Эрин Боумэн - Скопированный

Это вот так я звучу, когда говорю? Сурово? Безэмоционально? С угрозой в каждом слоге?

Я смотрю на него, пытаясь казаться равнодушным. Я не могу позволить ему увидеть, что я боюсь или что он считай, выиграл.

— Хорошо. Просто помни, что ты сам это выбрал.

Он разворачивается и ударяет меня в живот. Я все еще кашляю, когда он уходит.

Кто-то вновь завязывает мне глаза с целью куда-то меня перевести. Мы поднимаемся на два уровня, но я не могу уследить за всеми поворотами до или после лестницы. Сейчас же мои ноги и руки привязали к соответствующим частям кресла и содрали повязку.

Комната мучительно яркая, но без окон. Одна стена сделана из зеркального стекла, и блики верхнего света отражаются от нее и от растрескавшейся плитки на полу. Я моргаю несколько раз, приспосабливаясь к яркости. Позади меня я слышу, как кто-то шаркает в кабинете, и когда я смотрю на зеркальную стену, я вижу спину в белом халате, его владелец, сгорбившись, изучает что-то на столе. Следующим мое внимание привлекает лоток с угрожающими на вид инструментами, находящийся рядом со мной. Ремни, державшие меня на месте, внезапно кажутся более тугими.

Прямо передо мной Копии меня сидит, положив одну ногу на голень другой. Ноутбук прислонен к его согнутой ноге.

— Давай попробуем еще раз, — говорит он. — Я хочу подробности, что за операцию ты пытаешься провернуть с Барсуком, и мне нужны имена всех участников.

Я произношу два слова, одно из которых посылает его далеко и надолго.

— Ну же, Грей. Не нужно быть таким враждебным. Смотри, я вот даже пойду с тобой на компромисс и вынесу сейчас этот вопрос на обсуждение. Честно? Давай начнем с чего-нибудь простого: месторасположение типографии, что печатает наше с тобой лицо на обложках.

На этот раз я счастлив, что Адам скрывал столько информации от меня. Я не могу ответить на этот вопрос, даже если бы захотел.

— Ничего? — продолжает Копия. — Как насчет несчастного имени? Экспата или мятежного гражданина ЭмИста. Любого, кого хочешь. Высокого или низкого по рангу. Ты говоришь мне имя, а я записываю.

Он такой самодовольный, такой расслабленный. Я могу сказать, что он не собирается прекращать допрос. Допрос. Я в комнате для допросов. Лоток с инструментами сбоку от меня становится гораздо более зловещим.

«Тяни время, — думаю я. — Просто продолжай общаться с ним».

— Ты не главный в этом месте, не так ли?

— Конечно, нет. Мы просто думали, что я, возможно, наиболее сильнее смогу запугать тебя. — Он что-то записывает в свою книжечку, только чтобы взглянуть на меня таким образом, что делает его глаза похожими на щелочки под бровями. — Это работает, верно?

Я фыркаю, боясь, что если я что-то скажу, правда будет слышна в моем голосе.

— Я жду, — говорит он.

— Ну что ж, продолжай ждать! Я ни черта тебе не скажу.

Он машет кому-то рукой, кто стоит позади меня.

— Грея понадобится немного поубеждать.

Я слышу шаги, звук надевания перчаток. Ремни на моих конечностях такое впечатление затягиваются. Мои инстинкты «борись или беги» кричат, но я даже не могу поднять руку с подлокотника.

Белый халат появляется передо мной. Садится на табуретку на колесиках. Катится ко мне. И время замедляется.

Я знаю этого мужчину.

Его очки другие — с оправой из проволоки вместо черной толстой оправы — но глаза все те же: темные, немного безучастные, леденящие. Это он, с его хрупким строением тела, с опущенной линией плеч, с его худыми, впалыми щеками.

— Харви? — говорю я и нет ни грамма признания на его лице, когда он смотрит мне в глаза.

— ДАВАЙ, МАЛДУН, — ПРИЗЫВАЕТКопия меня. — Напомни ему, почему он должен сотрудничать.

Пальцы Харви лениво перебирают инструменты и единственная мысль, которая меня занимает, заключается в том, что этот человек должен быть мертв. Я видел тому доказательство, визуально проецируемое над Таемом в тот вечер, когда я сбежал обратно к Повстанцам с Бо, Бри, и с Клонированной версией Эммы. Харви был вздернут, как пугало на городской площади Таема, а Франконианский герб был нарисован на его груди. Его глаза были выколоты.

Но у человека передо мной есть глаза. Они мигают, осматривая инструменты на медицинском подносе. Может я что-то напутал или, возможно, что визуальная проекция была подделкой.

Неужели Харви был жив все это время и его заставили работать на Франка — человека, которого он ненавидит — из-за того что мы его бросили?

Харви выбирает скальпель, затем переключается на плоскогубцы. Он поворачивается ко мне, держа инструмент.

— Последний шанс, Грей, — говорит Копия меня, сидя в своем кресле. — Имя. Любое имя.

— Харви? — Он приближает плоскогубцы к моей левой руке, к указательному пальцу, там, где ноготь. Мой пульс бешено скачет. Я начинаю извиваться на своем месте. — Харви, ты же меня знаешь, черт побери! Я — Грей! Мы работали с Райдером и Повстанцами. Мы друзья.

Прости, что мы оставили тебя, но мы… — Плоскогубцы закрепляются на моем ногте. — Харви!

Он смотрит прямо на меня, и я понимаю, что ему без разницы. На его лице нет сострадания, ни сочувствия, ни следа того ученого, которого я знал. Этот человек подпитывается местью.

Он перехватывает плоскогубцы, и я знаю, что сейчас произойдет.

— Харви, пожалуйста! Не делай этого. Мне так жаль. Я…

Он отводит свою руку назад и я лишаюсь ногтя. Я ору и ору, и от красных вспышек боли перед глазами всплывают воспоминания: коридор в Объединенном Центре. Харви входит в комнату медицинского персонала. Его плечи безвольно висят из-за вывиха. Нос окровавлен.

Они готовили его к казни и так же в этот же день, как я подозреваю, они сделали еще кое-что. Я вижу это сейчас, потому что настоящий Харви — даже оставленный умирать — никогда бы не зашел так далеко. Те члены Ордена сделали то, что было необходимо в тот день, сделали все, что им было нужно, чтобы продолжить свое дело, чтобы создать то, что стояло передо мной сейчас.

Зачем Франку нужно, чтобы бунтарская версия Харви возобновила работу с Копиями, когда он может получить верного себе человека, а? Одинаковые мозги, одинаковые навыки, но запрограммирован выполнять любой приказ. Никаких шансов для неудач. Ни бегства, ни предательства или отказа от своего поста.

Это не Харви.

Это Копия Харви.

Он роняет мой ноготь на медицинский поднос. Мой палец пульсирует, мокрый от крови.

Я не могу заставить замедлить свой пульс, я не могу перестать издавать рваные вздохи.

— Это было так быстро, — замечает Копия меня. — И подумать только, что у тебя были проблемы с приказами в декабре. Малдун, не торопись со следующим, и сделай это с пальцем.

Харви откладывает плоскогубцы в сторону и берет в руки нож. Теперь я бессовестно скулю, заикаясь от боли, вопя, чтобы он передумал. Это не Харви, которого я знал — мягкого, терпеливого, доброго. Помнит ли он меня вообще, ему же сказали, что делать и как мыслить, какие моменты его собственного прошлого забыть и кому служить. Он хватает меня за запястье. Моя кожа лопается от давления лезвия, и раскаленная добела искра толчков боли проходит через меня, я в панике.