Яна Завацкая - Рассвет 2.0

— А Тадж-Махал? Тоже построят? Кельнский Собор?

— Ну… после войны многие памятники — уже новоделы… — заметил Вэнь.

— Да, а землю, по которой ступали Конфуций, Христос, Симон Боливар, а вокзал, у которого Ленин произносил речь с броневика, гору Пэкту — все это тоже построят? Березовые есенинские рощи, долину Рейна? Нас связывает с Землей слишком много. Корни. Что будет с деревом, если корни полностью обрубить? Откуда брать живительную влагу?

— Ну ты поэт, — засмеялась Амала, — значит, иной мир — это не твое. Ничего страшного! Люди разные. Я иногда тоже не знаю, если честно… вроде и хочется, но вроде и страшно, как ты говоришь, обрубать корни. Потом, есть же еще друзья, есть мама и папа, бабушка, тетки, сестры… Не знаю!

— Да, это еще более существенно, — согласился я.

— В общем, я просто легкомысленная особа! — заявила Амала и придвинулась ближе ко мне. Я посмотрел в ее лицо. Красивая ведь девушка, даже очень. И черные глаза — почти как у Марселы. Даже больше, и ресницы длиннее.

— Ничего ты не легкомысленная, — возразил я, — просто пассионарий и рвешься в неизведанные дали. А я старый ворчун.

— А что ты делаешь завтра вечером, старый ворчун? — откровенно высказалась Амала. И внутри меня все сжалось в ледяной колючий комок.

Просилось «пока не знаю», но сказанное нейтральным тоном, это означало бы принципиальную готовность к встрече. Почти флирт. Черт возьми, «после этого, как честный джентльмен, вы обязаны жениться». Надо высказаться определенно. Не хочется, это отнимет последние силы — но надо. Я собрался.

— Завтра вечером у меня дежурство. Вообще извини, со временем очень плохо.

Глаза Амалы вспыхнули. Ей все-таки обидно. Как не обидеть человека в такой ситуации? Девушка молчала, слегка отвернувшись. Потом спросила.

— Тебя кто-то ждет?

В принципе, для многих это и не препятствие. Ну ждет — и ждет, мы же не в средние века живем. А меня не ждет никто, уже давно. Но так Амале будет легче.

— Да, что-то вроде того.

По крайней мере, это не прямая ложь. Амала молча встала и отошла от меня. Жаль — почему люди не могут оставаться друзьями в такой ситуации? С ней приятно танцевать, она вообще мне нравится. Зачем было ломать абсолютно всё, все отношения?

Амала так и не сказала мне ни слова до окончания вечеринки.

Кристи ушла в свою комнату вместе с Бо — продолжать праздник. Дежурство было у Вэня, мы с Сай убирали последствия вечеринки, а потом сели втроем попить жасминового чаю.

Сай с ногами забралась на кушетку для обследований, я занял второе эргономическое кресло на колесиках, Вэнь поставил чашку на пульт, ровно горящий синими огоньками, — в случае медицинского ЧП сообщение придет именно туда. Ночные дежурства — спокойные. Дневные ты обычно используешь для профилактик и приема больных, а в ночь — занимайся, чем хочешь.

Иногда мы здесь и засиживаемся поэтому — играем во что-нибудь, треплемся. И нам хорошо, и дежурному приятно.

И мы обсуждали вечеринку и танцы Кристи, ее сборник, ее успехи, трепались о том, о сем; а вторым слоем сознания я как бы наблюдал за всем этим и думал, как же мне хорошо с ребятами, какие они свои, родные, ведь совсем недавно еще все вместе спасали девочку Линь, и таких случаев было у нас уже много, когда мы действовали четко, быстро, слаженно — вместе; и я на каждого из них могу положиться, и они на меня — тоже. Какие они разные, и по-своему каждый интересен; вот Сай — призер Евразии, между прочим, по стрельбе из лука. Спортсменка континентального уровня! И сама такая прямая, стремительная, точная — как стрела. А Вэнь совсем другой, мощного телосложения, медлительный, доходит до него все не сразу, но в работе крайне аккуратен, а руки — золотые. И еще он скульптор, не разбираюсь настолько в этом виде искусства, чтобы оценить его уровень, но мне нравится. У нас перед входом статуя — змея с чашей, это он слепил. И статую Цереры перед Первой базой — он же с еще одним парнем из техников. Да что уж говорить, ребята просто золотые, и понимаем мы друг друга давно с полуслова — хотя так же было и на нашей Шестой Спасательной, с которой я ушел. Такой у нас мир — куда ни поедешь, где ни начнешь служить — везде обязательно встретишь хороших, своих ребят, с которыми и помолчать можно, и чаю выпить, и попеть под гитару. И работать хорошо с ними.

Но кроме этого, поселился во мне еще и третий, омерзительный такой, холодный тип, который смотрел на все это сквозь прищуренные веки и цедил: веселитесь? По — детски — наивно смотрите на мир? А мир-то ваш на самом деле построен на грязных тайнах — только раньше все это называлось «политикой» и делалось открыто, а теперь вас растят, как поросят на убой, а вы наивно радуетесь, как юнкомы, и думаете, что этот мир принадлежит вам. Что вы сами в нем что-то решаете…

Не то что этот тип постоянно портил мне настроение, нет, мне удавалось отвлечься. Но временами ледяной укол в сердце чувствовался, и, наверное, это отражалось на моем лице. Потому что разговор вдруг зашел обо мне. Или просто Амала что-то сказала Сай.

— Кстати, Амала к тебе неровно дышит, ты знаешь? — она так и спросила, прямо.

Я пожал плечами.

— Ну… возможно.

— Амала красотка, — высказался Вэй, — глазища такие… и умница, космогонистка.

— Да, она симпатичная.

— Симпатичная, — Сай, к которой я как раз подъехал на стуле, ткнула меня пальцем в ребра. Я едва чай не расплескал, — да она красавица просто! А ты, Стани, реально, какой-то сыч! Ты уже второй год здесь… И ты же свободен. Это что — новая мода такая?

— На русском такой анекдот есть, — вспомнил я, перейдя на родной язык, — изобрели новое лекарство от Спида-прим. Называется Спи-Один.

И предусмотрительно отъехал от коварной Сай.

— А если серьезно, — спросила девушка, — забыть не можешь? Болит?

Я вспомнил Марселу. Да нет. Давно уже воспоминание о ней стало светлым.

— Нет, не болит. Не знаю. Но как-то это все было… очень серьезно, что ли. Нужно больше времени, наверное.

Узкие глаза Сай смотрели на меня как сквозь прицел.

— Иногда я жалею, — произнесла девушка, — что еще не изобрели телепатию. Телеэмпатию. Чтобы вот проник в другого человека — и сразу все понял, что с ним, почему.

— Аппаратная телепатия вполне существует, — возразил Вэнь, — мы же сами используем ее для диагностики.

— Да нет, я не о том… — Сай махнула рукой.

— Понимаю, — я кивнул, — мне тоже часто хотелось бы так. С пациентами, например, — а то мямлят что-то, мямлят, не поймешь. И еще мне хотелось бы понимать авторов книг. Вот прочитал — и понял, что автор думал на самом деле, что он чувствовал, откуда это все у него идет. Правду он в конце концов пишет — или нет.

— Но какой интерес кому-то писать в книге неправду? — удивился Вэнь.