Дмитрий Глуховский - Рассказы о Родине

После первых же занимательных результатов Антона пригрел полковник Честноков. Кирилл Петрович объяснил тридцатипятилетнему капитану, что докладываться тот теперь должен только ему лично, чтобы информация не попала в руки к «крысам».

Антон и докладывался. Кирилл Петрович сурово хмурился, кивал и требовал, чтобы капитан продолжал расследование, держа его под грифом «секретно». Да и расскажи кому Антон, что на самом деле творилось за зеркальными стеклами небоскребов, в которых снаружи видны были одни облака, никто бы ему не поверил. Уволили бы задним числом и в дурку упекли. Как принято.

Папка с делом — толстая, увесистая — лежала у Антона в сейфе. А вошедший в раж капитан все подкармливал ее новыми фотоснимками, свидетельскими показаниями, прослушками… Вот-вот папка наберет критическую массу… Пойдет цепная реакция… Молчать после этого уже будет нельзя. Рванет так, что мало не покажется. И все тогда будет по-другому.

Только Кириллу Петровичу — полковнику, направлявшему Антона, выслушивавшему его и никогда не вмешивавшемуся в его расследование — только ему можно довериться. А он уж разберется, что делать.

— Дело ты сдаешь, Ломакин, — буднично сказал Кирилл Петрович.

— Как это… Кому сдаю? — Антон глядел на полковника загнанно, непонимающе, как аквариумная рыбка, пересаженная в водочный стопарик.

— Мне сдаешь. А я там уже дальше… — полковник промокнул клетчатым платком лысину, образовавшуюся точно по контуру околыша.

— Но Кирилл Петрович… Товарищ полковник… Я же почти уже… Тут ведь осталось-то… Знаете, на кого я вышел? Там ведь такие люди… — затараторил Антон, вскакивая со стула.

— Знаю, какие люди. Ты не волнуйся, Антоша. Мы тебя переводим на новый, ответственный участок. Будешь крыш… Обеспечивать работу крупного вещевого рынка.

— А… А мое дело? Кто доследовать будет? Я хочу хотя бы передать его сам, объяснить все человеку. Столько труда положено, Кирилл Петрович! Ну и когда операция начнется, я бы…

— Операция не начнется, Антон, — полковник отечески положил взволнованному капитану руку на погон, ласково прижимая его к стулу, к земле. — Не начнется операция. Я это дело закрою.

— Но ведь… Там же… Вы же видели, что там… Фамилии видели? Тех, кто берет?

— Видел, да. Звучные фамилии. Я в Управление собственной безопасности позвоню, они там своими силами… Что же нам, сор из избы, нет ведь?.. Хоть и не наша изба, соседская, хе-хе… Ну, пусть сами и разбираются со своими оборотнями. А тебе вот, Ломакин, премия за рвение…

Полковник выдвинул ящик стола, извлек из него пухлый конверт и вручил остолбеневшему оперу.

— Отпразднуйте там с женой. И — рынок ждет тебя! Да, купи себе машину поприличнее, а то эти торгаши ниже шестерки «Ауди» не воспринимают, оборзели вконец, требуют прислать кого-нибудь поавторитетнее…

Выставив Ломакина в коридор, полковник хлопнул дверью — негромко, но вполне красноречиво. Антон прислонился к стене, отдышался, проморгался и вспорол конверт ключом от своей съемной квартиры.

Внутри было достаточно денег, чтобы выкупить ее немедленно. И еще осталось бы на «машину поприличнее». У Антона потемнело в глазах, и он тихонько пополз по стенке вниз. Столько заграничных купюр сразу он видел только в разоблачительных репортажах программы «Дежурная часть» и в фильмах про мафию. Таких премий у милиционеров в этом несовершенном мире быть не могло.

Антон поскребся в полковничью дверь.

— Кирилл Петрович, возьмите. Прошу вас, не надо…

— Не кобенься, Ломакин, — железно лязгнул полковник.

— Не могу я, — Антон все держал конверт в вытянутой руке, но полковник даже не сделал ему шага навстречу. — Вы мне лучше по-честному, надбавку там. Или повышение, если заслужил. А это…

— Пошел ва-банк, капитан? — холодно, но даже с некоторым уважением сказал Кирилл Петрович. — Еще и майора тебе? Ладно, будет тебе звезда. Деньги возьмешь, понял? Что, все товарищи по пояс в дерьме и по локти в кровище, а ты один будешь в парадном кителе выступать? Нет, брат. Возьмешь. Иди, напейся.

Дверь снова хлопнула перед носом будущего майора, на сей раз окончательно.

Как же так, думал Антон, безнадежно застрявший в окаменевшей сутолоке Садового. Не по правилам получается. Деньги-то ему дали за то, чтобы он расследование прекратил и забыл о нем на веки вечные.

Всю свою жизнь, а вернее, полжизни и еще три года, он взяток не брал. Не брал у гастарбайтеров их замусоленные копейки, не брал мокрые пятисотенные у усатых азербайджанцев на базарах, не брал припорошенные доллары у братков в боевой раскраске, когда они пытались заказать шашлык в КПЗ. Вообще не брал. Смешно, конечно, звучит, но Антон верил в то, что милиционер должен быть честным. Звучит, конечно, совершенно кретински, но Антон верил в то, что милицейская честность предполагает жизнь исключительно на милицейскую зарплату. Ему отчего-то казалось, что это звучит гордо.

Наташке на его принципы было плевать. У нее была собственная шкала ценностей, по которой жрать и одеваться было важнее. Но теперь-то… Теперь ведь ему не деться никуда? Все, взял. Взял. А как можно не взять у собственного начальника? Премия. Как бы премия. Значит, можно к ней? Позвонить, сказать… Она так в Турцию мечтала поехать, а не опять в Сухуми. Сейчас там еще бархатный сезон. Если Наташке сказать, сколько ему дали, про развод она мигом забудет.

Садовое тягуче перетекло в стылую Рязанку. Антон, боясь проснуться, открыл бардачок… Конверт на месте. Распухший, как утопленник. Как разбившийся таджик. Как остальные бесконечные и безгласные таджики, узбеки, и прочие нацмены…

Сколько же там, в бардачке? Сколько ему за них предлагают? Ему, капитану, так вот просто отстегнули. На, жуй. Займи чем-нибудь рот. Проглотишь — приходи за добавкой. Это не сотки у гастеров стрелять. Тут всю жизнь можно разом изменить. Совсем. Будто другим человеком и в других обстоятельствах родиться, а о прошлой неудачной попытке жить — забыть к чертям… Сашке купить настоящую гоночную трассу… Пока, конечно, рано, но через год он уже оценит.

Антон потянул мобильный и запиликал клавишами, набирая Наташкин телефон. Та не подходила гудков двадцать, потом сдалась.

— Что?

— Наташ… Наташ, это я. У меня новости хорошие. Премию дали. На повышение пойду.

— Это кто там? — хозяйски влез вдруг в трубку чей-то хамоватый низкий голос. — Твой бывший, что ли?

Антон мгновенно озверел, вцепился добела пальцами в руль, будто в глотку внезапно возникшего соперника, и захрипел в телефон ненавидяще:

— Какой бывший?! Какой еще бывший?! Ты кто такой? Да я тебя… Да я всех вас! Я урою тебя, гнида, понял?! Я твоей башкой в футбол играть… Ты знаешь, с кем… Наташка! Ты с ума, что ли… Офигела, что ли… Что за беспредел…