Андрей Щупов - Сонник Инверсанта

— Ну, что? Кто тут еще граблями собирался помахать?

— Какие грабли? Вы о чем, мужики? — Димка Павловский картинно всплеснул руками. Было видно, что драться ему окончательно расхотелось. Теперь он уже пылал желанием договориться. — Нормально побазарим и разойдемся.

— Да ты никак мохаешь? — детина ловко сграбастал Димку за горло. Пальцы у него оказались сильными, и Димка тут же захрипел.

Наверное, можно было еще повилять хвостом и попытаться уладить дело миром, но я вдруг представил себе, какими мы вернемся назад к Томке и какими глазами на нас будут смотреть те же деревенские, и все разом встало на свои места. Мне даже не пришлось преодолевать себя, — я попросту понял: вернуться ни с чем для меня во сто крат страшнее, чем быть побитым.

Старое правило о том, что в толпе нужно бить самого сильного я, конечно же, знал. Именно так я и решил действовать.

В то время, как здоровенный детина тискал и мял шею Димки Павловского, я шагнул к нему сбоку и со всего маху треснул противника по уху. Треснул так, что зазвенело в моем собственном затылке.

Скорее всего, мне просто повезло. Я угодил в нужную точку, и детина рухнул, как подкошенный.

Сипло дыша, Димка растер шею, удивленно взглянул на упавшего.

— Аут! — прокомментировал он и тут же взял инициативу в свои руки. — Ты что, сдурел, Петро? А если он кони двинет?

— Не двинет, — я едва сдерживал стон. Кисть ныла и грозила напрочь отвалиться.

— Ну? Чего встали? — Димка уже смотрел на врагов взором будущего гипнотизера. — Без врача не обойтись, так что забирайте своего придурка и сваливайте.

— А они еще хотят! — фальцетом неожиданно выкрикнул Игорек. Все лето он перелистывал самоучитель по карате и только теперь до него дошло, что звездный час его пробил. Выписав в воздухе странный вензель, он смешно провернулся телом и тощей своей ногой завез в живот ближайшему увальню. Наверное, это уже нельзя было именовать везением, — скорее всего, удар и впрямь оказался не слабым. По-детски ойкнув, увалень схватился за живот и плюхнулся задом на песок. Глаза его обморочно закатились, изо рта выползло сдавленное ругательство.

Это и стало переломным моментом. С криком: «мочи гадов!» Димка бросился на врага, и следом за ним в атаку пошла вся команда: Серый, я, Васяня и даже колченогий Мотя. Оклемавшиеся Генка с Витьком тоже присоединились к общей свалке.

Легкой победы не получилось, но мы все-таки загнали чужаков в воду. Троих взяли в плен, остальных заставили плыть на тот берег. Брюки Игорька колченогий Мотя так и не уберег, и Павловский нахально забрал штаны одного из побежденных.

— Компенсация! — пояснил он. — Слыхали такое слово?

— Брюки — что, главное, зуб выбили! — сокрушался Витек.

— Ты же сам хотел, чтобы выбили.

— Так ведь не тот выбили! У меня слева болел, а они справа вышибли.

— Какие проблемы! Попроси Петра. У него удар пушечный — так вдарить, что вся челюсть вылетит…

Как бы то ни было, но возвращались мы героями. Все девушки в этот вечер были наши, и неудивительно, что одной из них оказалась Наталья. Ей понравился мой синяк, а мне понравилась ее улыбка. Мы замерли всего в паре шагов от того, чтобы не влюбиться друг в друга окончательно. Любви помешал все тот же чертов парторг. Заехав к нам через пару дней, он, конечно же, разузнал про драку и поспешно услал нас из колхоза. Тем не менее, именно то давнее лето ассоциировалось у меня с неувядающей юностью. Сломанная кисть скоро зажила, а ощущение всеобщего обожания не покидало еще достаточно долго…

Проснувшись, я повернул голову и разглядел точеный профиль Натальи. Прошла секунда, другая, и укутанное полусумраком лицо девушки начало неуловимо меняться. То есть это мне так почудилось. На деле же ничего не изменилось, просто пришло понимание, что рядом со мной лежит не Наталья, а Ангелина. В просторечии говоря — Анна…

На утро человечек пропал, и поминать о нем я, разумеется, не стал. На Анну же я смотрел уже несколько иначе. Некий перелом, что наметился ночью, сыграл решающую роль. Не знаю, что она думала обо мне, но в моих собственных мыслях разброда стало явно меньше. Это было удивительно, но за одну-единственную ночь она успела стать своей, словно и впрямь впитала в себя крупицу той давней студенческой любви.

Наконец-то я сумел определить и ее условный статус — наверняка, дочка или племянница какого-нибудь из местных бонз. Отсюда и царственные замашки, и фантастическая квартира, и впечатляющая экзотика на фотографиях. Чепуху же, касающуюся ее возможного студенчества, намерения убить меня и выброшенного в урну пистолетика, я списал в файл необъяснимого — в корзину, в которую заглядывать пока не хотелось. До поры до времени там хранились тарабарщина с языком, исчезнувший подъезд, мой ночной мужичок в шинели и еще около десятка несуразностей… Что касается моего предшественника, то здесь в поисках правды я особенно не продвинулся. По понятным причинам желания расспрашивать о нем у меня не было. Тем не менее, этого субъекта я определил, как рыбку из семейства прилипал. В самом деле, склеил благополучную девочку и сел «на хвост». Иначе, какого бы черта стала она его возить с собой?

Пожалуй, не стоило думать о нем вовсе, но я постоянно помнил, что этот тип может всплыть поблизости в любой момент. Все равно как подводная лодка противника. А посему с самого раннего утра я не поленился извлечь на свет божий трофейный свой пистолетик. Еще раз проверив наличие патронов, я внимательно оглядел оружие со всех сторон и неожиданно обнаружил, что загадочная надпись на его металлическом боку «POLUCHI NAKA» за ночь успела трансформироваться в более понятную «Heckler amp; Koch». Об этой марке я, по крайней мере, что-то слышал, хотя произошедшего феномена это, разумеется, не объясняло. Впрочем, ломать голову над тем, каким образом одни буковки способны превращаться в другие, я не собирался. Вместо этого я принялся целить по цветочным бутонам на обоях, время от времени энергично щелкая курком. Само собой, вхолостую. Выглядело это немного по-детски, но мне самому подобные приготовления смешными не казались. Когда на протяжении столь короткого времени на тебя трижды устраивают покушения, расслабляться попросту опасно. Как бы то ни было, умирать я не хотел, а смертью здесь пахло вполне явственной. При этом охотились не на кого-нибудь, а на меня. И не очень при этом утешало, что наряду с охотниками на сцене фигурировали некие таинственные защитники. Рано или поздно первым могло повезти, а вторые могли попросту опоздать.

Так или иначе, но очередной день (третий, к слову сказать!), начинался вполне идиллично. С баночкой мази и пузырьком йода Ангелина внимательно проинспектировала мое тело, не пропустив ни одного синяка и ни единой царапины. Охая, я гладил ее бедра, ласкал живот, и, дергаясь, она мазала тампоном там, где следовало и где не следовало. В результате, подойдя к огромному трюмо, мы пронаблюдали странное зрелище. Рядом с юной длинноногой особой стояло некое чудище, словно зебра исполосованное йодистыми разводами, с фиолетовыми синяками на груди и коленях, с ободранной рукой и царапинами на лице.