Цезарий Збешховский - Искажение

Перед самым селением конвой останавливается, и мы тут же перестаем думать о всяких глупостях. На дороге, раскинув руки, лежит на животе человек — мужчина в темном свитере и холщовых штанах. Лицо его присыпано песком. Кружащий над ним «сокол» показывает достаточно четкую картинку.

Мы выскакиваем из машин, а саперы под прикрытием отделения Соттера проверяют, нет ли под телом взрывчатки. Вскоре они сообщают, что опасности нет, и мы приближаемся к лежащему. Сержант Голя переворачивает тело на спину. Мужику на вид лет сорок пять — темная кожа, густые брови и усы, покрытые ржавой пылью закрытые глаза; видны потеки от пота или слез. Но он жив и размеренно дышит, и через несколько минут его удается привести в чувство.

Мы стоим в боевой готовности возле машин, пока лейтенант и сержант Голя пытаются что-либо выяснить. Наш переводчик, Рауль, прилагает немалые усилия, чтобы объясниться с полубесчувственным армайцем. Он задает ему одни и те же вопросы по несколько раз. Обрывки разговора долетают до меня и до Неми, которая стоит чуть поодаль.

— Что происходит? — наконец не выдерживаю я.

— Точно не знаю. — Неми, похоже, взволнована, а может, даже испугана. — Он что-то бормочет по-армайски.

— Но ты же должна хоть что-то понимать?

— Конечно. Вот только то, что я поняла, не имеет никакого смысла.

— Так что там? — шепотом спрашиваю я.

— Маркус, этот человек утверждает, будто нечто погубило его селение. Он раз десять повторил слово «даймос», которое означает великое несчастье. Он говорит, что все люди умерли, а потом их забрали. Ничего не понимаю.

— Он говорил, что это было? Партизаны применили какое-то оружие?

— Рауль пытался выяснить разными способами, но этот человек ведет себя так, будто нечто пожрало его мозг. Может, он больной, не знаю.

Мне вспоминается база Адмирум и рядовой Гинек. Я прошу Неми, чтобы она подошла к ремарцу и задала ему один вопрос, который может показаться странным или даже неуместным, но в данной ситуации он крайне важен.

Девушка не спорит со мной — она просто подходит к Раулю и сержанту, который безуспешно пытается напоить мужчину. Переводчица склоняется над сидящим на обочине, трогает его за плечо и что-то говорит. Лейтенант громко спрашивает, в чем дело, и Рауль отвечает, что не имеет понятия. Возникает небольшое замешательство, но в конце концов Неми возвращается. Вид у нее слегка ошеломленный, и я уже знаю, каков ответ.

— Я спросила его, как ты велел, — тихо говорит она. — Я спросила его, жив ли он.

— И что он тебе ответил, Неми?

— Он сказал мне, Маркус… — У нее дрожит подбородок. — Он сказал, что он мертв. Что он умер вместе со всеми в селении.

Я с силой закусываю губу. Только что сбылся мой самый худший сон.

В селении действительно пусто. Никто не вышел нам навстречу, в загонах блеют голодные козы, по дворам бегают куры и утки, а собаки сидят в будках и других укрытиях — как ни странно, они даже не лают на нас. Парни говорят, что, когда они ходят от одного пустого дома к другому, у них мороз по коже. Кумиш выглядит побогаче, чем Балех, Дорм и Палат-Горга: дома из кирпича и камня, лишь кое-где деревянные и обветшавшие. Большинство покрыты черепицей.

Остановившись на краю селения, мы быстро перекусили и разбрелись по сторонам в поисках не столько оружия и прочих подозрительных вещей, сколько самих жителей. Полуживой мужик, которого мы нашли на дороге, сидит в одном из домов под опекой санитаров. Я слышал, как Северин говорил Голе, что боится, не заразная ли эта дрянь.

Дома не заперты, мы свободно ходим повсюду, заглядывая в комнаты, переворачивая матрасы, выбрасывая какой-то хлам из шкафов, но без особого энтузиазма. Даже Гаус, который любит устраивать в такие моменты разгром, лишь скидывает ради куража вазу со стола. Стекло разлетается по полу, а я кручу пальцем возле виска.

Мы находим пустые колыбели, недоеденную еду на столах и кружки с остывшим чаем. Кое-где виден беспорядок, словно жители в спешке пытались бежать, — сброшенная на пол кастрюля с супом и опрокинутый торшер, преграждающий вход в спальню. В одном из домов на белой скатерти виден отпечаток ботинка. Окно над столом выбито, а на осколках стекла осталась кровь и обрывок ткани.

Примерно посреди деревни мы встречаем первое отделение. Капрал Талько, явно напуганный, молча идет дальше, но Крис Баллард хватает меня за рукав и тихо, со странной уверенностью в голосе, говорит:

— Маркус, ты прекрасно знаешь — на операцию партизан это не похоже.

Я даже не спрашиваю, почему он обращается с этим ко мне.

— Нет, Крис, это похоже на «Марию Селесту». Мы вляпались в неслабое говно.

— Обрати внимание на темные полосы на некоторых стенах. Они напоминают следы, которые оставляет шаровая молния, проходя через помещение.

Солдат исчезает за углом, а я начинаю внимательнее приглядываться к стенам в очередных домах. Баллард в самом деле прав — практически везде я замечаю темные полосы, словно от копоти, на стенах или досках. Не знаю, видят ли их другие, но на всякий случай не спрашиваю, чтобы не создавать панику — что в армии хуже заразы и тяжелого обстрела.

Ни одно из шести отделений, участвующих в обыске, не встречает людей. Я слышу доклады, поступающие сержанту Голе, а он сообщает нам об успехах третьего взвода. Около одиннадцати нам остается проверить только одно большое здание, стоящее в стороне. Неми говорит, что это сельская начальная школа. Кумиш — достаточно крупный населенный пункт, с собственным магазином и почтой, который являлся средоточием жизни для окрестных обитателей.

Я возвращаюсь в штаб, чтобы отрапортовать и спросить о дальнейших распоряжениях. Но прежде всего мне хочется поговорить с сержантом. У меня такое впечатление, что как он, так и Марсель Остин, впервые с начала миссии не знают, что делать дальше. Соответствующий рапорт наверняка уже дошел до базы Эрде, но ситуацию следует оценить на месте.

— Господин сержант, можно вас на минутку? — спрашиваю я Голю на пороге дома.

— Чего тебе, Маркус?

— Помните Виктора Гинека, того рядового с форпоста Адмирум? — начинаю я, когда мы прячемся за углом здания. — Помните, что с ним случилось?

— Что ты опять несешь?

— Его поразило взрывом — так говорили его товарищи из патруля. Какой-то вспышкой. А потом парень бредил, будто он мертв, будто погиб от того взрыва. То же самое говорил тот ремарец, которого мы нашли на дороге.

— Маркус, мать твою, меня это сейчас нисколько не волнует. Здесь исчезли несколько сотен гражданских лиц. Для тебя есть разница? Для меня — да!

— Но проявления те же самые, — не уступаю я. — Возможно, тот патруль забрался куда-то в окрестности Кумиша, в окрестности базы Дисторсия. Вы же слышали, что там происходит нечто странное?