Филип Дик - Затворник из горной твердыни [= Человек в высоком замке]

— Вечное соперничество, — произнес генерал Тедеки. — Одна команда играет против другой. А судья — вождь. Поэтому его положение остается незыблемым и никем не оспаривается.

— Верно, — подтвердил Бейнс. — Вот почему меня сюда послали ходатайствовать о вашем вмешательстве. Пока еще есть возможность вмешаться. Ситуация еще способна измениться. Пройдет еще несколько месяцев, пока доктор Геббельс сможет закрепиться на своем посту. Ему придется сломить сопротивление полиции, возможно, даже казнить Гейдриха и других высших руководителей СС и СД. Как только это будет сделано…

— Мы, значит, должны поддерживать службы безопасности, — перебил его генерал Тедеки, — это наиболее злокачественное образование в теле германского общества?

— Да, это так, — произнес Бейнс.

— Император, — сказал генерал Тедеки, — ни за что не даст согласия на проведение подобной политики. Он расценивает все элитные формирования Рейха — будь то чернорубашечники, члены организации «Мертвая голова» или воспитанники замковой системы — в равной степени порочными, воплощающими в себе зло.

Зло, повторил про себя Тагоми. Да, оно существует. И нам ему способствовать в достижении власти, чтобы спасти свои жизни? Не в этом ли главный парадокс создавшегося по всему земному шару положения?

Я не в состоянии судить в таком затруднительном положении. Этому человеку приходится действовать в условиях раздвоения совести. Из этого нет выхода. Все так перепуталось. Все хаос света и тьмы, тени и материи.

— Вермахт, — сказал Бейнс, — является единственным обладателем водородной бомбы в Рейхе. Там, где ее применяли чернорубашечники, они делали это под присмотром армии. Канцелярия при Бормане всегда препятствовала передаче ядерного оружия в руки полиции. В «Операции „Одуванчик“» все будет проводиться ОКВ, «Верховным армейским командованием».

— Я отдаю себе отчет в этом, — произнес генерал Тедеки.

— Морально-этические принципы чернорубашечников превосходят в своей жестокости вермахт. Но власти у них меньше. Мы должны опираться исключительно на действительность, на реальную власть. А не на морально-этические принципы.

— Да, нам приходится быть реалистами, — заметил Тагоми вслух.

И мистер Бейнс, и генерал Тедеки обернулись в его сторону.

Обращаясь к мистеру Бейнсу, генерал спросил:

— Что конкретно вы предлагаете? Чтобы мы вошли в контакт с людьми из СД здесь, в Тихоокеанских Штатах? Обратились непосредственно к… не знаю, кто здесь шеф СД. Воображаю, насколько это омерзительный тип.

— Местной службе СД ничего не известно, — сказал Бейнс. — Здешний шеф СД Краус фон Меер заскорузлый партийный подонок. Айн альтпартайгеноссе. Полный идиот. Никто в Берлине и не подумает сказать ему что-нибудь; он просто выполняет текущие поручения.

— Тогда что же? — в голосе генерала появились сердитые нотки. — Связаться со здешним консулом или послом Рейха в Токио?

Эти переговоры обречены на провал, — подумал Тагоми. — Независимо от того, что поставлено на карту. Мы не в состоянии даже ногой ступить в чудовищную шизофреническую трясину нацистских междоусобиц. Наши умы не в состоянии приспособиться к этому.

— Это нужно проделать очень тонко, — заметил мистер Бейнс. — Через целую цепь посредников. Через кого-нибудь, близкого к Гейдриху, кто живет вне Рейха, в нейтральной стране. Или кого-то, кто часто вояжирует между Берлином и Токио.

— Вы имеете кого-нибудь на примете?

— Итальянского министра иностранных дел графа Чиано. Умный, заслуживающий доверия, очень смелый человек, преданный делу международного взаимопонимания. Однако, у него нет никаких контактов с аппаратом СД. Но он мог бы работать через кого-то еще в Германии, через таких промышленников, как Крупп или таких военных, как генерал Шпейдель. Возможно, даже через представителей Ваффен-СС. Ваффен-СС наименее фанатичная, наиболее умеренная ветвь германского общества.

— А если взять ваше ведомство, абвер — через вас, наверное, совершенно бесполезно подступиться к Гейдриху?

— Чернорубашечники сильно оклеветали нас. Они вот уже в течение 20 лет не оставляют попыток добиться партийного одобрения на ликвидацию нас как отдельного ведомства.

— Разве вы не подвергаете себя чрезвычайной личной опасности с их стороны? — спросил генерал Тедеки. — Они, как я понимаю, очень активны здесь, на Тихоокеанском побережье.

— Активны, но глупы, возразил Бейнс. — А представитель министерства иностранных дел Рейсс — дипломат умелый, но находится в оппозиции к СД. — Он пожал плечами.

— Мне бы хотелось получить ваши фотокопии, — сказал генерал Тедеки. — Чтобы передать их нашему правительству. Любые материалы, которыми вы располагаете, имеющие отношение к этим дискуссиям в Германии. И… — Он задумался. — Доказательства. Объективного свойства.

— Разумеется, — сказал Бейнс. Он опустил руку в карман, вытащил серебряный портсигар и протянул его генералу Тедеки. — В каждой сигарете вы обнаружите полный контейнер с микрофильмом.

— А как быть с самим портсигаром? — спросил генерал, рассматривая его и выкладывая сигареты. — Это, кажется, слишком ценная вещь, чтобы с нею расстаться.

Бейнс в ответ улыбнулся:

— Портсигар тоже.

— Благодарю вас. — Генерал спрятал портсигар в карман пальто.

Снова зажужжал настольный интерком. Раздался голос Рамсэя.

— Сэр, в вестибюле первого этажа группа людей СД. Они пытаются овладеть зданием. С ними дерутся охранники «Ниппон Таймс Билдинга». — Откуда-то издалека послышалась сирена. Снаружи здания, с улицы, далеко внизу под окнами кабинета Тагоми. — Военная полиция уже выехала, вместе с кампанией Сан-Франциско.

— Спасибо, мистер Рамсэй, — произнес Тагоми. — Вы поступили очень благоразумно, спокойно сообщив нам об этом. — Мистер Бейнс и генерал Тедеки напряженно прислушивались. — Господа, — обратился к ним мистер Тагоми. — Мы несомненно уничтожим бандитов из СД прежде, чем им удастся достигнуть этого этажа. — Мистеру Рамсэю он велел:

— Отключите немедленно электропитание лифтов.

— Слушаюсь, мистер Тагоми. — Рамсэй дал отбой.

— Подождем, — произнес Тагоми. Он открыл один из ящиков письменного стола и вынул шкатулку из тикового дерева. Раскрыв ее, он извлек великолепно сохранившийся кольт 44-го калибра производства 1860 года, применявшийся в гражданской войне на территории США — бесценное сокровище его личной коллекции. Вынув также коробку с амуницией — рассыпным порохом, пулями и капсюлями, — и начал заряжать револьвер. Бейнс и генерал Тедеки следили за его действиями, широко раскрыв глаза.

— Часть моей личной коллекции, — пояснил Тагоми. — Изрядно с ним повозился в часы досуга в тщетных попытках освоить славное искусство заряжания и стрельбы. Но в деле пользоваться им не приходилось. — Держа револьвер в руке, он прицелился в дверь кабинета. И стал ждать.