Ник Перумов - Александровскiе кадеты. Том 2 [litres с оптимизированными иллюстрациями]

– Вы угрожали ребёнку, – с прежним холодом прервала Никанорова Ирина Ивановна. – Одно это заставляет усомниться в ваших словах, милостивый государь.

– Отойдите с дороги, – проговорил и Две Мишени. – И расстанемся на этом. Константин! Следуйте за нами.

– Не хочу! – взвизгнул Костя, дёрнулся было и оказался перехвачен железной дланью подполковника.

Рука Никанорова нырнула вновь было в карман, но Ирина Ивановна оказалась куда быстрее. Небольшой браунинг молча и твёрдо смотрел Сергею Сергеевичу прямо в лоб.

– Отойдите.

– Идиоты… – прошипел тот. – Проклятые глупцы… да вы хоть понимаете, что один мой звонок – и здесь будет…

– А ты всё не угомонишься, Серёженька. – В парадном, словно призрак, возник Николай Михайлович. И держал он ни много ни мало, но внушительную двустволку. Двенадцатого калибра, как мигом определил Федя. – Комитетом пришёл пугать? «Незаконное ношение оружия», да, Серёжа? А то, что они сразу же твою собственную установку конфискуют, а тебя самого – в шарашку, не думал, нет? И, кстати, на твой-то пистолетик у тебя как, разрешение имеется?

– Наградной, – хрипло ответил Никаноров. – Всё имеется. Послушайте, Николай Михайлович… при всех наших разногласиях… Вы не понимаете, что…

– Я, Серёженька, всё понимаю, – ласково сказал профессор. – Я тебе сколько раз всё это втолковывал, забыл уже, что ли? Вот только не думал, что ты гостей моих вылавливать решишь. Сплоховал, признаю.

– Отправь их обратно, слышишь?! – Никаноров отбросил вежливость.

– Отправлю, можешь не сомневаться, – с прежним спокойствием сообщил Николай Михайлович.

– Отправь их, откуда пришли. – В голосе Никанорова появились умоляющие нотки. – Отправь, и всё!

– Отправлю, отправлю, – пожал плечами профессор. – А ты, Сергей Сергеевич, езжай домой. Давай я тебе такси вызову.

– Доберусь, – расстроенно отозвался Никаноров. – Ишь ты, с ружьём… неужто стрелять собрался?.. Юность боевую вспомнил?

– Может, и вспомнил, – Николай Михайлович вдруг подобрался, расправил плечи. – «Из Румынии походом шёл Дроздовский славный полк…» [12] Начальная строчка «Марша Дроздовского полка», слова полковника П. Баторина, музыка Дм. Покрасса. Широко известна в переделанном советском варианте, «По долинам и по взгорьям». Может, и вспомнил. Как до самого Орла дошагали.

– А как потом до самого Новороссийска драпали, забыл? – Рот Никанорова презрительно дёрнулся. – Думаешь, где надо, об этом не знают?

– Сейчас не тридцать седьмой. – Двустволка дрогнула, стволы недвусмысленно поднялись. – Прошло ваше время, заразы, срока давать!

– Это мы ещё посмотрим!.. Незаменимых у нас нет, запомни, Онуфриев!

– Помню-помню. Ступай, Серёженька. И ни в какой комитет ты не пойдешь, и в милицию не позвонишь. Тебе твоя машина так же драгоценна, как и мне. Никому ты её не отдашь; рукой правой пожертвуешь, а машиной – нет.

– Ошибаешься, Николай Михайлович. Если подумать, что всё вокруг нас вдруг исчезнет… – Никаноров вдруг ухмыльнулся. – Ну, бывай, дорогой. Только уж, чур, не обижаться, если что.

– И без глупостей. – Стволы вновь качнулись. – А то я вашу братию знаю. И детей положите, и девушку. Чтобы некого бы мне отправить назад было. Пистолет твой наградной мне не нужен, иди себе, Серёжа, иди с Богом.

– Да, пойду, пожалуй, – сказал Никаноров. Нехорошо сказал, плохо. Нет, голоса не повышал и даже плечи опустил, словно в унынии, а только Феде Солонову было яснее ясного, что так просто это дело не кончится. – А ты, – обвиняющий перст его указал на Юльку, – марш домой! Мать небось с ума сходит!.. Я с тобой ещё разберусь, дрянь ты этакая!

