Цезарий Збешховский - Искажение

Я чувствую нарастающую панику. Меня начинает бить дрожь.

— Маркус, честно говоря, я ожидала чего-то подобного. Мы попытаемся тебя спасти, но ты должен в точности выполнять мои рекомендации. И хранить тайну — иначе у меня будет множество проблем. Мне придется отрицать бо́льшую часть того, о чем мы здесь говорили. Понимаешь?

— Да, госпожа капитан.

— Ты получишь от меня лекарство, которое должно тебе помочь. Через несколько дней ты станешь лучше спать, частично оно также заменит действие поврежденного стимулятора. Принимай утром по полтаблетки первые четыре дня, а потом по одной в день. Перед сном не делай ничего, что могло бы возбудить твой мозг. Старайся очистить разум от всего случившегося за день, сколь бы страшным оно ни было.

Она открывает нижний ящик стола и достает оттуда флакон без этикетки. Внутри белые продолговатые таблетки с риской посередине. Они тонкие, с одной стороны виднеются цифры «50». За свою жизнь я принял множество антидепрессантов, но эти таблетки мне незнакомы — возможно, что-то новое или средство иного рода.

— Лекарство слабое, его дают также детям и старикам. Побочных явлений быть не должно, но тем не менее ты серьезно рискуешь. Спрячь его хорошенько в комнате и принимай только тогда, когда будешь один. Не носи его с собой.

— Конечно.

— Здесь запас на шестьдесят дней. Ко мне будешь являться каждую неделю. Если кто-то найдет таблетки — помни, что ты получил их не от меня.

От волнения у меня срывается голос.

— Госпожа капитан, не знаю даже, как вас благодарить. Если я хоть что-то могу для вас сделать — только скажите.

— Кое-что можешь, — улыбается Линда Заубер. — Придерживайся моих рекомендаций.

Среда, 25 мая, 09.45

Лейтенант Остин с восьми тридцати проводит с нами совещание. В зале присутствуют оба сержанта и шесть командиров отделений: Соттер, Лист, Бернштейн, Вернер, Усиль и я. Масталик отравился вчера какой-то дрянью и лежит в казарме, блюет в тазик, а Нормана вызвали буксировать «скорпион», который сломался в трех километрах от базы. Лейтенант рассказывает нам о последних действиях повстанцев и излагает план очередного выезда в Тригель. Можно просто умереть от радости.

Я наверняка принял бы намерения командования близко к сердцу, как и остальные, жаловался бы на судьбу, если бы не вибрация, которую я ощущаю в кармане. На коммуникаторе высвечивается черно-белая фотография Неми. После третьего раза я извиняюсь перед начальством и под предлогом необходимости посетить туалет выхожу в коридор. Неми осторожна и не звонит без существенных причин.

— Привет, малышка. Что случилось?

— Маркус! — Она всхлипывает в трубку. — Жандармерия забрала меня на базу Кентавр.

— Что значит — тебя забрала жандармерия?!

— Они сказали, что им нужен переводчик с ремаркского и армайского, но по дороге один «жетон» сказал мне, что дело не только в этом. Кто-то на меня донес, только тот солдат не знал, в связи с чем.

— Вот же блядство. — Я ударяю рукой в лоб. — Думаешь, это из-за нас?

— Не знаю, правда не знаю.

— Кто-нибудь тебя допрашивал? Разговаривал с тобой по приезде?

— Нет, никто со мной не разговаривал. Я сижу в какой-то комнатке, а дежурный сказал мне только, что я должна ждать вызова. Вроде как потребуюсь примерно через час.

— Послушай… — Я не знаю, что сказать, как обычно бывает в подобных ситуациях. — Успокойся, Неми, все будет хорошо. Мне нужно возвращаться на совещание, но я с тобой свяжусь, как только что-нибудь выясню. Напиши мне пару слов.

— Маркус, я не знаю, что со мной будет.

— Ничего не случится. Правда, клянусь. Уже сегодня ты вернешься в Эрде.

— Но это все ужасно странно. — Она снова начинает плакать.

— Слушай, извини, мне нужно возвращаться. Скоро перезвоню.

Что, блядь, все это значит? Вне себя от ярости я возвращаюсь в зал, но мне приходится выдержать еще четверть часа, чувствуя, как дрожит нога под стулом. Как только совещание заканчивается, я перехватываю у выхода Голю и, отведя его в сторону, спрашиваю, знает ли он что-нибудь или может ли что-то узнать. Он обещает позвонить своему приятелю из жандармерии и оставляет меня в мрачных мыслях.

Все это напоминает какой-то кошмар, в котором ноги спящего, погруженные в густую слизь, отказываются повиноваться. Мне кажется, будто я не могу пошевелиться, и это бессилие больше всего меня добивает. А ведь Неми на меня рассчитывает, так же, как я сам давно рассчитываю на капитана Заубер, а теперь на помощь сержанта. Замысловатая цепочка зависимостей и возложенных надежд.

— Что ты такой кислый? — спрашивает Баллард.

— Неми забрала жандармерия.

— Что, блядь?!

Я рассказываю ему в двух словах о полном отчаяния звонке девушки. Сперва он думает, будто это глупая шутка, и начинает смеяться, но потом хватается за голову, беззвучно ругается и бежит по лестнице наверх.

— Подожди меня! — кричит он уже издалека.

Я сажусь на стул у стены, но не выдерживаю и выхожу покурить перед зданием. Через четверть часа возвращается Крис с телефоном в руке. Вид у него явно озабоченный.

— Слушай, Маркус, у меня на базе Кентавр работает приятель. У него охеренные знакомства, хотя он обычный оператор дрона. Я попросил его что-нибудь выяснить, и он только что мне перезвонил. Кто-то написал донос, что Неми отбывала уголовное наказание и скрыла это при поступлении на службу.

— То есть? Она была в тюрьме?

— В исправительной колонии, подростком, за мелкую кражу. Сегодня ее должны допросить.

Пол уходит у меня из-под ног.

— Твой приятель говорил тебе, кто написал донос? — спрашиваю я.

— Он не смог это выяснить. Но, как думаешь, кто мог это сделать?

У меня тут же возникает мысль о Бенеше, заставив до боли стиснуть зубы.

— Блядь, я его убью, клянусь!

— Успокойся, никого ты не убьешь. — Баллард хватает меня за китель и встряхивает. — Мы точно не знаем, что это он, к тому же тебе нужно остыть. Во-первых, дело наверняка замнут, и Неми получит в лучшем случае выговор. Во-вторых, армии в самом деле нужны переводчики с тремя языками, а она вполне для этого подходит. Многие из нас в жизни что-то украли, но это не мешает нам быть здесь.

— Но она ремарка. Достаточно любого повода, чтобы она могла пострадать.

— Ты бесишься, потому что она тебе нравится. Никто ей тут ничего не сделает. — Он смотрит мне в глаза. — Мы выясним, Бенеш ли это, и откуда у него такие сведения. А теперь сделай глубокий вдох и возвращайся к себе в комнату. Скоро занятия.

Полчаса спустя сержант Голя подтверждает слова Криса. Он ободряюще хлопает меня по плечу и говорит, чтобы я не беспокоился зря. Если бы Неми совершила нечто похуже, ее наверняка вышвырнули бы с работы, но за кражу в возрасте шестнадцати лет никто ее не выгонит, в лучшем случае дело закончится выговором и лишением месячного жалованья.