Ник Перумов - Александровскiе кадеты. Том 2 [litres с оптимизированными иллюстрациями]

– Но ведь прошёл! – упрямился Петя.

– Значит, не простой человек прошёл! Или… вообще не человек… – ещё понизила голос Лизавета, хотя сквозь музыку её и так было едва слышно.

– Нечистая сила, значит? – фыркнул Петя, а вот Фёдору стало вдруг нехорошо. «Нечистая сила» – кто ж знает, не от врага ли рода человеческого всё то, что с ними случилось?.. Он вспомнил вдруг печальный Спас на Крови, серый, опустевший, покинутый – и захолодело вдруг сердце.

Зина быстро и молча перекрестилась, Лиза, чуть погодив, последовала примеру.

– Что вы говорите, господин Ниткин! Как же могла это быть нечистая сила, если государю жизнь спасли и всем, кто с ним был?..

– Ангел то был, – прошептала Зина. – Ангел Господень…

Петя молчал.

– Придёте в гости, покажем всё с куклами, – решительно сказала Лизавета. – У нас все подробности записаны. Ух, знали б вы, господин Ниткин, сколько раз мы это повторяли!.. Зина всё прочитала, что о той бомбе написано!.. Ну и я тоже.

– Ангел Господень мог бы бомбу просто… – Петя покрутил пальцем в воздухе. – Зачем предупреждать? А если б не поверили? Он же не в ангельском чине своём явился! И потом, зачем ангелу сообщники, сами же сказали!..

– Сообщники – это если обычный человек бы пошёл, – тихо, но твёрдо возразила Зинаида.

– Значит, ангел Господень? – с неким ехидством осведомился Петя.

– Ангел, – кивнула Лиза, и они с Зиной дружно перекрестились. – Иначе никак.

– Не может быть, – твёрдо сказал Ниткин. – Сослаться на силы Господни легче лёгкого. Вы проиграли, мадемуазель Корабельникова, – и осёкся, явно вспомнив о последствиях своего выигрыша.

– Ничего я не проиграла! – Лиза топнула ножкой. – Приходите в гости, мы всё покажем. У нас всё записано и зарисовано!..

– Да, я «Официальное описание» в библиотеке взяла, – поддержала подругу Зина. – Там всё изложено – до мельчайших подробностей. Приходите, господин Ниткин, мы вам всё покажем.

– Ну, хорошо, – как бы нехотя согласился Петя, хотя Фёдор видел, как у друга отлегло. – Придём, на этих Святках и придём. Каникулы как-никак!

– Замечательно! Прекрасно! – Лизавета аж в ладоши захлопала. – Я всё устрою! Обещаю! И мы с Зиной вам всё докажем! А теперь…

Фёдор понял – оркестр как раз сделал паузу, предстоял ещё один вальс.

– Разрешите пригласить на тур вальса, мадемуазель. – Он по всей форме щёлкнул каблуками.

– С удовольствием приму приглашение, – подмигнула Лизавета, вкладывая ладошку в руку Фёдора, обтянутую белой перчаткой.

– Федя, ты спишь? Федь, а Федь!

– Ну чего тебе, Петь? – проворчал Фёдор, с трудом отрывая голову от подушки.

– Федя, я про ангела…

– Нашёл время. – Солонов перевернулся на другой бок. Бал давно закончился, завтра все разъезжались на каникулы, на все Святки.

– Федь! Да Федя же! Нет, ты послушай – я теперь уверен, что это был человек оттуда . Только он бы смог!

– Ну так и что? Я тоже про это думал. Может, тот спаситель был и оттуда . Но что это меняет? Они Пушкина у нас спасли. Отчего бы и его императорское величество не спасти?

– Не-эт, ты не понимаешь! – горячо зашептал Петя. – Пушкина они как спасли? Послали своего человека, он убедил государя Николая Павловича, тот самолично с жандармами примчался к месту дуэли!

– Ну и что?

– Ничего сверхъестественного. Никаких сил ангельских. А тут – нечто невозможное, неисполнимое!

– Погоди, ты ж девчонкам не веришь конечно же?

– Именно что верю! Именно! – Петя сидел на постели, сжав кулаки. – Верю! Зина – она умная! Лиза – она хитрая! Я, пока танцевали, Зину расспрашивал: они огромный чертёж вокзала нарисовали, на целую комнату, из кукольного дома обстановку использовали – она в правильном масштабе. Даже об этом подумали!

– Ну молодцы, – одобрил Федя. – Давай спать, а, Петь?

– Тебе лишь бы спать! – обиделся друг. – Нет, ты послушай, послушай! Если они правы – а они правы, боюсь! – то это значит те, кто приходит оттуда : такое могут, такое, что нам кажется, это ангельский чин вмешался!

– Ну и что? – вновь повторил Фёдор. Надо сказать, в голову ему сейчас, посреди ночи, не лезло вообще никаких мыслей, ни умных, ни даже глупых, просто очень спать хотелось.

– Да как же ты не понимаешь? – огорчился Петя. – Ну смотри – этот господин, предупредивший урядника, почему он скрылся?

Фёдор очень хотел запустить в друга подушкой. Сдержался с трудом.

– Потому что уже не было времени им что-то придумывать, разрабатывать, искать подходы! – с торжеством поведал Петя, приняв молчаливое сопение соседа за сосредоточенное внимание. – Всё, что они могли, – это вот чтобы он так подошёл бы к конвою и в лоб им всё сказал. Ни документов у него не было, ни адреса – ничего. Только потому ему и пришлось скрываться.

– А дальше?

– А дальше ему помогли! – убеждённо сказал Петя. – Следили из своего потока и подсказывали!

– Чепуха! Профессор говорил…

– А может, это вовсе и не профессор! Был же там этот, Никаноров? И другие тоже могли быть! Значит, может у них такое найтись, чтобы связь была между потоками!

– Может, и так, – Федя не нашёлся, что возразить. – Но нам-то что с того?

– С того, что, может, они и за нами следят! И вообще их тут гораздо больше, чем нам кажется!

– И что нам с этим делать?

– Как это «что»?! – поразился Петя. – Мы должны их наперечёт знать! Чтобы они у нас тут не хозяйничали!

– Но ведь и Пушкин, и государь, коль их рук дело, – это ж хорошо, верно?

– Верно. А вот я как того Никанорова вспомню, так в дрожь бросает! А если он не один такой? А если их много?

Друга Петю явно уносило куда-то в неведомую даль. Начал с того, что «ангел» Лизаветы и Зины был пришлецом из иного временно́го потока, а теперь и вовсе перескочил на злокозненного Никанорова. В общем, тут Фёдор таки запустил в Петю подушкой, поймал её обратно и, не слушая более никаких возражений, с головой нырнул под одеяло.

Святки. Обычно весёлые, сытые, обильные, с непременным катанием с горок и на коньках, ходят ряженые, водят медведей, барышни устраивают гадания – всего не перечислишь. И на сей раз в Гатчино, казалось, всё свершится, как и в прошлые года, однако ж нет.

Высшее общество, хоть и не отменило всего полностью, но притихло, государев двор, скуповато отметив Рождество, оповестил, что обычных святочных забав не случится. Волнения, выплеснувшиеся из рабочих кварталов столицы и близлежащих деревень, как будто бы утихли, но могилы были ещё слишком свежи.

Впрочем, Федя Солонов на это не обращал внимания. Хватало иных забот.

Во-первых, неугомонный Бобровский снова вылез со своими бомбистами; теперь, когда «всё успокоилось», как он выразился в письме Фёдору, самое время довести дело до конца. Лёвка Бобровский был, конечно, пижон и задавака, но кое-что понимал крепко. И умел, взяв след, идти по нему до конца, несмотря ни на что.