Карина Добротворская - Мужчина апреля [litres]

– Вы не могли бы мне про него рассказать? Я уже пообщалась с учительницей истории и психологом. Поняла, что Томми был непростой мальчик.

– Непростой – это мягко сказано. – Ольга пустила дым колечками. – Томми терзали демоны.

– Демоны? А это не слишком жестко сказано?

– С Томми все было слишком. Яркий мальчик. Слишком яркий. – Три безупречных дымовых колечка, одно за другим, выплыли из Ольгиных губ. – В него все влюблялись – и мальчики, и наши немолодые девочки… Даже животные за ним ходили, как на поводке, – у нас тут живут пять собак, все дворняжки, это важно для ментального здоровья мальчиков. Все его обожали. Но сам он как будто себя не любил. Ни себя, ни свою внешность. Помню, кудри свои шикарные однажды сбрил наголо. Не помогло – только краше стал. Глаза в пол-лица.

Понятно… Вот и я иду за Томми – как дворняжка на поводке. Надо с этим кончать и превращаться в породистую охотничью собаку, которая берет след. Томми мне не хозяин. Томми – моя цель.

– Но вообще-то мнения по поводу Мужчины Апреля разошлись. Многим он вообще не нравится.

– Это они его в жизни не видели. А вот вы видели, насколько я понимаю. Но я бы на вашем месте ему не доверяла. Я, разумеется, имею в виду только профессиональные отношения. – Ольга опять лучезарно улыбнулась.

– Почему?

– Томми был себе на уме. Скрытный. Одиночка. Никогда не просил о помощи. Никому не раскрывался. Особо не давался в руки.

Не давался в руки! Что за странные выражения она выбирает.

– Ваша психолог сказала, что она с ним много работала… И вроде успешно.

– Арина? Она по отношению к нему слегка необъективна.

– Тоже не устояла?

– Мы друг друга поняли… Арина – большой профессионал, но уж слишком явно была на стороне Томми. А иногда надо быть на стороне общего дела и общей выгоды.

– А друзья у Томми были?

– Ну наверняка. Близких, по-моему, не было, он любил быть один, гулял по территории в наушниках, слушал музыку, читал книги. Маленьким убегал в лес несколько раз, через забор перелезал, ничего не боялся. Не удивлюсь, если стихи писал.

– А влюбленности? Это же часто в мужских школах случается? – Я вспомнила Лео и его школьного возлюбленного, Руди. Одна любовь на всю жизнь.

– Даже если случались, мы об этом не знали. Такой уж Томми человек. Скрытный. Но если он вас по-женски интересует, то я бы попыталась, думаю, шанс у вас есть. Опять шучу, конечно, простите, сегодня просто настроение такое. – Поворот на стуле, взмах черных рукавов-крыльев, клацанье браслетов. – Я чем-нибудь еще могу помочь, дорогая? Уже полдень, у нас через пять минут начинается собрание учителей. А иначе я бы с вами с радостью поболтала – и не только про Томми.

Я вскочила как ошпаренная. Как полдень? Уже? Как такое может быть? У Ники же через полтора часа подсадка. Успеваю впритык.

– Простите, спасибо, я побегу. Было очень приятно познакомиться. – Я уперлась глазами в противоположную стену. Грамоты – лучшая мужская школа, самый высокий рейтинг выпускников, победа в соревнованиях по фехтованию… Официальный портрет Греты с подписью – все-таки она была очень красивая. Фото Греты с Ольгой – обе невыносимо элегантные. Какие-то еще фото в рамках – то ли со школьных сборищ, то ли с линеек. Я бегло скользнула по фотографиям взглядом и вдруг… Или мне кажется? Я враз забыла про Нику и ее подсадку.

– Я могу подойти поближе и посмотреть фотографии? – спросила я.

– Пожалуйста. – Ольга ничем не выдавала своего нетерпения.

Я подошла, прочитала подпись на Гретином портрете: «Дорогой Ольге с надеждой на лучшее будущее для наших мальчиков и для всех мальчиков планеты». Фотография нескольких учеников в фехтовальных костюмах, с рапирами в руках (фехтование – единственный вид спорта, в котором мужчины могут участвовать полноценно). Фотография со школьной линейки – ослепительная Ольга в черном развевающемся платье говорит речь. Фотография Греты с группой мальчиков. Тот, который ближе к ней… острые скулы, черные кудри, огромные глаза, губы. Я знаю эти губы, я их вчера целовала. Ну конечно… Томми. Ему тут лет пятнадцать на вид, не больше. Совсем юный Томми чуть исподлобья смотрит на Грету и немного натянуто (или мне кажется?) улыбается. Но Грета! Ее рука лежит на его худеньком плече, глаза устремлены на него с такой невероятной нежностью, что… тут двух мнений быть не может. Грета смотрит на Томми с любовью… Значит, я была права. Значит, она… Значит, они… Получается, что она знала его давным-давно… И уже тогда была так влюблена, что даже не особенно это скрывала – вон, руку на него положила по-хозяйски: «Мое! Мое!» Лицемерка какая! И не просто лицемерка, но и преступница – совращение несовершеннолетних.

У меня перехватило дыхание от ярости и обиды. Хорошо, что я стою спиной и Ольга не видит моего лица. Но я так застыла перед фотографией, что Ольга тоже подошла посмотреть, что же меня так заинтересовало.

– Получается, что Грета знала Томми до того, как он поселился в ее доме?

– Конечно. Грета многих наших мальчиков хорошо знала. Для Греты вообще каждая личность была важна. С каждым старалась поговорить, помнила по именам. Она у нас была частым гостем, выступала на собраниях, проводила несколько мастер-классов по адаптации после интернатов. Мы с ней не то что дружили – говорить так было бы нескромно, – но были близки. Она нашей школе очень симпатизировала, выделяла нас, часто приезжала. У нас ведь действительно выдающаяся школа. И не только по рейтингам, но и по условиям для мальчиков.

Сердце у меня колотилось. Она что, слепая? Не видит, какими глазами Грета на него смотрит? Сколько в этих глазах нежности, любви, желания? Наверное, я на него тоже смотрела такими глазами, когда вчера бросилась к нему на шею, глупая дура. Но Ольга только пожала плечами и демонстративно посмотрела на часы.

– Да-да, я ухожу, ухожу… – пролепетала я. – Последний вопрос: а как выбирают учителей? Можно ли напрямую запросить конкретного выпускника у интерната? Сразу после выпуска?

Ольга посмотрела на меня с искренним удивлением: как полицейский может такого не знать?

– Нет, конечно. Это же не конкубины, которых выбирают по их параметрам. Распределением учителей в семьи занимается Министерство гендерной интеграции, там все компьютеризировано. Алгоритм. Ну и три замены, как обычно.

Алгоритм? Из всех выпускников в дом Греты, министра гендерной интеграции, попал тот, кого она так ласково и так по-хозяйски держит за плечо? Мне предлагают поверить, что это компьютер решил? Без посторонней помощи? Как же! Ровно так же, как компьютер без посторонней помощи накрутил календарные баллы? Интересно, Грета уже тогда его готовила для себя? Она – чудовище, просто чудовище… А он? Демоны его терзают. Он сам демон… И лжец.