Эрин Боумэн - Замерзший

— Бри, давай, — призываю я, стуча зубами. — Нам надо двигаться.

— Х-холодно, — заикается она. — Слишком х-холодно. Едва могу двигаться.

— Что означает, что тебе придется.

Она дрожит, трепещет.

— Проклятье, Бри. Двигай ногами.

Подчиняясь приказу, она начинает двигаться.

Огонь по-прежнему съедает два уничтоженных автомобиля. Мы натыкаемся на неповрежденный, который стоит перед деревьями. Я тяну заднюю дверь, мои руки дрожат против моей воли. Автомобиль загружен снаряжением: спальниками, одеялами, рюкзаками Ордена, запасными мундирами. Эти автомобили не собрались возвращаться в наблюдательный пункт.

Я иду к передней части машины. Ключи болтаются возле колеса. Я наблюдал за тем, как Бо водил машину, и нам не нужно идти далеко, этого будет достаточно, чтобы быть в безопасности на эту ночь. Мне придется вести ее. Мы замерзнем до смерти, если мы потратим время на поиски других, и к тому же я знаю, что Орден уже на хвосте.

— Залезай, — говорю я Бри, что она и делает.

Я поворачиваю ключ, как это делал Бо в Таеме. Автомобиль оживает. Я нажимаю на педаль. Автомобиль рычит, но не двигается. Я сильнее жму ногой.

— С-сними, — произносит Бри. — Сними с ручника .

Я прослеживаю ее взгляд и нахожу рычаг между сиденьями. Я двигаю им, как она инструктирует, и сразу же надавливаю на педаль, отправляя машину вперед.

Мы едем — нет, скачем по ухабах — следуя по следам автомобилей Ордена, которые они оставили, когда впервые напали на нас. Я делаю резкий поворот, съехав с их следа, и направляюсь на поле с жесткой, высокой травой. Все выглядит серым и безжизненным под снегопадом. Я смотрю на компас, установленный возле рычага переключения передач, чтобы знать, как потом вернуться на пляж. Горячий воздух подается из вентиляционных отверстий рядом с рулем, но его недостаточно, слишком мало, чтобы проникнуть под ледяную корку, которая покрыла мое тело.

Я не останавливаюсь, пока не нахожу низину, чтобы не быть на виду любого, кто собирается проехаться по клее, оставленной Орденом. Снег и ветер вскоре сделают нас незаметными. Я выхожу из машины, руки еще дрожат, и вытаскиваю снаряжение из багажника. Мои зубы стучат. Мое тело хочет замереть, перестать работать, но какой-то врожденный двигатель приказывает мне, чтобы я поспешил, говорит мне, что и в каком порядке мне надо делать.

Я закрываю глаза, и оказываюсь у задней части автомобиля со спальными мешками. Я закрываю глаза, и огибаю автомобиль, закрываю все двери, заперев тепло внутри. Я закрываю глаза в третий раз, и срываю с себя куртку.

— Снимай свою одежку, — приказываю я Бри.

Она просто стоит и дрожит, ее волосы мокрые от шеи, ее лицо слишком бледное и она выглядит так, как будто уже мертва.

— Бри!

— Н-Не могу… Я не могу.

— Можешь . Ты можешь все, что и я.

И что-то в этих словах будит ее. Она снимает свою куртку и тащит вверх рубашку. И потом еще слой одежды, и еще. Она возится со своими брюками, потому что ее дрожащие пальцы не справляются с пуговицами. Я помогаю ей стянуть них. Я также стягиваю ее сапоги. Носки. Я сушу ее волосы, как могу с помощью одеяла, помогаю ей надеть форму Ордена и отправляю ее в тепло автомобиля.

Мои кисти сводит. Я еле двигаюсь, еле дышу. Мне так холодно, я думаю, что мои легкие могут замерзнуть и рассыпаться на осколки при следующем моем вдохе. Я снимаю рубашку, штаны, да все. Я судорожно напяливаю сухую одежду и заползаю обратно в машину.

