Шамиль Идиатуллин - СССР™

Пора было рявкнуть, но, к счастью, без меня обошлись.

– Ну сколько уж можно, Сергей Владимирович! – воскликнула, как ни странно, Маргарита, и я ее почти полюбил.

– Прошу прощения. Но, во-первых, кризис – забыли, что ли, и что тогда с банковскими дебиторами бывает? Во-вторых, это дорого, мы нерыночный проект и на рыночных условиях покупать деньги не сможем.

– Да и не даст никто, – подсказала Даша.

– Именно что. Сергей Иваныч, какие идеи?

– Лишние издержки искать надо.

– Само собой. Ребят, всем техническим службам задача – посмотреть себестоимость и везде максимально урезать: материалы, нормочасы, логистику, освещение рабочего места – все, что можно, короче. К вечеру первый заход, к концу недели итог.

Технари кивнули, шевеля «союзниками», тут же их свели и принялись тыкать пальцами в слипшиеся проекции. Был, похоже, шанс получить первые результаты не к вечеру, а через часок.

Кузнецов открыл рот, закрыл, но все-таки решился:

– Вот просто на всякий случай, для полной ясности: мы производство можем остановить?

Повисла пауза, только Валенчук негромко засмеялся. Я осмотрелся и понял, что Сереге конец. Он тоже понял и очень быстро сказал:

– А непроизводственные расходы снести, ну или убрать на минимум?

Теперь рассмеялись почти все. Весело и необидно.

Кузнецов помахал задранными руками и откинулся на спинку стула.

Народ шумнул и затих, потому что Тарасов задумчиво произнес:

– Можно зарплату подрезать, но народ не поймет...

– Почему не поймет? – поморщившись, сказал Кузнецов. – Кризис все пережили, поймут нормально. И потом, у нас зарплата – это такая фикция на данный момент. Полный казенный кошт так и останется. А сколько там цифирок на счету мигает – это дело шестое.

– Особенно если нормальную схему придумать,– сказал Тарасов.

– Какую?

– Ну, например, с заморозкой части зарплаты до лучших времен, с условием обязательной выдачи, когда распогодится.

– А если не распогодится? – спросил я.

– А что, есть такие ощущения? – осведомился Кузнецов.

– Все может быть.

– Эх. Ну тогда вообще всем не до фикций будет. Эх и еще раз эх.

– Народу-то говорить? – мрачно спросил Валенчук.

– А смысл? На труд мобилизовать – так он и так мобилизован. Воевать пока рано. На будущее оставим. Не кричи: «Волки!» А организованного непонимания вроде рано бояться: профсоюзов-то у нас нет, слава богу.

– Есть, – сказал Игорь.

– Не понял. Где, когда, кто?

– Он еще неоформленный то есть, но лидер уже налицо – Дмитрий Маклаков такой, очень... э-э... правдоискательный молодой человек.

– Кто такой, почему не знаю? – вскинулся я.

– Я знаю, – сказал Кузнецов. – Нудный парень. Дружок нашего буяна Паршева.

– Со шрамом который?

– Причем этот шрам Маклаков ему и посадил, – сказал Игорь.

– Ух ты, – восхитился Кузнецов. – У них особые отношения, что ли, аля-улю?

– Особые, но без улю. Там вообще громкая история была.

– Помню, – сказал я. – Только, Игорь, нам больше громких историй нельзя. И забастовки вообще ни к чему. Возьмись, ладно?

Игорь кивнул.

Кузнецов побарабанил по столу и спросил:

– Еще идеи? Другие резервы?

– Дурацкие предлагать? – осведомился Луценко.

– Да в нашем положении все дурацкое, – сказал я.

И Луценко принялся вколачивать:

– Коммерческое использование жэдэ. Туризм. Расширение поставок оленины, в том числе за бугор.

Игорь еле слышно вздохнул. Луценко, не отвлекаясь, продолжил:

– Поставки «союзников» и «кипчаков» за бугор.

– Нет, – сказал Кузнецов, но Луценко не остановился:

– Продажа отдельных лицензий за бугор. Договорились же, дурацкие. Да у меня и все уже – только ваша идея осталась.

– Какая еще?

– Ну, собственная валюта.

– Ё...

– Сергей Владимирович, – прошипела Маргарита.

Луценко не стал отвлекаться:

– Да нормальная идея, и название уже, будем считать, есть – финсоветы.

– Можно кредиты, да хоть очки, – сказал Тарасов, вот тоже сепаратист на нашу голову. – Все равно у нас девяносто девять процентов расчетов безналичные, на другую валюту перескочить – дело двух дней, правильно, Маргарита Владимировна?

– Все мозги разбил на части, все извилины заплел, – горестно сообщил Кузнецов.

– Почему два, за час все приложения переводятся,– суховато сказала Маргарита. – Разбить потоки на внешние–внутренние и, как сказать, вообще балансы развести – дольше, но тоже на день работы. Если цифровики помогут.

Кузнецов издал странный звук, который завершился словами: «Даже кто безумен был».

Луценко вдруг развернулся к Тарасову:

– А ты ведь про очки не зря сказал. Думаешь, можно пользователей совсети потрясти?

– Ну, вариант.

– Вы о чем? – не выдержал Кузнецов.

– О конвертации ресурсов, – объяснил Тарасов.– У нас по сетьсовету сколько зарегистрировано?

– По совсети. Это у Иванова уточнять надо, у Ромы.

– Под сто сорок тысяч на начало месяца было, – сказал я. – Сейчас, с учетом динамики продаж, должно быть за сто шестьдесят.

– Вот. Даже если с них по десятке стрясти, уже полтора ляма получится. А это все ребята лояльные, они и больше с радостью дадут.

– На этом лояльность и кончится, – заметила Даша.

– Так это схему придумать надо, – назидательно сказал Луценко. – Не зря же Тарасов про очки-то.

– Еще и за пирамиду сядем, – простонал Кузнецов.

– Есть такой момент, – согласился я. – Но и зерно есть. Обдумать надо. Тем более что это за день не делается. А никто не понял, что на самом деле есть точно такая же тема, которая даст больше полутора лямов, причем без схем и гораздо быстрее?

Я оглядел совет. Совет напряженно размышлял.

– Алик, мы знаем, что ты самый умный, – сказал Кузнецов. – Не тяни кота за...

– В конце уже концов, Сергей Владимирович! – воскликнула Маргарита.

– За хвост, елки-палки, мне теперь жевать только, что ли? – возмутился Кузнецов.

– Ну, никто не догадался? – спросил я, глядя на Валенчука как самого опытного. – Где у нас есть платежеспособная масса, которая не то что может – должна ясак отдавать каждый месяц?

– Партвзносы, – сказала Даша, глядя в окно.

– Во-от, – протянул я.

Народ зашумел, переглядываясь. Кузнецов неподвижно смотрел в стол, потом медленно поднял голову и сказал:

– На монетах заместо герба. Какое у нас членство?

– Под сто тысяч что-то, – сказал Игорь.

– Как у нас тут считать принято? – спросил я. – Каждый десяткой скинется – уже миллион. А если полтинником...

– А если миллионом... – подхватил Кузнецов.

– Завидуешь. В общем, надо закон о партиях посмотреть – что мы можем и в каких целях, это я сам, конечно, – плюс материалы строгой отчетности. Даш, займешься? Даш.

– Это я сама, конечно.