Сергей Сергеевич и впрямь повернулся, пошёл прочь. Николай Михайлович ждал, покуда тот не скрылся за углом, вздохнул, кивнул на дверь – давайте заходите.

И Юлька с ними.

Ничего девчонка из будущего, смелая. Интересно, подружились бы они с Лизой?

– Юлечка, – только теперь заметил её профессор, – какими судьбами?

Та принялась рассказывать; Николай Михайлович слушал, кивал.

– Матери позвони. И беги, Мария Владимировна тебя проводит, а то уже поздно. Да и Сергей Сергеевич твой…

– А про что он такое говорил? – Глаза у Юльки были на пол-лица.

– Рано тебе это ещё знать, – сердито сказал профессор. – А потому не приставай, дорогая моя, ничего не скажу.

– Ну вот, – огорчилась девчонка. – Всегда так…

– Юленька, – возникла с кухни Мария Владимировна. – Давай позвоним и…

– А я знаю, – вдруг сказала та. – Вы – из прошлого, да?

Все так и обмерли.

– Из прошлого, – второй раз вышло куда увереннее. – Я догадалась. Теперь ясно, про что дядя Серёжа толковал…

Никто не проронил ни слова.

– Я не выдам! Честное пионерское! Не выдам!

– Конечно, не выдашь, Юленька, – вздохнула Мария Владимировна. – Сообразительная ты наша…

И тут Юля Маслакова ухитрилась удивить всех ещё один раз.

– Дядя Серёжа в милицию побежит, – сказала она без тени сомнения. – У вас же оружие, пистолет, да? Вот он и сообщит.

Профессор с Марией Владимировной переглянулись.

– Поехали. Сейчас. Немедленно!..

Федя Солонов ехал на автомоторе. Автомотор назывался «Волга». ГАЗ-21, уточнил неугомонный Петя Ниткин, хотя зачем ему эти сведения, он и сам сказать не мог. Внутрь они набились прямо как дрова в телегу – сидели друг на друге.

– Все правила нарушаем, – вздыхал Николай Михайлович. И то верно – на переднем сиденье оказались Ирина Ивановна с донельзя мрачным и надутым Костей Нифонтовым, а позади – Две Мишени и они с Петей. Мария Владимировна осталась дома – отправить обратно Юлю.

А та, прощаясь, вдруг заплакала. Игорёк, которого тоже не взяли, отвернулся.

Да и у Феди, он сам не знал отчего, на сердце кошки скребли.

Слишком мало побыли в этом удивительном новом мире. Мире без нищих и богатеев, в справедливом мире. Где по гладким асфальтам катились зализанные, обтекаемые автомоторы, так непохожие на те, что бегали по его родному Гатчино, не говоря уж о тихом Елисаветинске, где подобных чудес и вовсе никто никогда не видывал.

Петя Ниткин, конечно, не отрывался от книжки. Его блокнот стремительно распухал от быстрых карандашных записей.

– Николай Михайлович… – вдруг сказал Две Мишени. – Я понимаю, вы сражались против взявших власть эсдеков-большевиков. Я понимаю, вы хотите исправить неправильное, с вашей точки зрения, прошлое. Нет-нет, я не спорю – на всё воля Божия, и, если Он, в величайшей любви Своей, попустил подобному случиться, значит, в этом кроется некий божественный промысел. Но – насколько прав ваш оппонент? Что, если это и впрямь угрожает вашей действительности? Не проще ли было вам с супругой уйти к нам, в наш временной поток, как вы говорите? Вы блестяще образованны, детство и юность ваши прошли в Империи, вам не потребовалось бы даже приспосабливаться. С документами, – подполковник чуть усмехнулся, – в нашем 1908-м должно быть куда проще, чем у вас. Да и то сказать, я бы смог оказать вам известную протекцию. Профессоров теоретической физики вашего масштаба у нас не в переизбытке. Вы могли бы открыть своё дело. Разбогатеть. Трудиться на благо России. Тем более что ваши посланцы не без успеха обосновывались у нас.