Цезарий Збешховский - Искажение

Поднимается всеобщий шум. Застигнутый врасплох Голя говорит, что это лишнее и что он ненавидит праздновать день рождения. Мы добиваем его платком, который он получает от всего ВБР. Юбиляр столь крепко стискивает в объятиях Ларса Нормана, который вручает подарок, что у того глаза вылезают из орбит.

Остин с некоторым трудом наводит порядок в зале и коротко объясняет, как будет выглядеть дальнейшая часть нашей операции. По его мнению, есть шанс, что никто не ждет нас в Дорме, следующем селении, расположенном в пятнадцати километрах к югу. В пустыне Саладх нет телефонных линий и не работает мобильная связь. И мы тщательно следили, чтобы никто не покинул Балех с момента нашего появления.

Так что в Харман мы сразу не возвращаемся — кто-то в последний момент изменил приказ. Мы должны проверить несколько населенных пунктов и через пять дней добраться до предместий Тригеля, где к нам присоединится остальная девятая рота. Вертолеты доставят машины и пополнят припасы, а потом в течение последующих трех дней нам предстоит дислоцироваться в здании тригельской мэрии. Если мы не наткнемся на сопротивление противника — вернемся на базу Эрде на заслуженный отдых, то есть ежедневное патрулирование города.

— При всем уважении, господин лейтенант, — замечает Борис Северин, — все это наше блуждание по пустыне напоминает приглашение на танец. Если партизаны еще не знают, что мы здесь, то узнают завтра, когда мы покинем Балех.

— Именно так, господин лейтенант, — как всегда, нервно ерзает на стуле капрал Лист. — Если мы наткнемся на крупный отряд, будет страшная резня.

— А нельзя провести разведку с помощью дронов, а нас перебросить вертолетами прямо в Тригель? — спрашивает капрал Бернштейн.

— Нет, нельзя! — неожиданно резко отвечает Марсель Остин. — Не сейте мне тут панику, солдаты, просто примите к сведению, что нас послали на разведывательную операцию. Мы должны продемонстрировать противнику наше присутствие на данной территории, а заодно проверить, как будут реагировать местные. Командование МСАРР решило, что это не менее важно, чем обеспечение порядка в Хармане. Приказ пришел с самого верха.

— Но, господин лейтенант… — не унимается Бернштейн.

— Хенрик, блядь, заткнись! — рявкает сержант Северин.

Лейтенант обводит взглядом наши лица.

— Господа, миссия нелегка, и все мы об этом знаем. В любой момент мы можем ожидать боевого столкновения, и в случае встречи с преобладающими силами противника наша задача — удержать позицию в течение примерно двух часов. Таков приказ. — Он отпивает воды из жестяной кружки. — Нашей численности хватит против среднего отряда повстанцев — они перемещаются группами не больше чем в полтора десятка человек. Больше вас утешить ничем не могу.

— Кому-то приходится выполнять черную работу, — подытоживает сержант Голя.

Затем лейтенант показывает нам на карте планируемый маршрут и раздает задания подразделениям. Моему отделению выпадает патрулирование селения с двадцати до двадцати четырех, а потом мы можем идти спать, и в шесть утра выступаем в Дорм. Все бы хорошо, вот только я чертовски вспотел. И меня преследует тошнотворное чувство, что мы стоим над пропастью. Один лишь шаг — и нас поглотит свет.

Воскресенье, 3 апреля, 14.05

Палат-Горга, пустыня Саладх, Южный Ремарк

Операция «Пустынный кулак»

Смена караула. Отделение Ларса Нормана покидает пост у дороги на Кумиш, а мои солдаты занимают места у «кераста». Пурич беззвучно перебирает четки, у Ротта такой вид, будто ему глубоко насрать на «Пустынный кулак» и половину Вселенной, а Гаус и Водяная Блоха поглощены установкой пулемета на прицепе машины.

Рядовой Валич из второго отделения уже сложил сошку своего MUG-а, забросил его на плечо и бредет в сторону строений. Кульме, Ургель и седой Франк Хинте спешат за ним, без шлемов на головах и в расстегнутых жилетах. Изрядно припекает солнце.

Очередной караул, очередной день, в очередном селении. Это уже третье, после Балеха и Дорма, которое мы удостаиваем своим присутствием. Страх сменился рутиной и разочарованием — пока что мы ничего не нашли и не встретили противника, хотя ползаем по пустыне как тараканы. Партизаны наверняка о нас знают, и им на это плевать — или, наоборот, они боятся встретиться лицом к лицу с половиной роты.

— Ошалеть можно, да? — в такт моим мыслям говорит Норман. — Шариться по этим грязным хижинам куда хуже, чем патрулировать в Хармане. Лучше уж стоять на посту и пердеть на свежем воздухе.

— Во время смены ничего не происходило?

— Все есть в докладе, — улыбается Ларс, вручая мне служебный планшет. — Вообще ничего. Ни одного человека, машины или даже козы.

— Может, у них там в штабе что-то переклинило, и никаких повстанцев тут на самом деле нет? — Я недоверчиво качаю головой. — Иди, старик, а то у тебя солдаты разбегутся.

— Не беспокойся, к кормушке все явятся. — Он щурит глаза за стеклами очков; такое впечатление, будто у него свербит спина, и он не может почесаться.

— Хочешь мне что-то сказать?

— Идем прогуляемся, — он берет меня под руку. — Как-то не было времени поговорить, а за эти три дня я кое-что заметил.

Мы отходим на несколько шагов от машины и оба понижаем голос.

— Ну, что там у тебя? — с любопытством спрашиваю я.

— Слушай, у Петера есть тот малыш Хокке. Помнишь?

— Парнишка, который снял дрон с голубятни?

— Тот самый. Парень он неплохой, только такой… голубенький. Девушки у него нет, и он немного стыдится ходить с другими в душ. Так мне говорил Юри Труман, я вчера его расспросил. Но это неважно — какое нам на хер до него дело? Важно, чтобы сержант не догадался — он таких недолюбливает.

— Не знал.

— Ну вот, теперь знаешь. Но дело даже не в Голе. — Ларс сглатывает слюну. — Хуже всего то, что тот амбал из их отделения, Оскар Бенеш, доебался по-страшному до несчастного Альбина и постоянно его изводит. А Петер закрывает на это глаза.

— Ты же знаешь Усиля. Ему ничего не хочется, кроме как пострелять и покататься на мотоцикле.

— И оттрахать молоденькую, знаю, — усмехается Ларс. — Ты с ним больше всего общаешься, так что скажи ему, чтобы что-нибудь сделал, а то этот урод замучит паренька. Рослая скотина, почти как твой Гаус. Вчера я сделал ему замечание, чтобы не приставал к парню, так он просто послал меня на хер. Ему насрать на звания, а уж тем более на такого очкарика, как я.

— Разберусь, обещаю. — Я хлопаю Нормана по плечу. — Иди к своим, а то сейчас будет скандал. И не беспокойся за Альбина.

— Спасибо, Маркус.

Я прекрасно знаю, как поступлю, — даже не приходится слишком долго задумываться. И уж точно не стану обращаться по этому поводу ни к Усилю, которому на все наплевать, ни к сержанту Голе, который не любит геев. На сцену выступает сложное искусство дипломатии, нужно только найти подходящее время и место. А потом провести успешные переговоры.