Андрей Щупов - Сонник Инверсанта

Как бы то ни было, для соответствующего мероприятия было найдено и соответствующее место, а именно земляная проплешина меж старых заброшенных гаражей, где в изобилии валялся битый кирпич, пахло сыростью и даже собаки бродили какие-то подозрительные, больше напоминающие огромных раскормленных крыс. Малолетник детишек, с мужественным кашлем постигающих науку курения, я разогнал серией подзатыльников, а после вдвоем с Осипом мы расстелил пару газет и приступил к процедуре священнодействия.

Зачем нам было это нужно? Не знаю… Зачем нам вообще что-то бывает нужно? Карьера, выпивка, деньги, мускулы? Если разобраться, то помимо семьи и продолжения рода все прочее в человеческом мире — сплошное изгальство. Оттого и дозировано все на свете, включая объем съеденного на каждый отдельный желудок, количество сердечных сокращений, дозы сексуальных утех и суммы, которые мы в состоянии заработать, а, заработав, потратить на себя и на того парня. Превышение всех указанных норм настоятельно не рекомендуется. В противном случае немедленно следует шлепок сверху. Потому что нас действительно много. Нас, даже страшно сказать, — уже несколько миллиардов! А потому всего должно хватить на всех. И кому суждено заработать за жизнь десять миллионов, тот никогда не заработает больше. А если попробует, то обязательно надорвется. Если же задаться целью съесть все положенные сладости в более короткий срок, то не сомневайтесь, в этот же срок уложится ваша жизнь. Такой вот, господа, фатум и такая, понимаете ли, карма.

Так или иначе, но свою сегодняшнюю норму приключений я явно перебрал. Хотелось покоя и хотелось жены в передничке. И чтобы стояла у плиты, улыбаясь, ни слова мне не говоря, ни единым жестом не оскорбляя моего достоинства. А на столе красовалась стопка блинов с домашними котлетками, и лежала на диване какая-нибудь уютная книга — скажем, ироничный Рекс Стаут или многомудрый Фазиль Искандер…

Как бы то ни было, но уже через полчаса мы грянули песню. Песня повествовала о летящих в никуда журавлях, о человеческой доле и необозримой тоске. Где-то за гаражами нам душевно подвывала стая бездомных крысопсов. Две пустые бутылки лежали на газете, как парочка отработавших свое гильз. Одну из них приголубил я, вторую — не знаю кто, потому что было совершенно непонятно, как в тщедушное тельце Осипа способна влезть такая прорва продуктов. Однако влезала и довольно быстро. Вопреки всем законам биофизики. И хрипловатый бас Осипа опровергал все возможные сомнения на его счет. Пел он, как раненный бык — фальшиво, но с душой. Он был моим Отсветом, и тут уж я ничего не мог изменить. Тень, как объяснил мне Осип, зависит от угла наклона тела, Отсвет — от угла наклона души. Я расписал ему пальцем на земле комплексное число, а он выдал в ответ графическое изображение. В итоге я сделал вывод, что он является мнимой частью, а я — действительной.

— А вот фиг тебе! — подхватив острогранный камешек, Осип немедленно перечеркал все мои художества и в свою очередь принялся суммировать латынь.

— Действительная часть — это как раз я! — ткнул он себя в утлую грудь. — Ты, Петр, — мнимая единица, а твоя Тень — мнимая часть. Но мы существуем в планетарной системе координат, понимаешь? Не в плоскостной, а планетарной. И потому есть еще одно действительное число! Икс, игрек и зэт, а не просто икс и игрек. Причем число зэт мнимых составляющих не имеет. Догадываешься, о чем я толкую?

— Женщина! — выпалил я.

— Соображаешь! — Осип отбросил камешек в сторону и, отряхнув ладони, переправил в рот огромный кусок ветчины.

— А Тень? Тень ты, Осип, когда-нибудь видел?

— Зачем она мне?

