Андрей Щупов - Сонник Инверсанта

Я перелистнул страницу, искоса взглянул на Ангелину. Она лежала на животе, медлительно покачивая согнутыми ногами, и тоже читала. Дипломат мой был распахнут, рукописи в беспорядке покрывали ковер. Как и было уговорено, я приоткрыл ей часть своей жизни. Наверное, не самую лучшую, потому что с писательством у меня действительно не клеилось, но Аня просила хоть что-нибудь, и я откликнулся.

Вещь, которую она читала, никак нельзя было отнести к беллетристике. Как я не бился и не потел, дело с живым повествованием у меня продвигалось туго. Я облекал хмурую правду в самые бутафорские костюмы, но портной, увы, из меня выходил никудышный. Даже, если описывалось невыдуманное, получалось казенно и сухо, страшные страницы навевали скуку, а смешным просто не хотелось верить…

Помню, однажды на моих глазах произошел смешной случай. Гуляли по перрону пассажиры, ожидался поезд. Кто-то жевал бутерброды и глотал перегревшуюся на солнце газировку, другие откровенно дремали или шуршали газетами. И вот в это сонное царство ворвалась сухонькая старушка, жутким своим воем тотчас обратив на себя внимание всех окружающих. Как выяснилось, древняя бабуля посетила будочку деревенского клозета и по оплошности обронила в очко кошелек. Горе ее было столь велико, что двое скучающих электромехаников решились на героизм. Вооружившись железнодорожным фонарем и палкой с загнутым гвоздиком, они добросовестно принялись вылавливать утопленное. Русский человек силен азартом. Когда в яму упал фонарь, один из них подпоясался веревкой и попросил народ подсобить.

Под причитания старушки за веревку мужественно взялись сразу пять или шесть человек. Держали, надо признать, крепко. Не учли одного — ветхости веревки. В итоге что-то там перетерлось и лопнуло. С громким хлюпом мужичок скрылся из виду, толпа в ужасе отшатнулась. Разумеется, герой не утонул, однако на свет божий вылез в таком неприглядном виде, что сердобольный народ предпочел отвернуться. Тем не менее, фонарь с кошельком у зловонной стихии мужественный механик отвоевал. Пока коллега окатывал его из шланга, восторженная старушка, порывшись в кошельке, извлекла на свет металлический рубль. Надо полагать, это была награда. Увы, в данном случае своего героя она не нашла. Крутившийся под струей мужичок, узрев рубль, вырвал у бабули кошелек и остервенело заглянул внутрь. Далее последовала немая сцена по Гоголю. Механик распахнул рот, желая высказаться, но так и не сумел проронить ни слова. В кошельке, из-за которого произошел весь сыр-бор, покоилось три рубля с копейками — сумма, на которую по тем временам нельзя было купить и чекушку. Зато среди ожидающих поезда пассажиров началась форменная истерика. Мой друг, помнится, так хохотал, что чуть не угодил под прибывшую электричку. Да и у меня всерьез прихватило живот. От смеха и икоты. Я хохотал и думал: вот благодатная тема! Сама собой угодила в руки. И тогда же в электричке что-то такое принялся черкать в блокнот. После продолжил писать дома — и лишь через неделю-другую понял, что смешная история превратилась в нечто унылое, повествующее о непредсказуемости человеческой психики, о жадности вообще и скупости в частности. Словом, получилось скорее грустно, чем смешно. Черт его знает почему…

Я снова покосился на Ангелину Михайловну. Она читала, подперев щеку ладонью. Левая ее грудка была смята рукой, правая соском касалась ковра. Я обратил внимание, что на спине и на ягодицах Ани не проглядывает никаких следов от купальника. Видимо, загорать девочка привыкла вольным стилем.

Пошевелившись, Аня перевернула страницу, и я с трудом поворотил взор. Вспомнился другой эпизод — столь же печальный, сколь и забавный.

Одной из давних своих подружек я как-то сунул в руки очередной рассказ и, усадив в кресло, убедил прочесть от начала до конца. Так мы и сидели — я за машинкой, она над рукописью. Продолжая барабанить по клавишам, время от времени я прислушивался к тому, что происходило за моей спиной. Мысленно пытался при этом отгадывать, что обо мне думают, то и дело ставил себя на ее место, горделиво улыбался. Сахарная это вещь — восторги посторонних, а, по моему мнению, подружка должна была непременно мною восторгаться. Как же! Без пяти минут писатель!..

Вот она задержала дыхание, а, спустя секунду, порывисто вздохнула. Значит, испытала потрясение, сообразил я. Возможно, даже оторвалась от строк и теперь разглядывает меня удивленными глазами. Я даже чуть повернул голову, стараясь облегчить ей наблюдение. В профиль я выглядел значительно романтичнее. Конечно, не Пушкин и не Волошин, но тоже в меру загадочно. А еще через какое-то время затянувшаяся тишина меня насторожила. Почему она больше не перелистывает страницы? Вновь перечитывает страницу сначала? Или старается не шевелиться? Все-таки я работаю — может, боится, глупая, помешать?…

Что-то упало на пол. Не веря своим ушам, я повернулся. Моя подружка заснула в кресле, а рукопись неосторожно уронила. Такой вот получился восторг…

Помнится, отомстил я ей вполне по-джентльменски: погасил в комнате свет и на цыпочках вышел в прихожую. Гулять отправился один, а, вернувшись, дома ее уже не застал. Она все поняла правильно.

Впрочем, Ангелина Михайловна засыпать не собиралась. Она хмурила свои очаровательные бровки, время от времени морщила нос. Отчего-то я был уверен, что своих рецензий она смягчать не будет. Честно скажет обо всем, чего не поняла или не прочувствовала…

Но становиться моим рецензентом Ангелина Михайловна, похоже, не собиралась. Перевернув последнюю страницу, она положила рукопись в дипломат и задумалась. А я неожиданно осознал, что мне не так уж важно, что скажет о моем шедевре эта смуглокожая королева. В кои-то веки меня совершенно не интересовало мое будущее. Мне было покойно и хорошо от одного того, что она находилась рядом, что ей не лень было читать мой письменный сумбур.

— Значит, ты уверен, что миром правят паразиты? — она взглянула на меня с изучающим интересом. Смотрела так, словно впервые увидела.

— Разумеется, нет! — я улыбнулся. — Это даже не гипотеза, скорее — аллегория.

— А как же червь ришта, загоняющий людей в воду? Или токсоплазма, поселяющаяся в мозгу и способная влиять на нашу реакцию и наше поведение? Или ты это все выдумал?

— Нет, все это на самом деле существует — и африканский червь, подталкивающий людей к тем или иным поступкам, и токсоплазма, влияющая на наше настроение, но главный мой мотив заключался все же в ином. Я хотел заставить людей задуматься. Понимаешь, их нужно как-то встряхнуть и напугать. Наш мир — это мир толстокожих зомби. Потому и была выбрана столь необычная форма изложения. Люди, действительно повально заражены паразитами — в равной степени симбионтами и хищниками. Если развивать аллегорию — в каждом из нас проживает несколько миниатюрных государств — со своими лидерами, своими воинами, своими господами и рабами. Когда они воюют между собой, мы болеем. Когда происходит выброс меди или ртути в атмосферу, у нас начинается аллергия — слезотечение, чих, кашель. Вернее, это мы называем свою реакцию аллергией, а на самом деле, в государствах, населяющих наше тело, разворачиваются подлинные пандемии — с миллионами смертей и трагедий. Результатом эпидемий становятся мириады крохотных трупиков, которые и выбрасываются через выделительные каналы — через слизистую горла и носа, через слезные протоки и так далее.