Я ложусь рядом с Бри. Ее трясет. Я тоже дрожу.

— Бри?

Есть еще кое-что, что я хочу сказать ей: о тепле тела, о том, чтобы оставаться рядом друг с другом, но я не могу сформировать слова. Я двигаюсь ближе к ней, притягиваю ее к груди, укутываю нас одеялами. Я обнимаю ее, пока наши судороги не переходят в дрожь, и потом, наконец, исчезают.

Проходит очень много, много времени, но я, наконец, чувствую тепло. Оно начинается в груди и распространяется по телу, к коленям, потом к пальцам, и после я засыпаю с осознанием того, что я больше не боюсь не проснуться.

МЫ ПРОСЫПАЕМСЯ С СОЛНЦЕМ.

Шторм оставил не более трех дюймов снега на земле, что означает, что он, должно быть, набрал обороты в спешке и утихомирился почти так же быстро. Наша одежда, которую я вчера вечером накинул на передние сиденья, чтобы она просохла, по-прежнему жесткая от соленой воды и влажная. Нам придется пробыть в униформе Ордена еще некоторое время.

Бри с одеялом, плотно накинутым вокруг ее плеч, разжигает огонь, пока я копаюсь в машине и оцениваю запасы. Наши личные вещи — сумки, палатки, оружие, запасная одежда, спички, фонарики, короче все — осталось в шлюпке, на которой спасались Ксавье с остальными. Я нахожу в машине некоторые плакаты с моим лицом и передаю их Бри. Она отправляет их в огонь, который из-за молодняка никак не разгорится, поэтому ей что-то нужно для розжига. Все-таки костерок греет, я и за это благодарен. Одеяло, независимо от того, как вы его оберните, не очень теплое. Нам нужны куртки. Нижнее белье не помешало бы, учитывая, насколько чертовски жесткая униформа.

— Как ты думаешь, у них получилось? — спрашивает Бри.

— Должно было. Если мы не будем верить в это, то мы уже обречены.

— И у Сэмми?

— Он прыгнул, когда я вернулся за тобой. Если он добрался до берега и нашел остальных, то у него был шанс. У них была запасная одежда, они могли бы разжечь огонь и обсушить его. Если нет, то я не представляю, как он мог бы пережить ночь.

Бри нагнулась, чтобы раздуть пламя. Я рад, что она до сих пор не спросила о моем отце. У меня нет сил даже думать о нем. Когда она поглядывает на меня, ее лицо становится мягче, чем я когда-либо видел. Она не хмурится и не кривится недовольной гримасой.

— Прошлой ночью, — говорит она. — Мне было так холодно, мои руки не двигались. И было больно дышать. Я не могла… Мне жаль, что я не…

— Остановись. Ты была в порядке. Ты была безупречна. — Она возится с огнем немногим дольше, избегая моего взгляда. — Я именно это и имею в виду, Бри. Я бы не сделал это прошлой ночью, если бы это было не ради тебя.

— Это я то? — говорит она с насмешкой, выпрямляясь. — Это ты был тем, кто все сделал. Спас меня с корабля, вернул меня к жизни на плоту, завернул в одеяла…

— А ты согревала меня. И что такого я сделал? Все было бы бессмысленно, если бы я замерз до смерти в течение ночи. Я сохранил тебе жизнь, а потом ты уже помогла мне выжить. Мы отдавали друг другу тепло. Мы прошли через это вместе.

Ее губы раздвигаются в маленькую кривобокую ухмылку. Ее заплетенные волосы высохли странным образом: половина из них слиплась сбоку скомканным узлом, но она до сих пор умудряется выглядеть хорошенькой. Это все из-за ее улыбки. Подбородка, держащегося, вызывающе приподнято. Ей, наверное, потребовалось задушить каждую каплю гордости, когда она злобно нахмурилась и добавила: