Давид Муате - Проект «Новая Земля» [litres]

– Четыре? Но откуда берётся недостающее?

– Подожди, я ещё не закончил. Другой пример. Металл. Тут подсчитать сложнее, но всё-таки вполне возможно. Как ты знаешь, ковчеги покидают Землю каждую неделю вот уже десять лет. По оценкам геологов, количество металла, которое должно было быть потрачено на строительство 523 космических ковчегов, в пять раз превышает общий объём руды, которую ещё добывают на Земле…

– Подождите, я не успеваю следить за вашей мыслью…

– Мысль совершенно проста, Орион. Невозможно каждую неделю строить новый космический ковчег. Математически невозможно. С какой бы стороны мы ни посмотрели на эту проблему. Количество горючего, продуктов или сырья. Невозможно с теми ресурсами, что мы имеем, реализовать такой титанический проект.

Орион молчал. Горы цифр привели его в полную растерянность.

– Понимаю твой скептицизм, – продолжал Харрис. – Все эти данные ставят в тупик. Воображение просто отказывается работать в таких нечеловеческих масштабах…

– То есть вы считаете, что NEP – это гигантский обман? Так? – У Ориона на глаза навернулись слёзы.

– Думаю, Новая Земля никогда не существовала.

– Но все эти люди, которые посылают видео своим близким, куда они делись?

– Эту загадку я пока не разгадал. Но я категорически утверждаю, что пятьсот двадцать три миллиона человек не попали на Новую Землю. Ты рассказал о пятне на борту КК-523, которое как две капли воды похоже на то, что осталось после атаки шаттла-камикадзе десять лет назад?

Орион кивнул.

– Уверен, тебе не померещилось. КК-523 – это не только что сошедший с конвейера новенький ковчег, а всё тот же, самый первый, которому просто присвоили новый номер… По-моему, он вообще единственный…

– У вас есть доказательства тому, что вы только что сказали? Фото других ковчегов с тем же пятном на борту?

– В этом гениальность руководителей NEP. После атаки террориста на первый ковчег все их базы находятся на военном положении и вход туда строго воспрещён. Я бы очень хотел подкупить какого-нибудь охранника или служащего, но не нашёл ни одного.

– Как это?

– Всё, что связано с логистикой NEP, обслуживают исключительно роботы. Никаких свидетелей того, что творится там.

Орион пытался переварить услышанное. Один-единственный ковчег… После визита на заводы Паркера-старшего эта мысль приходила в голову и ему, но он ожесточённо гнал её.

«Невозможно, – говорил он себе. – Невозможно, чтобы отец участвовал в таком обмане!»

Но здесь, в этой убогой комнате, перед лицом всей обрушившейся на него информации Орион вынужден был признать: невозможное становилось вероятным.

– И что же тогда они делают с четырьмя миллионами тонн энергетических батончиков? – спросил он в отчаянье. – Может, вы неточно рассчитали нужды пассажиров ковчега?

– Четыре миллиона тонн – примерно столько они раздают в неблагополучных кварталах…

– Не могу поверить, – прошептал Орион. – Что же они делают с этими миллионами колонистов?

Харрис посуровел.

– Я пытаюсь донести до тебя это с самого начала. Полёт на Новую Землю – вовсе не путешествие на двойник нашей планеты, а дорога к верной смерти…

Я люблю Нью-Йорк. Только я поздно это поняла. Всегда мечтала сбежать куда-нибудь. И вот теперь, когда я должна его покинуть навеки, моё сердце сжимается. В конце концов, я привыкла и к зданиям-призракам, и к беспорядочным кварталам бедняков, и даже к Куполу, который словно припечатывает город сверху…

До последней минуты я надеюсь увидеть в окне нашей лачуги лицо Флинна. Или Ориона. Но время бежит. И неотвратимо наступает роковой момент: на пороге появляется робот из NER Он берёт наш багаж, и мы выходим. Все соседи высыпают нас проводить. Какая честь! В чьих-то глазах читается грусть, но у большинства – зависть. Каждый мечтает оказаться на нашем месте. Люди настолько не скрывают своих чувств, что меня начинает тошнить. Ищу Флинна в толпе. Но его нет. К счастью, тут Карима.

Она смотрит на меня своими огромными глазами, полными света. Не помню, чтобы видела Кариму хоть раз так далеко от её хижины. Это безумно трогает меня. Я делаю шаг к ней и сжимаю старуху в объятиях. Несильно. Боюсь сломать.

– Счастливого пути… – шепчет она, и неожиданная озорная улыбка озаряет её пергаментное лицо.

– Присылайте нам весточки… – говорит сосед.

Я вежливо киваю всем этим людям. Но без особого чувства. Потом мы поднимаемся в автобус. Там уже сидит около двадцати счастливчиков, другие входят вслед за нами. Путь до аэробазы NEP кажется бесконечным. Я пытаюсь успокоиться. Говорю себе, что надо запастись терпением. Отправить миллион человек в космический полёт – это не так-то просто. Я пользуюсь каждой остановкой, чтобы запечатлеть в памяти образ моего города, моего Нью-Йорка. Никак не могу поверить, что вижу всё это в последний раз. Знакомые места предстают передо мной словно под другим углом. Кажется, под покровом вечной серости я никогда не замечала вон ту старинную церковь или вон тот каменный дом с высокими арками. Мои глаза вбирают мельчайшие детали, пока наконец не упираются в Купол, нависающий над городом. Рядом с ним десятки заводов выбрасывают в воздух клубы ядовитого дыма. Переработка отходов, фильтрация воды, производство энергии. Все эти уродливые индустриальные наросты подчёркивают идеальную симметричность Купола.

По словам Флинна, внутри там – примерно то, что представляла собой Земля лет сто назад. Фальшивое солнце светит с фальшивого неба сквозь фальшивые облака. Тройная фальшь. И всё-таки я бы хотела увидеть это своими глазами…

Утешаю себя тем, что через шесть лет смогу досыта насмотреться на солнце. Настоящее солнце. А не эти цифровые иллюзии, транслируемые на гигантский экран на внутреннем своде Купола. Тем временем мы продолжаем ехать, и свободных мест в автобусе становится всё меньше. Скоро уже и Купол скроется из вида. Поворачиваю голову, чтобы бросить на него последний взгляд. Интересно, что сейчас делает Орион? Наверняка смеётся с Мирандой и другими Неприкосновенными, вспоминая тот весёлый день, когда благодаря дурацкой социальной практике они смогли вдоволь поиздеваться над Серыми.

Я вздыхаю, пытаясь поставить крест на своей прежней жизни и перестать думать, как она могла бы развиваться дальше. Флинн и Орион теперь принадлежат прошлому. Но я не могу себе представить, что когда-нибудь смогу их забыть. «Ты заведёшь новых друзей», – сказала мать, чтобы меня утешить. В тот момент, когда я вспоминаю эту её фразу, в автобус входит парень примерно моего возраста. Нет, только не он! Я тут же узнаю его мерзкий череп, глубоко посаженные глазки, тщедушное тело. Тот самый тип, что пытался наехать на нас с Орионом несколько дней назад. Протискиваясь в узком проходе, он встречается со мной взглядом и тоже узнаёт меня. Узнаёт и ухмыляется. Как настоящий садист.