Цезарий Збешховский - Искажение [litres]

Я выхожу из комнаты и сперва сворачиваю к своим парням, но потом спускаюсь на первый этаж, пересекаю холл и закуриваю у входа в казарму. Скоро отбой, и охрана начнет гонять болтающихся без дела.

Я думаю о том, что бы стал делать, если бы меня здесь подкараулил Оскар Бенеш. Стал бы молча драться, погибнув от его руки, или начал бы орать как последнее дерьмо? Точно не знаю – человек никогда до конца не знает, как себя поведет перед лицом опасности. Пока что этот сукин сын избегает встречи как огня. Но до меня дошли слухи, будто он угрожал Труману и Инке из своего отделения, о чем Петер наверняка тоже не имеет ни малейшего понятия.

Бенеш никому не пожаловался. Стыд и злость не позволили ему искать спасения – ему пришлось бы признаться, что мы вытащили его с голой задницей из гальюна и унизили до предела. Но я готов поспорить, что он ежедневно строит планы мести. Такие, как он, никогда не забывают обид. Идея решить вопрос по-своему уже не выглядит столь удачной, как тогда. В конце концов придется что-то с этим делать.

Слова Петера не особо меня волнуют – во-первых, у меня хватает и других забот, а во-вторых, сержант Голя скорее устроил бы втык ему, а не нам. Другое дело, если бы с Бенешем случилось что-то серьезное – тогда у нас точно были бы неприятности, и хорошо еще, если бы все закончилось только гауптвахтой.

– Маркус? – вырывает меня из задумчивости женский голос.

Повернувшись, я вижу Неми, только что вышедшую из-за угла здания.

– Ты вернулась!

Я подбегаю к ней и обнимаю что есть силы, так что у нее перехватывает дыхание.

Парни, стоящие на посту перед зданием для гражданского персонала, лишь многозначительно улыбаются и на всякий случай отходят подальше, чтобы не задавать глупых вопросов. Сколько из них заглядывают в комнаты к девушкам? Наверняка не один. Я слышал про сержанта, который напился на базе Омах в Йоне и утром не явился на поверку. Его нашли в постели молоденькой медсестры, мисс медсанчасти. Последовал серьезный нагоняй и еще более серьезные проблемы, зато он обрел славу до гробовой доски.

Мы поднимаемся на второй этаж. Неми тащит меня за собой в комнатку в конце коридора, закрывает дверь и стаскивает с меня футболку. Она ничего не говорит, лишь тихо мурлычет, что приводит меня в бешенство. Мы молниеносно избавляемся от одежды и, переплетясь, валимся на койку. