Эрин Боумэн - Замерзший

Поэтому, когда Эмма зовет меня, повторяя эти слова, спрашивает меня, здесь ли я еще, я говорю ей только, что она пропадает, что она должна передать рацию Ксавье, пока связь не прервалась.

В конечном итоге я слышу Бо.

— Есть еще кое-что, — говорит он. — Я вчера переключал каналы на рации, надеясь, вдруг вы пытаетесь связаться с нами не по нашей линии, и услыхал повторяющееся сообщение: « Друзья Сопротивления, пожалуйста, повторите: Феникс думает, что вы должны вступить в бой с врагом» . А сегодня я наткнулся на это сообщение снова. Другой голос, другой канал, но то же сообщение. Звучало чище, как будто источник был ближе.

— Феникс, — говорю я, озадаченный, и чувствую, как мое лицо становится сосредоточенным.

— Ну же, Грей. Разве ты не понимаешь? Я думаю, что это Райдер… возможно… Оуэн же говорил, когда мы были на лодке, что он собирался связаться с Сентябрем.

И внезапно все становится по своим местам.

— Она дозвонилась до него! Сентябрь как-то связалась с Райдером из Бон Харбора, рассказала ему все наши подозрения о ЭмВесте, и это его ответ, переданный сторонниками Повстанцев, которые случайно наткнулись на него. Райдер Феникс считает, что мы должны выйти на Экспатов! Разве что… Не означает же это, что нам следует вступить с ними в бой, разве только пообщаться?

— Мы всегда видели в них врага, — отвечает Бо. — И я знаю, Райдера. Он не пошел бы на все эти трудности, с отправкой нам сообщения, если только оно не означает, что нам следует осмотреться в ЭмВесте.

— То есть ты думаешь, это значит…?

— Я думаю, да. Мы вправе поинтересоваться, а что если Экспаты были другой группой Повстанцев, отличной от нас.

Я смотрю на Клиппера и Сэмми. Они оба выглядят неуверенными, как будто не знают, что делать с этими новостями.

— Это нам мало сейчас поможет, — говорю я Бо.

— Вы завтра войдете в комнату управления, не так ли? — отзывается он. — Перетяните Титуса на нашу сторону, а после Клиппер сможет заняться своей работой… Мы могли бы как на основе Бурга, так и нескольких Экспатов скомпоновать новейшую базу Повстанцев.

Я обещаю Бо как можно скорее, позже, принести новости, после чего Клиппер прячет рацию. Потом я опять привязываю его к столбу, беру вещи и свечку и возвращаю их к двери, также как и маленький нож прячу в тайник в моем ботинке. Мне удается связать свои руки за спиной и отпихнуть излишки веревки, которые я отрезал, когда отвязал себя, надеясь, что Бруно не заметит утром разницы. Свеча шипит спустя некоторое время, и я понимаю, что, несмотря на все, у меня появилась надежда.

Я прислушиваюсь к другим, их дыхание медленное, они спят. Наконец, мои веки тяжелеют, когда Джексон шепчет в темноте.

— Я полагаю, Франк не переоценил тебя, в конце концов.

— О чем ты говоришь?

— ЭмВест. Он с самого начала боялся, что вы собираетесь объединиться с ними. Естественно, они станут вашими лучшими союзниками.

Конечно, теперь он может признаться в этом, когда мы наконец-то разобрались сами. Не раньше, когда мы могли бы более эффективно использовать данную информацию. Не когда мы спрашивали его об этом и он утверждал, что он хочет нам помочь.

— Ты все еще планируешь оставить меня здесь, когда вы освободитесь? — спрашивает он.

— А ты все еще собираешься пытать нас, чтобы узнать месторасположения нашей штаб-квартиры?

— Я знаю, что мне следовало бы. И это не было бы так сложно. Ты, Грей, сказал бы мне то, что я хочу знать в одно мгновение.

Я думаю о тех людях, что находятся в Долине Расселин. О Райдере, капитанах, семьях и детях. О Блейне .

— Я раньше умру.

Джексон смеется.

— О, я бы не стал тебя трогать. Я бы начал резать одну из девушек, и ты бы дал мне координаты месторасположения прежде, чем я мог бы даже придумать где пройти лезвием.

— И ты еще имеешь наглость спрашивать, избавлюсь ли я от тебя?

— Забота о людях — это слабость, Грей, — говорит он. — Позволяя своему врагу знать, что так близко твоему сердцу, ты будешь уже повержен, перед началом боя. Но дело в том, что я не… — он кашляет, и когда он снова говорит, его слова звучат так, как если он произносит их через силу. — Я не думаю, что я хочу быть твоим врагом. — Несколько интенсивных глубоких вздохов. — И я также не хочу ранить Эмму или Бри.

— Тогда и не нужно.

— Это не так просто.

— Да Джексон. Так и есть. Если ты не хочешь что-то делать, то и не надо .

Я так устал от его игр, ото лжи.

— Я когда-нибудь рассказывал тебе о Кае? — спрашивает он. — Он мой младший брат, он был примерно в возрасте Эйдена, когда меня забрали из Декстерна. Эйден напомнил мне его. Он не боялся улыбаться, как он и не позволял всем трудностям жизни ожесточить его. Я тоже с Каем играл в эти игры с руками. Они всегда заставляли его смеяться, и этот звук мог скрасить любой день. — Он хихикает над своими собственными воспоминаниями. — Я так его любил.

Эти слова неправильные. Они невозможны. Харви много спрашивал меня, когда я прибыл в Долину Расселин. В ходе тестов Харви, я рассказывал об Эмме и том, как сильно я люблю ее, и он сразу сказал, что я не могу быть Копией, потому что они не способны на чувства. Но если Джексон по-прежнему любит своего брата в его состоянии Копии, на что еще он способен? Раскаяние? Жалость? Он может чувствовать эмоции так же сильно, как и я? Может быть Стена, в конце концов, действительно что-то сломала в его программировании. Может быть, он действительно является Копией с сердцем.

Я, должно быть, сошел с ума, размышляя об этом. Джексон — это машина. У него нет совести, и хотя он и размышляет сейчас о правильном и неправильном, просто мысли об этом причиняют ему боль. Я сомневаюсь, что он способен даже пошевелить пальцем против отданной ему команды.

— Я не удивился бы, если Кай скучает по мне, — говорит он.

— Кай не знает о твоем существовании. Он знает только, что его настоящий брат был Похищен в день своего восемнадцатилетия. Я уверен, что он скучает по реальному Джексону.

— Что делает меня менее реальным?

— Если ты решишь действовать так, как Джексон, то скорей всего ничего.

— Настоящий Джексон помог бы тебе. Я… — Он кашлянул во второй раз. А потом стал задыхаться от боли. — Я помогу вам.

— Потом, когда придет время, сделай это.

— Со… — он прерывается, бранясь. Я слышу его стон. — Союзники, — произносит Копия, задыхаясь, как будто он только что пробежал длинную дистанцию.

— Союзники.

Я с удивлением понимаю, что я хочу ему доверять, что надеюсь всеми фибрами души, что боль в его голосе реальна. Если Копия может стать союзником Повстанцев…

— Я знаю, ты мне не поверишь, — говорит он, — но я сожалею о твоем отце. Это было ужасно.

Капля человечности. Заявление раскаяния. Я должен быть счастлив, но возможность того, что Джексон теперь на нашей стороне такая многообещающая, такая огромная и такая беспрецедентная, что все это также заставляет меня сомневаться. Мои мышцы напрягаются так, как если я уже готов к разочарованию.