа, опустившись передо мной на колени, пальцами коснулась моего галстука.

— Что ты делаешь? — я остановил ее руку и понял, что вопрос звучит глупо и неестественно. Эта девочка, выйдя из ванной, не потрудилась набросить на себя даже самый легкий халатик. Начиналось то, что иные ухари называют «с места и в карьер». Вполне возможно, что многим это нравится, и тот же Шопенгауэр, помнится, беззастенчиво писал, что женщину нужно держать поблизости наподобие ночного горшка, дабы быстро и просто тушить низменные желания, но я подобных скоростей никогда не любил.

То есть, тот, кто был до меня у этой красотки, наверняка, проделал весь законный путь — от знакомства и привыкания до теснейшего сближения по десяткам различных пунктов. Но у меня-то всего этого не было!

Или все-таки было?…

Глядя на Аню, я начинал сомневаться уже и в этом. Глаза меня не обманывали, — что-то в ее мимике, во всех ее движениях проблескивало удивительно знакомое — настолько знакомое, что голову мою снова закружило…

Кто был виноват в той давней моей размолвке с Натальей, сказать было трудно. Наверное, все-таки я, поскольку как за всяким мужчиной за мной оставалось право вето. Но, увы, мы оба обиделись — она на меня, а я на нее. Возникла пауза, и в этой паузе она выскочила замуж. Конечно же, на зло мне. Я хотел было последовать ее примеру, но вовремя притормозил. А может, оказался более трусоватым. Как бы то ни было, но оказалось, что рваться отношения могут и таким вот обыденным образом — практически из-за пустяка, на тлеющем огоньке амбиций. А после у нее появились дети, появилась новая родня, и поворот в прошлое стал окончательно невозможен. То есть, так я думал еще совсем недавно, но сейчас со мной творилось неведомое. Я смотрел на Ангелину и необъяснимым образом продолжал видеть свою Наталью — взбалмошную, неверную, удивительно красивую…

Ее ладонь прошлась по моей щеке, и в груди разом затлел огонь. Крохотное подобие разгорающегося пожара. Стало вдруг отчетливо ясно, что оба мы были откровенными идиотами. По сути — собственными руками разорвали два зыбких стебелька, нечаянно перекрутившихся в пустоте.

Наверное, я поступал не самым благородным образом, но я был до крайности взвинчен и я был чертовски утомлен. Потому, верно, и сдался. Кроме того, я обнимал не Анну, а Наталью. Обман в любви — простейший из всех возможных обманов. И конечно же, был душ с брызгами, были вопли с шампанским, фруктами и прочим баловством. А после мы оказались в огромной спальне на огромной кровати. Совесть меня особенно не мучила, и все-таки некий дискомфорт я продолжал ощущать. Потому и налегал вовсю на шампанское. Дело свое алкоголь делал, и все, что мне запомнилось, это упругий пузырек воздуха, застрявший между нашими разгоряченными телами. Он перемещался то вверх, то вниз и никак не мог вырваться на свободу. И именно о нем я думал, целуя жадные губы Анны. Я видел, что она совершенно не притворяется, и все же ничего не мог с собой поделать. В свое счастье я скорее играл, и даже ее восхитительная фигура, которая совсем недавно повергла меня в состояние столбняка, чудовищным образом утратила свою прелесть. Ее упругие мускулы казались мне теперь резиновыми, тело — излишне жарким, а руки — излишне сильными.

Что-то было во всем этом неестественное. В сущности, от того пуда соли, который она разделила с кем-то другим, я пытался слизнуть свою незаконную крупинку. И потому, когда все закончилось, я был откровенно рад. Она о чем-то еще говорила, целовала и гладила мое лицо, а я уже засыпал — тонул в дремотной пучине. Кто знает, возможно, втайне я надеялся, что очередное пробуждение вернет меня в привычный мир, в привычные иллюзии.

Увы, все вышло несколько иначе. Сон — великий чародей, и его правила существенно отличаются от наших. Спустя час или два мы снова пробудились и подобно слепцам вновь потянулись друг к другу. Пелена грез смешалась с действительностью, и, встретившись, наши тела вновь сплелись в неистовый узел. Две ветерка двинулись навстречу друг другу, образовав головокружительный вихрь, одним рывком перенеся меня и ее на единую вершину холма. Два чужих человека враз стали близкими, и, не расплетая рук, мы еще долго лежали, прислушиваясь к затихающей пульсации крови. Может быть, именно в эти минуты стоило рассказать ей обо всем, признаться в обмане, но очень уж сладкие это были минуты, чтобы перемешивать их с дегтем.

А позже, когда, разыскивая в полумраке ванную комнату, я разглядел на ковре нечто странное, я даже не сразу сообразил, что опять вижу своего недавнего соседа по театру. Он вновь переменился в размерах, став прежней куклой сантиметров тридцати в длину. Положив свою шинелишку под голову, этот странный субъект посапывал в две дырочки, не обращая на меня ни малейшего внимания. Я видел его совершенно ясно, а потому ни щипать себя, ни проверять арифметическими тестами не стал. Просто прошел мимо, стараясь ненароком не задеть лежащего. Как говорится, не будите спящую собаку. Думаю, что к гномам и лилипутам выражение относится в той же степени.

Наверное, лучше тех времен действительно ничего не было. Не потому что вокруг процветал социализм, а потому что мы были молоды. Пожалуй, кури мы тогда анашу и развлекайся разбоем, мы и тогда вспоминали бы это времечко с умилением. Сюжет — ничто, энергия — все! А мы были молоды и энергичны. Собственно, и с Натальей я познакомился не в уютной библиотеке и не в киноконцертном зале филармонии, а в довольно захудалом колхозе, где студенты пединститута, объединившись с нашими лоботрясами из медицинского, ударно выкашивали сено, укладывая его в скирды и в тех же скирдах, между делом, активно занимаясь любовью.