Екатерина Белецкая - Долгий солнечный день

— Я уже сказал. Я дал ему свои считки за три месяца. Наша встреча, то, как мы метались на станции туда-сюда, как нашли Скрипача. Это всё.

Скрипач набрал в грудь побольше воздуха, и выдал такую тираду, что Эри невольно вздрогнула, и пододвинулась поближе к Сабу.

— Так, — железным голосом произнес Фэб. — Передатчик только у меня. Ни ты, — кивок в сторону Ита, — ни ты, — кивок в сторону Скрипача, — ни вы, — кивок в сторону Берты и Кира, — без моего разрешения и без моего присутствия к нему даже не приближаетесь. У вас — то же самое. Саб, трансивер держи при себе, и если кто-то попробует у тебя его взять, бей по рукам сразу, без объяснений. Это было первое. Второе. Все разговоры — только в нашем присутствии. В ближайшее время точно. Дальше — будем смотреть по обстоятельствам. Саб, модуль ещё там?

— Через полчаса отправлю, у нас светло уже, а маскировка ни к черту, — ответил Саб.

— Успокоительное там есть какое-то? Вы заказывали?

— Нет, — покачал головой Саб. — Не до того было.

— Плохо. Ладно, держи на релаксе тогда. Это ты умеешь.

Саб кивнул.

— По рекомендациям всё понятно, я думаю, — Фэб прищурился. — На связь выйду по вашему вечеру, около восьми. По нам это уже ночь. К вечеру чтобы все были в порядке, ну, насколько это возможно, потому что разговор будет со всеми, и серьезный. Саб, бумаги эти пока не трогать. Завтра, если будет время, подсними их, и скинь считкой мне. Берта?

— Здесь, — ответила невидимая Берта.

— Тебе придется пока что отложить навигацию, и почитать…

— Я уже поняла, — ответила та. — Ох, ребята, хреново это всё. Но, знаете, знакома мне эта хреновость. Не переживайте, у нас и похлещи было.

— Да ладно, — хмыкнул Ит.

— Ладно? — переспросила Берта. — Тебе напомнить?

— Ты что, тоже пил, что ли? — сообразила Эри.

— А ты как думала, — тут же сдал Ита Скрипач. — До полусмерти. В буквальном смысле этого слова. И если Пятый, как я понял, просто водки в чистом виде употребил, то этот вот, он тогда… чем ты там наливался? Пиво, портвейн, водка, причем паленая, на вокзале… я уже и запамятовал, но, поверь, красота на выходе получилась просто неописуемая. Мы же не справились, мы же медиков из ближайшего госпиталя вызывали, хорошо хоть приписка военная была на тот момент.

— Шутки шутками, — прервал его Кир, — но… он, получается, обвинил в реакции себя? Так, выходит дело?

— Видимо, да, — кивнул Ит. — Собственно, он примерно это мне и сказал. Считку дать?

— Давай, — ответил Фэб. — Давай-давай, и мне, и Сабу, и…

— И мне тоже можно, — подхватил Скрипач. — Фэб, ты только этого моего братца-кролика не зашиби ненароком, хорошо? А то, понимаешь…

— Разберусь, — ледяным голосом ответил Фэб. — Всё, довольно. Дежурьте по очереди, отдохните, и будем думать, что делать дальше.

Задремавший Саб проснулся в одиннадцатом часу утра — и разбудили его голоса в комнате. Тихие, но все-таки вполне различимые. Спал Саб сейчас на террасе, он прихватил одеяло, и надел куртку — утром, когда он ложился, было ещё холодно, но сейчас стало тепло, и в куртке не было никакой необходимости. Саб прислушался.

— Рыжий… господи… такое… мы такое натворили… это ужас какой-то… это невыносимо… что мы наделали… — еле слышный шепот, голос слабый, срывается на каждом слове. — Там… слепок Сети… в считке… потом отдам, увидишь… нельзя было… нельзя так… вот оно… малодушие… не просчитали… такого…

— Слушай, это пока бездоказательно, — осторожно ответил Лин. — Ну нельзя быть в этом стопроцентно уверенным. С чего ты взял?

— Техника… это технически было… и стилистически… в ноль по нам… рыжий… как же это больно… теперь… что мы… натворили…

— Что-то мы натворили, — грустно сказала Эри. Саб удивился — о чем она?

— Ну уж не ты… точно…

— Да как же, — кажется, она усмехнулась. — Не появись я… это не стало бы тем, что вас ещё сильнее добило. Ну и то, что я такое… такая… Пятый, прости меня, — вдруг сказала она. — Я не поняла. Правда, не поняла. Что ты вчера душевную боль пытался заглушить физической. Невесть что подумала, дура.

— Эри, ты… решила, что… погоди… что из-за… тебя? Или…

— Или. Я решила, что мы все тебе не нужны, что ты — вот так… ну, что это эгоизм. А это не он, верно? Это просто отчаяние вот такое. Так?

— Ступор… — Пятый закашлялся. — Не надо было… открывать… наверное… Лин, там водичка есть?.. в горле пересохло…

— Чай слабый, теплый, и с сахаром, — произнес Саб. Произнес так, чтобы услышали. — И хватит разговоров.

— Вот ты и принеси, — отозвался Лин. — Я не могу, грелкой работаю.

Саб со вздохом встал, и пошел в комнату.

На счет грелки Лин не соврал — он лежал сейчас рядом с Пятым под одеялом, левой рукой придерживал концентратор у его лица, а правой пытался поменять трубочку одного раствора на трубочку другого. Саб подошел, сел рядом, перекинул на порте трубки, и с напускной сердитостью произнес:

— Эри, а ты почему не смогла? Ладно, тут картина мне ясна, но тебе-то что помешало?

— А я хотела, чтобы ты пришел, — неожиданно ответила она. — Мне ничего не мешало.

— Интересно, — заметил Саб, присаживаясь на диван рядом с Пятым. — И честно. Ну, ладно. Что у вас тут?

— Неплохо, — ответил Лин. — Уже лучше, чем было.

— Что лучше, вижу, — покивал Саб. — Сейчас чаю попить, и спать.

— Попозже… — Пятый говорил с трудом, но сдаваться явно не собирался. — Слушай… бог смерти… может статься, я… в общем, в какой-то… момент… я тебя могу… попросить об одной услуге… когда будет… совсем край, ты… убей меня, пожалуйста… очень тебя… прошу…

— Обещать не буду, но к сведению приму, — осторожно ответил Саб. — Вот чего. Идите-ка вы, двое, поспите, а я тут посижу. Днём, как выспитесь, меня смените.

— Ладно, — Лин тяжело вздохнул. Вылез из-под одеяла, встал, потянулся. — Что-то мы действительно…

— Идите, идите, — поторопил Саб. — Мы тут сейчас чая попьем, съедим чего-нибудь.

— А можно? — спросила Эри с сомнением.

— Почему нельзя? — удивился Саб. — Всё, идите, я сделаю. Понадобитесь — разбужу.

Тоненькая занавеска не способна была справиться с ярким весенним солнцем, которое набирало силу там, за окном. И все-таки Саб задернул её, поставил стул рядом с диваном, и уселся — не смотря на то, что он старался держаться, вчерашний день и последовавшая за ним ночь основательно его вымотали. Пятый не спал, он молча наблюдал за Сабом.

— Сейчас чай пить будем, — сказал Саб. Сказал только потому, чтобы нарушить молчание.

— Ты на меня… злишься… — тихо сказал Пятый.

— Нет, — покачал головой Саб. — Я расстроен. Но я не злюсь.

— Почему?

— Потому что я тебя, кажется, понял, — Саб кивнул каким-то своим мыслям. — Ты сказал слово «невыносимо». Это и есть причина, верно?