— Так ведь интересно!

Осип замотал головой.

— Это ты с ней всегда в одной связке, ты ее и должен видеть. А я с этой подружкой, как говорится, по разные стороны баррикад. Все равно как в зеркале, ферштейн?

Я покачал головой.

— Честно говоря, не очень.

— Вот те на! Как же ты тогда Лермонтова читаешь? — Осип пребывал в шоке. — А Врубель у нас кого рисовал, забыл уже? Поэты ж с художниками, считай, самые наглядные пособия! Потому как нюхом Тень обоняют — фибрами, так сказать, исстрадавшейся души. Ты свою Тень только видишь, а они кожей чувствуют, спинным мозгом! И лучше других знают, что все в этой жизни перемешано как в куче навоза.

— А Отсвет?

— Что Отсвет? Отсветы для них — наподобие музы.

— Ну да?

— А как иначе! Помнишь, ты про футбол однажды отрывок писал — где, значит, команда Сталина забивает гол команде Брежнева?

— Интересно, ты-то про это откуда знаешь?

— Как это откуда? — Осип возмущенно фыркнул. — Ведь это я тебе нашептал сюжет. На нас, Отсветах, считай, все искусство держится.

— Да ведь ты пьешь!

— И что с того? Все Отсветы пьют. Потому что страдают за вас, дураков. Мы ведь вроде поводырей, а вы вечно шарахаетесь, куда не просят. Ты вот поперся на психологический? А зачем, спрашивается? Димка Павловский поманил? Девочки красивые приглянулись? А ведь я тебя, обалдуя, отговаривал! Даже во сне нашептывал, чтобы подумал о другой профессии.

— О какой же, например?

— Да хотя бы о писательстве. Ты ведь к этому в итоге и вернулся. Но сколько времени потерял — окосеть можно!

— Хмм… — тема профессии меня не слишком привлекала. — Значит, по-твоему, получается, что Отсветы помогают творить, верно?

— Ну, в общем да.

— А Тень тогда что делает?

— Да практически все остальное. У людей ведь кроме искусства ничего путного в жизни нет, вот эту беспутицу Тень им и помогает создавать.

— Интересный подход! И главное — формулируешь почти моими словами…

— Это ты формулируешь моими словами! — Осип хохотнул. — Своих-то слов у тебя, отродясь, не водилось!

— Ладно, пусть… Но как тогда быть с женщиной? Где ее место?

— Рядом с мужчиной, конечно. Как раз между Отсветом и Тенью. А уж к чему она ближе окажется, это мужчине решать. Захочет, может ангелицу воспитать, а захочет — и первостатейную стерву.

— Красиво поешь!.. Ну, а я, по-твоему, к чему ближе? В смысле, значит, плохой я или хороший?

— Ты разный. Сегодня друга от смерти спасешь, а завтра сам же его и утопишь. Словом, ты обычный. Такой же как все.

— Это плохо?

— Это никак. Потому что естественно!

Я снова непонятливо помотал головой.

— Дубина! — пробасил Осип и придвинулся ближе. — Слушай сюда и вникай…

Я склонился к нему и начал вникать. По мере сил и возможностей…

С наступлением сумерек Осип пропал. Где-то прилег и заснул, а я и не заметил. Впрочем, он заранее предупредил, что так оно, видимо, и случится. Отсветы в темноте обычно не живут, а дремлют. Время сплошной тени не для них. А потому, потеряв своего напарника, я не слишком обеспокоился. Тем более, что в хмельную голову караваном шли мысли. Я думал об Анне столь похожей на Наталью, о своей повести, в которой максимально честно пытался отразить психологические недуги своих пациентов, о хитромудром Павловском, умудрившемся пристроиться между Отсветом и Тенью, о том, что раньше я даже помыслить не мог о комплексной сути человека, том, что прежний мой мир, должно быть, несчастен, если способен видеть одни лишь тени.