Глен Кук - Темная война

Он все так же не смотрел на Архдвер, не сводя взгляда с Марики, как и самец справа от него.

Интересно, что у них на уме?

— Подозреваю, ты знаешь лучше меня, — ответила Архдвер. — У вас есть глаза, которые видят даже тогда, когда силты слепы.

— Здесь? Во второй технозоне? Боюсь, что нет, сестра. Должен признаться, нам немного повезло — мы помогли нескольким сотням дикарей отправиться к Всеединому. Но боюсь, это примерно то же, что пытаться вычерпать реку треснувшей чашкой. Они плодятся быстрее, чем мы успеваем делать дротики.

Марика за все время не заметила нигде щенков. Среди встреченных ею кочевников как стариков, так и молодняка было ненормально мало.

Между Архдвер и торговцем шло нечто вроде словесного поединка. Но о чем бы они ни говорили, опасности «дуэль» не представляла. Остальные самцы вернулись к своим занятиям, то и дело поглядывая на Марику будто на диковинную зверюшку, говорившую и поступавшую весьма непозволительным образом. Она вдруг почувствовала себя очень маленькой, ничего не знающей и крайне робкой.

— Грауэл, в этом мире творится много чего такого, о чем мы не знаем.

— Только сейчас сообразила?

— Я имела в виду…

— Я знаю, что ты имела в виду, щена. А я-то думала, ты лишь изображаешь невинность. Возможно, среди силт ты слышишь меньше, чем слышим мы у себя.

— Силты не сплетничают, Грауэл.

— Может, она не слышит потому, что не слушает, — заметила Барлог. — Она ни с кем не видится, кроме той связистки. — Барлог продолжала наблюдать за Хроненом столь же внимательно, как тот наблюдал за Марикой. — Говорят, что тебя может ждать великое будущее, щена. А я скажу, что ты никогда его не увидишь, пока не научишься видеть. И слышать. Смотреть и слушать. Каждая пылинка несет в себе смысл и урок, если не упускать их из виду.

— В самом деле? — Барлог говорила совсем как наставницы Марики. — Может, ты и права. Ты знаешь Хронена, Барлог? Между вами что-то есть?

— Нет.

— Он из стаи Ласп. Мама его знала еще щенком.

Барлог промолчала.

Встав, Архдвер подошла к своему копью, воткнутому в землю. Выдернув его, она рысью побежала по тропе, по которой их охотничий отряд пришел в лагерь самцов. Остальные неровной цепочкой последовали за ней. Сбитая с толку Марика присоединилась к ним. Впереди нее бежала Грауэл, позади — Барлог. Прежде чем покинуть поляну, она в последний раз оглянулась. Хронен смотрел ей вслед, как и его товарищ. Они о чем-то говорили.

Марика подумала, не следует ли отряду какое-то время спустя вернуться…

Архдвер не останавливалась вплоть до того места, где они оставили мешки. Приспособившись к ритму бега, Марика пыталась осознать значимость всего случившегося за этот долгий и кровавый день.

Две ночи спустя отряд пересек восточный рукав Хайнлин и направился на север. Остаток сезона прошел без происшествий. Большую часть времени Марика пыталась выучить урок, который сочла необходимым для нее Барлог, и училась притворяться той, кем, как считалось, ей следовало быть. Ей это вполне удавалось — она даже вновь завоевала расположение Архдвер, насколько это было возможно.

Ранний снег загнал их обратно в Акард на десять дней раньше запланированного. Марика подозревала, что Верхний Понат ждет еще более суровая зима, чем три предыдущие.

Она также чувствовала, что лето прошло для нее впустую. Вся его кровь и ярость нисколько не ослабили кочевников. Большая охота стала лишь жестом для умиротворения загадочных силт, издалека правивших Рюгге. Одно только было бесспорно: среди жителей Акарда не стало многих знакомых морд.

Марика побывала у Брайдик еще до того, как нанесла визит вежливости Горри. Она рассказала Брайдик о том, как провела лето, надеясь прояснить хоть что-то из увиденного. Но она почти ничего не узнала.

Брайдик поняла ее намерения.

— Всему свое время, Марика, — усмехнулась она. — Всему свое время. Когда отправишься в Макше…

— Макше?

— Следующим летом. Думаю, наверняка, судя по намекам моей кровной сестры. Если переживем эту зиму.

Если.

Марике не хватало еще четырех лет, чтобы считаться истинной сестрой-силтой, но она уже исчерпала все познания своих учителей. Меньше чем за четыре года она набралась знаний, которые другие не могли освоить за жизнь. Сестры все больше ее боялись. Им очень хотелось немедленно отправить ее в обитель Макше, но такой возможности у них не было.

Стояла середина четвертой зимы, жизнь замерла еще на несколько месяцев. Снег лежал слоем в пятнадцать, а то и двадцать футов. На севере завывавший в полях ветер местами наносил его до вершины стены крепости. Работницам приходилось прорывать в снегу туннели, чтобы не оборвалась связь крепости с энергостанцией. Нельзя было допустить, чтобы вода перестала течь. Если энергостанция замерзнет, крепость лишится связи с остальным сестринством Рюгге.

Наступали странные времена, и не только для Марики. Проводя все свободное время возле Брайдик, она улавливала обрывки сообщений, приходивших из Макше. И сообщения эти вызывали немалую тревогу у старших силт.

Сообщество Рюгге уже давно участвовало в вялотекущем конфликте с могущественным сестринством Серке. В последнее время случилось несколько провокаций со стороны более сильной общины. Некоторые подозревали связь с печальными событиями в Верхнем Понате, хотя никто не выдвигал тяжких обвинений, даже шепотом. Сестры Акарда опасались, что в том есть доля правды и провокации могут обостриться.

Марике это напоминало крупномасштабную войну между стаями. Она никогда не видела подобных войн, но слышала о них. В Верхнем Понате это означало немногочисленные стычки, преследование охотниц другой стаи и достаточно быстрая кульминация конфликта, которая расставляла все по местам. Часто сражение носило ритуальный характер, состояло лишь в обмене ударами и завершалось после первой смерти.

Если только речь не шла о кровной мести. Это — совсем другое. Кровная месть бушевала, пока одна из сторон не ударялась в бегство или не могла больше похвастаться выжившими. Но до кровной мести дело доходило крайне редко. Лишь немногие Мудрые стаи Дегнан могли вспомнить, когда подобная вражда свирепствовала в Верхнем Понате.

Чем громче завывал северный ветер и чем больнее кусал мороз, тем чаще Марику можно было увидеть на обычном месте — на стене, где она шептала о тьме и холоде, вселившихся в ее разум. Порой ей казалось, что она по крайней мере наполовину заслужила те обвинения, которые высказывала Горри, — столь дикой бывала ее ненависть.

Там же она сидела, когда появились трое гонцов из Критцы, которых преследовали по пятам охотницы кочевников. Она увидела с трудом бредущих самцов, узнала одежду, поняла, что они валятся с ног от усталости. Ощутив торжество приближающихся дикарок, которые поднимались по склону со стороны реки, она ушла в себя через лазейку и простерла свою силу намного дальше, чем когда-либо прежде. Она вырвала сердца из грудей дикарок, и в каньонах Хайнлин еще долго отдавалось эхо их воплей. А потом она коснулась гонцов, направляя их туда, где они могли взобраться по снежному наносу на стену.