Филип Дик - Трансмиграция Тимоти Арчера

— Призрак предупреждает Гамлета, что Клавдий — убийца, что он убил отца Гамлета.

— Как зовут отца Гамлета?

— Он именуется только как «отец Гамлета, покойный король».

Кирстен с каким-то совиным выражением на лице заявила:

— Нет, его отца тоже зовут Гамлет.

— Ставлю десять баксов, что нет.

Она протянула руку, и мы поспорили.

— Пьеса, — сказала Кирстен. — правильно должна называться не «Гамлет», а «Гамлет-младший», — Мы обе засмеялись. — Я имею в виду, это всего лишь болезнь. Мы больны, раз пошли к этому медиуму. Пусть все идет своим чередом — конечно, Тим встретится с этими яйцеголовыми из исследовательского центра. Знаешь, где он действительно хочет работать? Никому не говори, но он хотел бы работать в Центре по изучению демократических институтов. Все это дело с возвращением Джеффа… — Она глотнула коктейль. — Оно дорого обходится Тиму.

— Он не должен издавать книгу. Он мог бы отказаться от этой затеи.

Словно размышляя вслух, Кирстен продолжила:

— Как же медиумы делают это? Это экстрасенсорное восприятие. Они могут улавливать твои тревоги. Старая склочница как-то пронюхала, что у меня проблемы со здоровьем. Все из-за того чертова перитонита… Что он у меня был, известно всем. У них есть какой-то центральный архив, у медиумов всего мира. Множественное число, я полагаю, медиа. [79] Один иа вариантов множественного числа англий- ского «medium» — media». И мой рак. Они знают, что я извожусь второсортным телом, как подержанным автомобилем. Барахло. Бог подсунул мне барахло вместо тела.

— Ты должна была сказать мне о пятне.

— Это не твое дело.

— Я забочусь о тебе.

— Лесбиянка, — объявила Кирстен. — Лесбиянка. Вот почему Джефф покончил с собой — потому что ты и я любим друг друга. — Я и Кирстен тут же покатились со смеху. Мы столкнулись лбами, и я взяла ее за руку. — У меня припасена для тебя шутка. Мы больше не должны называть мексиканцев «латинос», так? — Она понизила голос. — Мы должны называть их…

— Скотинос, — ответила я.

Она блеснула на меня глазами.

— Вот же е*** твою мать.

— Давай подцепим кого-нибудь, — предложила я.

— Я хочу пойти по магазинам. Ты цепляй. — Она помрачнела. — Какой прекрасный город. Может, мы будем здесь жить, как ты понимаешь. Останешься в Беркли, если Тим и я переедем сюда?

— Не знаю.

— Ты и твои дружки из Беркли. Компания Большого Ист-Бей Равнополовой Общинной Свободной Любви с Обменом Партнерами, с неограниченной ответственностью владельцев. Ну так что с Беркли? Почему там остаешься?

— Дом, — ответила я. И подумала: воспоминания о Джеффе, связанные с домом. Кооператив на Юниверсити-авеню, где мы раньше затаривались. — Мне нравятся кафешки на авеню. Особенно Ларри Блейка. Как-то Ларри Блейк заглянул к нам с Джеффом. Зал в «Пивном погребке»… Он был так любезен с нами. И еще я люблю парк Тилдена. — И университетский городок, добавила я про себя. Я никогда не избавлюсь от этого. Эвкалиптовая роща за Оксфордом. Библиотека. — Это мой дом.

— Ты привыкнешь к Санта-Барбаре.

— Не надо было тебе называть меня п***ой перед Тимом. Он мог догадаться о нас.

— Если я умру, ты будешь с ним спать? Я серьезно.

— Ты не умрешь.

— Доктор Жуть говорит, что умру.

— Доктор Жуть только об этом и говорит.

— Ты так думаешь? Боже, это было ужасно. — Кирстен вздрогнула. — Я чувствовала, что она читает мои мысли, выкачивает их, как сок из клена. Читает мне мои же страхи. Так ты будешь спать с Тимом? Ответь мне серьезно, я должна знать.

