Ник Перумов - Александровскiе кадеты. Том 2 [litres с оптимизированными иллюстрациями]

Николай Михайлович ответил не сразу. Автомотор выбрался за пределы города, темный лес надвинулся с обеих сторон узкого шоссе.

– Константин Сергеевич, – странно сухим голосом наконец заговорил профессор, – а разве вы покинули бы своих солдат? Разве вы согласились бы уйти, бросив дело всей своей жизни? Отказавшись от возможности исправить величайшую несправедливость целого века? Да, мы с Мурой в 1919-м почти дошагали до Москвы – с так называемым Дроздовским полком, в составе Вооружённых Сил Юга России, тех, кто сражался с большевиками. Но не хватило сил. Кто-то говорит, что наше дело – белое дело – было обречено с самого начала; кто-то с этим не согласен. Но сбежать с поля боя?.. Дезертировать?.. Забиться в уютную норку и позабыть обо всём, что оставил позади?.. Да, конечно, мы спокойно могли бы отправиться к вам. Пришлось бы слегка повозиться с, как у нас говорят, легализацией, но, вы правы, это не составило бы непреодолимых трудностей. Однако, увы, не могу. Нет, если не останется другого выхода… Но это именно последнее средство. Если нас загонят в ловушку здешние власти предержащие – тогда да. К этому мы тоже готовы. Однако мы не оставляем надежды…

– А вы точно уверены, что вашим согражданам… – начала Ирина Ивановна, но профессор отмахнулся с досадой.

– Ну только вы не начинайте, милочка! Не сравнивайте меня с большевиками. Они строили свою злую утопию, а мы хотим вернуть всё к нормальности.

– Вы даже приблизительно не знаете, к чему это приведёт, – покачала головой Ирина Ивановна.

– Отчего же? Знаю. Знаю, что ничего экстраординарного не случится. До сего момента всё наши расчёты оправдывались, предсказанное математическими методами исполнялось. Конечно, никто не даст полной и абсолютной гарантии, но таковой в нашей жизни не существует вовсе. Вот мы с вами едем, а на нас и метеорит упасть может, хотя вероятность этого очень мала.

– Вы горды, профессор, – заметил Две Мишени.

– Горд? О да, господин подполковник, мы с Мурой очень горды. Нас остались считаные единицы – тех, кто противостоял большевикам с оружием в руках. Большинство выживших рассеялось по заграницам; ну а те, кто остался… иные, как мы, проскочили сквозь сети. Во многом благодаря нашим знаниям, хотя часто и они не спасали. Так что да, мы горды. Мы последние, кто помнит, как можно было жить по-человечески.

– Я не видел ничего ужасного в жизни вокруг себя, – пожал плечами подполковник. – Мы раз за разом возвращаемся к этому, и, какие бы отдельные ужасы вы нам ни поведали, глаза мои меня не обманывают: город стоит, и люди в нём не кажутся несчастными, голодными или угнетёнными. Совсем напротив.

Профессор не ответил. Лишь ссутулился за рулём, глядя строго вперёд.

– Отправьте нас домой, Николай Михайлович. Едва ли мы что-то изменим в вашем прошлом.

– Прочтите мои наставления, – отрывисто сказал тот. – Там, помимо всего, краткие итоги большевизма. В потерянных жизнях. Тех, кого в нашей истории расстреляли и уморили.

– Но это уже история, – мягко заметила Ирина Ивановна. – А может получиться ещё хуже.

– Не может. Ничего не может быть хуже того, что произошло.

– Я с вами не согласна, милостивый государь. Вы не знаете и не можете знать, как на деле изменится всё вокруг вас, в вашем временном потоке. Мы так и не добились от вас определённого ответа. А знаете почему? Потому что вы сами его не знаете. Вычисления, говорите вы, показали, что потоки разделятся, а потом вновь сойдутся?

– Да! – вдруг яростно выкрикнул профессор. – Никто не знает как! Никто! Потоки разделятся, а потом вновь амальгамируют! Я не знаю, что будет с материальной культурой, с людской памятью, с природными явлениями! Физика и математика могут предсказать очень и очень многое, но не до такой же точности! Принцип неопределённости, до которого у вас пока ещё не дошли!..

– Так получается, что господин Никаноров был прав?

Николай Михайлович раздражённо дёрнул плечом.

– Вы возвращаетесь домой. В нашем временном потоке вы пробудете относительно недолго. Там не потребуется никаких машин, вас вытолкнет само движение времени.

– А если нет? – вдруг глухо спросил Две Мишени. – У нас, если вы забыли, милостивый государь, своя собственная революция.

Профессор только отмахнулся.

– Это ещё не революция. Это беспорядки, инспирированные эсерами. Они будут подавлены. Войска верны государю, у вас не случилось цусимской катастрофы, у вас жив адмирал Макаров, и Порт-Артур не сдался, а продержался до конца войны. То, что корпус разорят, – прискорбно, но ремонт сделать нетрудно. Вставить стёкла, покрасить стены, завезти новую мебель… И, если вы хорошо запомните всё то, что узнали здесь, – предотвратить самое худшее у вас будет куда легче.

Костик Нифонтов тихо всхлипнул. Фёдор только теперь сообразил, что тот, оказывается, молча плакал всю дорогу.

– Почти приехали.

Машина катила по узкой асфальтовой дороге, по обе стороны в сумерках смутно виднелись дачные дома.

– Академический посёлок, – сказал профессор. – Тут у меня дача. Да-да, не удивляйтесь. С точки зрения громадного большинства моих сограждан ваш покорный слуга бесится с жиру. У меня прекрасная квартира в самом центре, у меня хороший загородный дом в замечательном месте – вам оно известно как Келломяки [13]. У меня машина – купить такую очень непросто, надо и много зарабатывать, и долго ждать своей очереди. Нас стороной обошли репрессии, мы с женой живём хорошо, зажиточно. Но, господа, человек – это всё-таки немного больше, чем просто «хорошая жизнь». И если Господь вложил в нас некие таланты, то, значит, Он хотел, чтобы мы нашли бы им применение.

Ему никто не ответил.

…Дом стоял в окружении вековых сосен, двухэтажный, под островерхой крышей. Тёмный, пустой, ждущий. Темнота совсем уже сгустилась.

Профессор торопливо отпер боковую дверь.

– Спускайтесь! Сейчас я подвал открою…

Костик Нифонтов вновь тихонько заныл.

– Нет, нет, и речи быть не может! – строго заметил профессор. – Динамика времени, последствия переносов – мы только начали ею заниматься. Уйти в настоящее другого временного потока, отстающего от твоего, – можно; а вот что будет, если обратно? Ещё решаем, ещё обсчитываем…

– То есть Косте у вас остаться нельзя, а нас засунуть в…

– Ничего подобного! Про вас я знаю – вы вернётесь в своё время. А вот про Костю у нас и вообще вас, как гостей на долгий срок, – не уверен. Ещё не досчитал. Ну, скорее, друзья!..

В подвале было сухо, горела электрическая лампочка, и в углу вздыхала железным нутром здоровенная машина – куда больше той, что Федя Солонов запомнил по корпусу.

Николай Михайлович поспешно поворачивал переключатели, двигал рубильники. Вспыхивали лампочки, начинали светиться шкалы приборов, тонкие иглы стрелок качались вправо-влево.