Цезарий Збешховский - Искажение

— Стаканчик? — спрашивает он, показывая на пузатую бутылку виски.

— Не могу, капитан. У нас бывают выборочные проверки по возвращении на базу.

— Вы-бо-роч-ные? — переспрашивает он.

— То есть не всегда и не для каждого отделения. Но можно поиметь серьезные проблемы.

— Понимаю, — кивает он. — Не стану уговаривать, господин Трент. Я позвонил сразу, когда записал информацию. Этого много, но я записал все, что нашел в архиве, и разговоры с товарищами. Сорок пропавших в пустыне Саладх за последние три года. Сведения про огни и все, что было странного. Написано все по-ремаркски — я говорю не так хорошо, а пишу хуже, чем говорю.

Я беру у капитана пачку листов, исписанных ровным круглым почерком. Неми снова предстоит серьезная работа, но, по крайней мере, ей не придется рисковать, отправляясь в другой город. Я прячу записки в карман на бедре и крепко пожимаю руку Ахари.

— Спасибо, капитан. Мы переведем. Для меня крайне важно хоть что-то узнать, поскольку наши войска патрулируют пустыню и люди порой видят всякое. Бывают даже смертельные случаи.

— Не знали, что так много этого было. Трудно знать сразу, нужно специально поискать. Один случай может быть обычным — здесь война, господин Трент. Каждый может пропасть. Но этого много, необычно много.

— Да, я понимаю. Потому и просил помочь.

— На своем языке армаи называли ту гору, где стоит старая база, Отортен.

— Знаю, капитан. База Дисторсия построена на территории бывшей исследовательской станции у подножия Отортена. Это все, что мне удалось выяснить в Сети. Наша переводчица помогла мне найти информацию.

— Но, может, она не говорила, господин Трент, что Отортен значит «не ходи туда». Армаи в пустыне Саладх боятся этого места. Давно боятся. Рассказывают детям сказки, будто это ворота прямо в Гадес. Никто туда не хочет ходить.

Меня пробирает дрожь.

— А вы помните эвакуацию войск с базы? Я слышал, что солдаты Союза покидали Дисторсию в спешке. Вам что-нибудь удалось об этом выяснить?

— Я помню, но много не знаю — военная тайна. Все записал на листах.

— Ясно, капитан. Еще раз большое вам спасибо.

Когда мы возвращаемся на базу Эрде, голова моя забита мыслями. Парни расспрашивают меня, о чем я говорил с Ахари, но я не выкладываю им всего сразу. Им придется немного подождать, пока Неми прочитает записки, а я составлю из этих гребаных пазлов связную картину. Пока что я говорю им, что спрашивал про ситуацию в Хармане и что партизаны готовят удар.

Впрочем, это правда — капитан в том не сомневается. С начала мая они арестовали десятка полтора боевиков, из которых удалось вытянуть кое-какую информацию. Приближается время настоящего сражения. Некоторые из нас наверняка погибнут или будут ранены, но остальные облегченно вздохнут, ибо мы наконец оказываемся лицом к лицу с врагом. Ждать, когда тебе кто-нибудь всадит нож в спину, просто невыносимо.

В столовую входит моя малышка Неми. Я жду ее здесь вечером, хотя толстый сержант Петри уже дважды напоминал мне, что закрывает заведение. Теперь он еще больше сердится, видя ее.

— Девушка, ресторан закрыт!

— Я не в ресторан, я к этому господину, — улыбается Неми, показывая на мой столик.

— Даже прибраться спокойно нельзя, — ворчит Петри, суетясь за стойкой. — Через десять минут чтобы проваливали отсюда, оба.

— Так точно, господин сержант. — Я машу рукой.

Не в силах совладать с собой, Неми улучает момент, когда сержант не видит, и крепко целует меня в губы. Я даже на мгновение забываю, зачем мы сюда пришли, — поцелуй этой девушки слаще всего на свете. Я мог бы питаться исключительно его вкусом.

— Ладно, Маркус, а то поговорить не успеем, — спускает она нас наконец с неба на землю со свойственной женщинам рассудительностью.

— Да, извини. Я весь внимание.

— Я просмотрела записки, которые ты мне дал после ужина. Они довольно хаотичны, но из них складывается неожиданная картина — в том месте происходит нечто странное. Ахари пишет, что легенды об Отортене ходят уже несколько сотен лет, а местные жители никогда там не селились. Лишь армаи, пришедшие с юга, построили несколько селений, тогда еще на берегу Реды. Возможно, потому, что не знали народных преданий.

— То есть раньше за горами жили коренные ремарцы?

— Да, но довольно немногочисленные, в основном в окрестностях Тригеля. И это была не пустыня, а обширная, достаточно плодородная равнина. Поэтому меня еще больше удивляет, что там было мало селений. Капитан упоминает об этом в начале, опираясь на рассказы своей матери. Далее он пишет, что около двухсот лет назад были открыты залежи серебра и меди и началась их добыча. Позже в течение недолгого времени добывали также урановую руду. В документах с рудников упоминается об исчезновении многих рабочих и неожиданных обвалах. Смотри, здесь он перечислил несколько источников и данные этих рабочих. Всего четырнадцать человек, с именами и фамилиями, — она показывает фрагмент текста. — Местность была геологически неустойчива, а залежи невелики, так что пятьдесят лет назад была закрыта последняя шахта. С тех пор весь регион пришел в упадок, за исключением Кумиша, который стал торговым городом.

— Но ведь Кумиш находится ближе всего, в каких-то трех километрах от холма.

— Да, и это не вполне понятно, — кивает Неми, просматривая записи. — Но это еще не всё. Ахари выяснил, что за последние двадцать лет не сообщалось ни об одном исчезновении жителей селения. Здесь перечень пропавших из других мест, иногда находящихся в полутора десятках километров и дальше, всего восемь человек. А здесь список из двадцати фамилий людей, которые проезжали поблизости или путешествовали по пустыне Саладх, и о них больше никто не слышал. Некоторые наверняка пытались разгадать тайну холма. В прошлом столетии в Ремарке это была модная тема.

— А что насчет сотрудников исследовательской станции?

— О том, что кто-то из них пропал без вести, не упоминается. Хотя я нашла любопытный фрагмент. — Неми смотрит мне в глаза. — Капитан пишет, что в связи с угрозой взрыва газов, накопившихся в бывших рудничных шахтах, научная база была эвакуирована. В записях пожарной охраны упоминается о вырывающихся из земли языках пламени, что стало окончательной причиной завершения исследований.

— Официальной причиной.

— И еще вишенка на торте: у нескольких эвакуированных ученых «наблюдались симптомы нервного срыва». Как я понимаю, они начали вести себя как тот человек, которого мы встретили у въезда в селение, или как рядовой Гинек.

— Знаешь, я никак не могу понять, как так вышло, что я никогда раньше не слышал об этом месте.

В этот момент сержант Петри выпроваживает нас из столовой и запирает дверь. Я провожаю Неми до дверей здания для гражданских, попросив, чтобы она пока ничего никому не рассказывала. Сперва мне хотелось бы поговорить с командованием, и только потом сообщить солдатам.