Цезарий Збешховский - Искажение

— Господа, не хочу быть дурным пророком, но для меня это пахнет крупной операцией, — наконец отвечает сержант. — Нас отпускают, чтобы мы немного отдохнули, а потом мы окажемся в глубокой заднице.

— Лейтенант что-то говорил про Тригель, — замечает Вернер.

— Именно, нас пошлют в пустыню. — У Голи явно нет желания продолжать разговор. — Пейте, трахайте девок, или чего вам там еще хочется, и возвращайтесь в хорошей форме. Отпуск через девять дней.

Мы провожаем его взглядом до поворота коридора.

— Заебательская новость, — глупо радуется Усиль.

— Сраная пустыня, — тихо говорит Вернер. — Проклятая сраная страна.

Отчего-то мне не хочется с ними спорить.

Пятница, 3 июня, 10.00

Я наконец нахожу время позвонить капитану Ахари. Собственно, меня уговорила Неми, с которой я только что беседовал по телефону. Я услышал, что она уже чувствует себя лучше и главный страх прошел после разговора с лейтенантом Мерстремом. Армия проявила милосердие и не отправит ее домой, так что она засы́пала меня сплетнями с базы Кентавр и разными мелочами, которые прочитала в Сети. Я заканчиваю разговор в легком замешательстве, но с широкой улыбкой на лице, а затем набираю номер ремарца.

Телефон долго не отвечает. Я уже собираюсь прервать связь, когда в трубке раздается слегка хриплый женский голос. Я спрашиваю капитана, медленно и отчетливо произнося его фамилию, но женщина что-то кричит по-ремаркски, и я ничего не могу понять. Наконец я нажимаю на красную трубку и вызываю из комнаты Пурича.

Даниэль берется за дело с неохотой. Он не особый любитель болтать с местными, которых понимает с пятого на десятое. Но он отлично справляется с задачей — когда женщина снова отвечает, он говорит с ней минут пять, а затем отдает мне коммуникатор и, сгорбившись, устремляет взгляд в пол.

— Ну, говори, чего выяснил.

— Саломон Ахари погиб два дня назад. Если я правильно понял, он попал в засаду недалеко от своего участка. Его жена, то есть вдова… — Даниэль на мгновение замолкает. — В общем, та женщина сказала, что пуля угодила ему в висок.

— Он не умирал часами, не мучился?

— Нет, не мучился.

— И то хорошо.

Я ощущаю пустоту, будто кто-то выдолбил в мозге дыру и пропустил сквозь нее холодный свет. Я о многом еще хотел расспросить капитана и поблагодарить его за оказанную помощь. Мысль, что я больше не услышу его смешную речь, оказывается еще более горькой, чем я ожидал.

Естественно, я прекрасно отдавал себе отчет в том, что в любой день нас может настичь пуля или осколок «айдика». Мы все тут в какой-то степени готовы к смерти. И тем не менее я не в силах смириться с тем, что погиб очередной человек, которого я знал. Хороший человек и хороший полицейский, пусть даже и ремарец до мозга костей.

Теперь его везет Харон на своей лодке к воротам Гадеса. Старухи оплакивают умершего, в воздухе висит сладкий аромат ладана. Клетки тела постепенно распадаются, а атомы, из которых те когда-то состояли, отправляются в дальнейшее путешествие. Саломон Ахари, глядя в темные воды Стикса, наконец понимает, что никакого Гадеса не существует, так же как и самого Стикса, жадного до оболов святого Харона и его заплесневелой лодки.

Воскресенье, 5 июня, 18.15

Операция «Эмиль»

Баллард бежит ко мне, словно его преследует дьявол или рой шершней. Я курю сигарету, присев на корточки позади здания, но, заметив Криса, сразу же выпрямляюсь. Ноги одеревенели от неудобной позы, а теперь деревенеет сердце.

— Маркус, ты что, не слышал сигнал?

— Нет. — Я смотрю на черный браслет на правом запястье: зеленый светодиод не мигает. — Черт, похоже, разрядился.

— Мы уже минут десять тебя ищем! Тревога, какое-то жуткое дерьмо в центре.

Мы вместе бежим в казарму. Уже у входа видна немалая суматоха — на плац выбегает отделение Нормана, за ним отделение Вернера. Баллард кричит мне в ухо, что повстанцы атаковали особняк, где развлекалась городская элита. Они застрелили охранников и нескольких полицейских, и в их руки попали мэр Зола с женой и ближайшей свитой.

На лестнице нас таранит взвод сержанта Северина. Против течения идти нелегко — парни с полной выкладкой и мчатся сломя голову. Если на место происшествия посылают и другие подразделения, не только ВБР, похоже, дело и впрямь плохо.

Наверху ждут мои солдаты с Усилем и его отделением. Успев заметить злорадную усмешку Бенеша, я прыгаю в комнату, набрасываю жилет, хватаю шлем и автомат, а затем бегу, застегивая все по дороге. У машин мы оказываемся одними из последних и набиваемся в «двухсотпятидесятку». Сержант Голя садится сзади, за моим сиденьем.

— Блядь, Маркус, где ты был, твою мать?!

— Господин сержант, докладываю, что вышел из строя мой пейджер.

— Заебись! Неважно. Вперед, господа. Выстроиться в колонну.

Вскоре в наушниках раздается голос лейтенанта Остина;

— Говорит командир. Мы едем в центр, в сторону сквера Героев Ремарка. Через пятнадцать минут мы должны быть на месте, так что давите газ в пол. На саму площадь не въезжаем, перегруппируемся на улице Рогга возле здания театра. Остальные подробности на месте.

Будь у нас мигалки на крыше, мы бы летели по улицам под вой сирены. В воскресенье, к счастью, движение не столь оживленное, но гражданские автомобили и так в панике уступают нам дорогу. Сразу же после выезда с базы Эрде какой-то ремарец слишком резко сворачивает и сползает в кювет. Затем на крутом повороте наша первая машина сбивает стоящие на тротуаре ящики с фруктами. Зрелые ягоды клубники взлетают в воздух и гибнут под колесами патрульных машин. Люди кричат, машут руками и прячутся по подворотням.

Когда мы резко тормозим перед театром среди полутора десятков других патрульных автомобилей, проходит ровно пятнадцать минут с момента старта. Раздается приказ: «Из машин!». Мы высыпаем наружу и занимаем позиции у своих «скорпионов». Вокруг нас бегают солдаты из других рот: одни в сторону сквера, возле которого стоит особняк, другие — в противоположном направлении.

Сержанты выкрикивают приказы, в воздухе летают дроны. Слышно тарахтение очередей и одиночные взрывы. На мгновение над нами зависает «кассабиан», но быстро удаляется на запад. Царит еще большая суматоха, чем после нападения на базу Кентавр. Разве что гражданские, к счастью, разбежались от страха.

Гаус показывает нам громадный кулак, а потом разжимает пальцы, и внутри мы видим дородную красную клубничину, которую он поймал во время езды, стоя на башенке. Он сует ягоду в рот, однозначно выигрывая тем самым конкурс на самый абсурдный поступок дня.

Лейтенант Остин возвращается к нам после разговора с майором Гиггсом, координирующим операцию «Эмиль», чтобы сообщить подробности. Ситуация выглядит следующим образом.