У Мин-и - Человек с фасеточными глазами [litres]

– Там внизу наше селение. – Анý повел всех через другой лес, пока они не вышли на опушку и перед ними не открылась широкая панорама. В деревне внизу все еще мерцали огоньки, а вдалеке слабым отражением блестела река Лаку-Лаку. – Это наша деревня, а горы – наша святая земля, ну и наш холодильник тоже.

К этому времени Умáв тоже обнаружила, что Хафáй с ними нет. Она то и дело оглядывалась на темноту сзади, чтобы проверить, не догнала ли ее Хафáй. Она потянула Дахý за руку и сказала, что хочет вернуться. Дахý посмотрел в глаза своей дочери в темноте и неожиданно для себя заметил, что выражение глаз как-то изменилось и уже не было похоже на взгляд раненой птицы.

– Давай пока не будем беспокоить тетю Хафáй, она сама скоро выйдет, когда будет готова, – сказал он шепотом, наклонясь к дочери.

– Сегодня вечером мы будем спать в традиционных жилищах бунун, если не возражаете. Видите, вон там два здания из бамбука и камня? Может, вам там будет не так удобно, но для нас это просто пятизвездочный отель в горах. Внутри вы услышите звуки, которые издает гора ночью. – Выслушав перевод Дахý, Детлеф и Сара сказали, что им очень нравится эта идея. Прожив на океанском траулере столько лет, Сара не верила, что ей может быть неудобно где-то еще.

В приподнятом от вина настроении Анý указал на селение и продолжил:

– Мы называем его Сазаса , что означает «место, где растет сахарный тростник и прыгают животные, место, где люди могут хорошо жить». – Анý показал на гору, потом повернулся, и показал на другую гору. – Мой отец говорил, что японцы вынудили нас спуститься вон с той горы, где мы раньше жили, и перебраться в эту долину к реке, на склоне этой горы. Но все к лучшему, ведь мы стали ближе к морю. Мой отец брал меня на охоту, когда я был маленьким. Мы поднимались по тропе на эту гору до самой вершины, а потом спускались к морю с другой стороны. Мой отец сказал мне, что море и горы – не одно и то же. Море все омывает дочиста, очищает нас и снаружи, и внутри.

– Вот только море уже не то, что раньше, – сказал Анý.

Измученная за последние несколько дней пешего похода, Алиса под конец простудилась, она вся дрожала. Лекарство из аптечки не подействовало, и вскоре у нее началась настоящая лихорадка с жаром, ознобом, и временами она даже была без сознания. Ателей, опираясь на свои знания о лекарственных травах, попробовал приготовить лечебный отвар. Он собрал сухие ветки для костра, чтобы сэкономить газ. Алиса выпила отвар, и ей действительно полегчало.

– Горы тебя вылечат, – сказал Ателей Алисе.

Алиса по-прежнему была полна решимости завершить начатое, использовав оставшиеся полдня хорошей погоды, чтобы пройти через лес и увидеть большой утес. Может быть, дело было в языковом барьере, а может, он почувствовал ее решимость, в общем, крепко сложенный Ателей принял решение нести внешне хрупкую, а внутри твердую, как гранит Алису через лес на спине.

Вокруг был типичный для средних высот альпийский лес. Лесная подстилка была покрыта слоем опавших листьев, стволы деревьев были высокими и прямыми, каждый ствол отбрасывал собственную тень. Ателею показалось, что он как будто идет по волнам. Это напомнило ему об острове Гэзи-Гэзи, а также обо всем, что было связано с Ваю-Ваю, особенно о Расуле.

Так как в этот момент Ателей держал Алису за бедра, которые сжимали его у пояса, он ничего не мог с собой поделать: у него была эрекция.

Он вспомнил Расулу, вино кича, вспомнил ее взгляд и ее стоны прощальной ночью, вспомнил аромат ее тела, такого мягкого, совсем не похожего на Алисино тело, и в то же время очень-очень похожего.

За это время, хотя его никто и не учил, Ателей совершенно естественно пришел к пониманию некоторых вещей самостоятельно. Например, причина, по которой собратья-островитяне установили обычай «прощальной ночи», когда молодые девушки имели право затащить младшего сына в заросли травы. В этом была единственная возможность оставить семя на Ваю-Ваю.

Если кто-то из девушек и забеременел от него, то он надеялся, что это была Расула. Он знал, что если островитянка забеременеет, то никто не будет допытываться, чье это семя. Женщины на Ваю-Ваю не считают свой возраст в годах, у них есть только «год, когда родился первый ребенок», «год, когда родился второй ребенок». Вот почему некоторые женщины на Ваю-Ваю не знают, как ответить на вопрос о своем возрасте, потому что у них не было детей. Такие женщины не несут на себе следов времени и часто лишены защиты родственников. Он надеялся, что Расула забеременеет, чтобы по крайней мере был один человек, который позаботился бы о ней. Он знал, что это будет его старший брат Наледа. Он будет отвечать за то, чтобы изгородь у ее хижины была увешана рыбой, потому что таков ваювайский обычай.

Конечно, он не мог этого знать наверняка, потому что сейчас он был на другом острове, вдали от Ваю-Ваю, и неизвестно, насколько далеко. Теперь он, возможно, уже не сможет вернуться на Гэзи-Гэзи и найти дорогу обратно домой.

При этой мысли Ателей почувствовал, что каждый шаг уводит его все глубже и глубже в лес, такой дремучий, что он, возможно, никогда не выберется из него.

Алиса, сидевшая на спине Ателея, почувствовала странное утешение, как будто Якобсен наконец вернулся, чтобы поддержать ее. И поэтому она крепче прижалась к спине юноши.

Алиса знала, что тот образ жизни, который она вела с Ателеем в охотничьей хижине, казался стабильным лишь на первый взгляд, но по сути мог измениться в любой момент. Они не могли оставаться там вечно: хижина была слишком непрочной и могла рухнуть во время тайфуна, да и Ателей тоже не мог прятаться в горах бесконечно. Она должна была принять некоторые решения от его имени, в том числе представить ли его другим людям, начиная, по крайней мере, с Дахý и Хафáй. Возможно, он мог бы подружиться с Умáв, они были бы как брат и сестра. Кто знает, может быть, спустя какое-то время, Ателей из ваювайца превратится в тайваньца. Так думала Алиса.

Но и у нее самой были проблемы, с которыми нужно было разобраться. Все это время в охотничьей хижине казалось, что она просто спокойно добывала пищу, писала, вела свою обычную жизнь. Но ведь, на самом деле, Алиса ненавидела себя за то, что могла жить исключительно в реальности текста, в мире, в котором она вела диалог лишь с самой собой.

Может быть, ей нужно именно на утес, думала Алиса.

Когда Ателей нес ее по этой волнистой лесной подстилке, она вдруг вспомнила, как много лет назад, когда ходила с Якобсеном к ручью за водой, они поймали жука-оленя с красивыми рогами-мандибулами. Обрадованная, она принесла его домой, чтобы превратить в засушенный образец, а потом сделать для Тото сюрприз на день рождения. Она использовала эфир, чтобы усыпить жука, проткнула его твердый панцирь булавкой для насекомых третьего размера и поместила в энтомологическую коробку. Там уже был гигантский формозский жук-олень и горный жук-олень. Новый член коллекции заметно выделялся своими длинными рогами, прямо как миниатюрный олень. Какой же красивый этот жук-олень!