— Это будет инцестом.

— Почему? А, ладно. Это и так уже грех, грех для него, почему бы не добавить и инцест? Если Джефф на небесах и они готовят для меня место, очевидно, я отправлюсь на небо. Хоть какое-то утешение. Вот только не знаю, насколько серьезно принимать сказанное доктором Гаррет.

— Прими это со всей добытой солью на польских соляных рудниках за полный календарный год. [80] Эйнджел гиперболизирует английскую идиому Take it with а grain of salt» (буквально принять с крупин- кой соли»), — т. е. относиться к чему-либо недоверчиво, скептически.

— Но ведь это Джефф вернулся к нам. Теперь это подтверждено. И если я поверю в это, не должна ли я поверить и в остальное, в предсказание?

Я слушала ее, и мне вспомнились строчки из «Дидоны и Энея», вместе с музыкой:

Почему они пришли мне на ум? Колдунья… Ее цитировал Джефф или я. Музыка всегда была частью нашей жизни, а я думала о Джеффе, о вещах, которые нас связывали. Судьба, подумала я. Предопределение, учение церкви от Августина и Павла. Однажды Тим сказал мне, что христианство, как религия Таинств, возникло как средство низвержения тирании судьбы, вновь включив ее в свою доктрину лишь как предопределение — по сути, двойственное предопределение: одним предопределен ад, другим рай. Учение Кальвина.

— Судьбы больше нет, — сказала я. — Она исчезла с астрологией, с древним миром. Мне это объяснил Тим.

— Он и мне это объяснил, — ответила Кирстен, — но мертвые могут предвидеть. Они вне времени. Поэтому и вызывают духов мертвых, чтобы получить от них совет о будущем — они ведь знают будущее. Для них оно уже произошло. Они подобны Богу. Они все видят. Некромантия. Мы как доктор Ди [82] Джон Ди (1527–1609) — английский математик, гео- граф, астроном и астролог, оккультист, советник королевы Елизаветы 1. елизаветинской Англии. Мы можем пользоваться этой удивительной сверхъестественной силой, и она лучше, чем Святой Дух, который также дарует способность предвидеть будущее, пророчить. Посредством этой ссохшейся старухи мы получаем достоверное знание Джеффа, что я вот-вот отдам концы. Как ты можешь сомневаться в этом?

— Да легко.

— Но она знала о ресторане «Неудача». Понимаешь, Эйнджел, мы либо все это отрицаем, либо все принимаем. Мы не можем выбирать из целого. И если мы отрицаем, тогда Джефф не вернулся к нам, а мы просто психи. Если же принимаем, то он действительно вернулся к нам, и это прекрасно, коли на то пошло, но тогда мы должны встать перед фактом, что я умру.

Я подумала: и Тим тоже. Об этом ты забыла, так волнуясь за себя. Совершенно в твоем духе.

— В чем дело? — озаботилась Кирстен.

— Ну, она сказала, что Тим тоже умрет.

— На стороне Тима Христос. Он бессмертен. Разве ты не знала этого? Епископы живут вечно. Первый епископ — Петр, я полагаю — все еще живет где-то, получая жалованье. Епископы живут вечно, и им много платят. Я умираю и не получаю практически ничего.

— Это не сравнить с работой в магазине пластинок.

— Не совсем. По крайней мере, тебе не приходится ничего скрывать, тебе не приходится красться как вору-домушнику. Эта книга Тима… Каждому, кто прочтет ее, станет ясно как день, что Тим спит со мной. Мы вместе были в Англии, мы вместе были свидетелями явлений. Возможно, это Божье мщение нам за наши грехи, это пророчество старухи. Переспать с епископом и умереть, это как «увидеть Рим и умереть». Что ж, не могу сказать, что оно того стоило, вправду не могу. Уж лучше бы я работала продавцом пластинок в Беркли, как ты… И тогда я была бы молодой, как ты, для полного счастья.