Игорь Полукеев - Дервиш

— Так вы видите цвета! — Услышал Глеб голос Дервиша.

Сияющая картина тихо поблекла, растворилась в дневном свете, падающий с неба дождь искр исчез.

— Что это было? — Вика, сияя радостью и удивлением, обратилась к Дервишу.

— Это свет, отражающийся от разных поверхностей, только и всего! — Улыбнулся Дервиш. — Так что вы думаете насчёт света разума?

— Это понимание? — Слава вопросительно посмотрел на него.

— Да, верно! — Дервиш стал серьёзным. — Как только человека покидает любопытство, он теряет радость жизни. Тогда он становится мёртвым. Он ест, пьёт, ходит и разговаривает, но он — мёртв.

Некоторое время он шёл молча.

— Знания — это очень долго, ведь всему нужно время — чтобы узнать, понять, проверить, научить других. Всё должно быть естественно. Было время, когда практиковалось активное вмешательство в жизнь и сознание адептов. Но после долгих лет такой практики выяснилось, что это влечёт за собой массу неприятных последствий, которые постепенно сводят к нулю все усилия и учителей, и учеников. И тогда исключили всякое вмешательство.

Продолжая смотреть на подножья далёких гор, он внезапно спросил:

— Как вы думаете, мы верно идём?

Искатели, немного растерявшись, пристально смотрели в разные стороны, гадая, что ответить. Дервиш, улыбаясь, обернулся к ним:

— Прислушайтесь к себе, это просто! Слушайте свои ощущения! Они вам подскажут то, что вы хотите знать.

Посмотрев на озадаченные лица искателей, он рассмеялся и показал в сторону белоснежной вершины впереди:

— Ладно! К вечеру мы дойдём до подножья Ала-ата. Там поставим лагерь.

Группа вновь двинулась в путь.

— Помните сон, что видела Агафья Тихоновна? — Спросил Дервиш. — Про белого ворона?

— Да, конечно! — Громко воскликнула Вика.

— Ворон — это я. — Продолжал Дервиш.

— Мы уже это поняли! — Поддержал Трутнёв.

Искатели окружили Дервиша и теперь группа шла вокруг него, стараясь держаться поближе.

— Кольцо — это моё внимание и защита, а капля крови, что упала к ней на ладонь — это вы.

— Почему кровь? — Спросил Глеб.

— Это просто широко понятный символ. — Дервиш, шагая, продолжал смотреть на горизонт. — Я говорю это, возвращаясь к вашему вопросу: «Почему мы?». Вы достигли больших успехов в развитии духа. Вы не позволяете интеллекту вмешиваться в движения души, и потому спокойно и радостно слушаете голос совести.

— Я вот хочу спросить… — Замялся Слава.

— Спрашивай!

— В твои времена все так говорили?

— Как — «так»? — Уточнил Дервиш.

— Ну, пафосно, что ли?

— Почему моя речь звучит так необычно, ты об этом? Я привык так выражать мысли. — Дервиш помолчал. — Это язык людей, когда царствует Золотой век, так говорили люди, когда жили в Свете. Это язык признания, уважения и любви. Разговаривая на нём невозможно кого-то оскорбить или унизить чьё-то достоинство. А когда наступает век Кали, люди постепенно начинают говорить на языке ракшасов, который распадается на группы и диалекты, опускается всё ниже, вбирая в себя ругательства и пошлые двусмысленности.

— То есть, во времена Кали мы говорим на языке бесов? — Удивился Трутнёв.

— Теперь язык души подвергается осмеянию, а над человеком, говорящим душой, насмехаются: «что за пафос?».

— Боже мой! — Воскликнула Вика. — Сколько всего надо понимать!

— Это просто! Слушайте душу, её язык чист, в нём нет лжи и лицемерия! — Ответил Дервиш. — Вы станете одним целым. Вы будете видеть, знать и чувствовать друг друга, и понимание придёт.

Искатели шли, молча обдумывая услышанное. Лёгкий вздох ветра, пролетая над долиной, принёс новые запахи: пряный аромат похожих на ландыши, собранных в огромные гроздья гигантских лилово-красных колокольчиков. Из каждого цветка вниз свисала гроздь пахнущих мускусом пыльцовых мешочков. Вокруг цветов вились мохнатые жужжащие насекомые, похожие одновременно и на пчёл, и на шмелей.

— Давайте немного отдохнём! — Дервиш с видимым удовольствием сбросил свой рюкзак и растянулся на траве, опершись на него головой.

Искатели последовали его примеру, с интересом разглядывая заросли огромных цветов.

— Это аргусы. Их пыльца — отличное средство для заживления ран, и при кожных болезнях. — Пояснил Дервиш.

Насекомые ползали по огромным чашам цветов, с жужжанием пересаживаясь на раскачивающиеся гроздья. Тяжёлая, охристого цвета пыльца сыпалась на траву, окрашивая её в светло-коричневый цвет.

— Дервиш! А как мы будем учиться? — Вика с интересом смотрела на него. — Ты будешь просто беседовать с нами?

— И беседовать мы будем обязательно. — Уклончиво ответил тот.

— А в чём состоит сам процесс обучения? Как определяются цели, задачи, концепция? — Трутнёв подхватил мысль Вики.

— Ты постигаешь свою самость, движешься среди своих, таких же соискателей впереди и позади тебя. Главное — нравственность и прочные моральные устои, это — стержень твоего духа.

— И что потом? — Нетерпеливо воскликнула Вика.

Дервиш понял вопрос:

— Никакого «потом» не существует! Оно никогда не наступит, потому что Жизнь Бесконечна! Есть идущие впереди тебя, и есть те, кто идёт следом.

— А как ты общаешься со своими собеседниками? — спросил Глеб.

— Когда я слышу, что кто-то обращается ко мне — я отвечаю, не оставляя своего дела. И образ, в котором я являюсь собеседнику, также зависит от того, кто обратился. Например, ваш символ мудрости — сова, но если я использую его, вряд ли вы будете беседовать с совой, поэтому вы увидите более подходящий символ — старца!

— А как хранители разговаривают между собой? — С интересом спросил Трутнёв.

— Мы редко пользуемся словами в общении, мы используем язык понятий! Я вам не смогу объяснить! Когда мне открыли эту способность, я просто сразу начал ей пользоваться, без уроков и объяснений. Я просто думаю о том, что нужно, и собеседник видит то же, что и я, и понимает меня! Мы открыты друг другу, мы одно целое, мы вместе!

— А кто был тот белый волк из леса? Ты ещё назвал его помощником?

— Я понял, о ком ты спрашиваешь. Это и был мой помощник, он приходит, когда нужен. Захотите — заведёте себе тоже. Сейчас не спрашивайте, придёт время — будете знать.

Дервиш закрыл глаза, давая понять, что разговор окончен. Искатели замолчали, воцарилась тишина. Глубокая зелень небес опять коснулась глаз пришельцев, завораживая своей необычной красотой и успокаивая сознание. Усталость, давно проникшая в самые сокровенные уголки земных тел, понемногу уползала, растворяемая дремотой и уносимая благотворной энергией нового мира. Искатели в блаженстве впитывали идущие из земли силы, наполняющие тела здоровьем и бодростью. Непонятный шум заставил всех открыть глаза и повернуться к цветочной поляне. По цветам, распугивая мохнатых насекомых, карабкалось множество мелких полосатых существ, похожих на обезьянок. У них были маленькие головы с огромными глазами, цепкие трёхпалые лапки и длинные полосатые хвосты. Дервиш, повернув голову, посмотрел на них, улыбнулся, и вновь закрыл глаза. Обезьянки, повиснув на чашах цветов, отрывали пыльцовые мешочки с гроздьев и запихивали себе в рот. То, что сначала показалось искателям усиками вокруг круглого рта, оказалось чем-то вроде коротких щупалец. Трёхпалая кисть, в которой большой палец противостоял двум другим, ловко откручивала пыльцовый мешочек и прикладывала ко рту, тут же усики подхватывали его. Обезьянка быстро хваталась за стебель, а усики уже выполняли роль рук, придерживая добычу. На спинах некоторых из мам сидели детёныши, крепко держащиеся за них. Обезьянки-мамы вели себя спокойно, а самые молодые и шустрые из самцов с писком прыгали со стебля на стебель, гонялись друг за другом, раскачивая гигантские цветки. Волны пыльцы поднялись в воздух, покрывая всё вокруг охристым налётом. Искатели, посмеиваясь, наблюдали за вознёй обезьяньей стаи. Вика встала, осторожно приближаясь к ним, но, едва она подошла к крайнему, возвышающемуся над её головой, склонённому стеблю колокольчика, вся стая с визгом и уханьем шустро бросилась прочь, исчезнув в светло-коричневом облаке среди раскачивающихся тяжёлых стеблей. Смеющаяся Вика вернулась обратно.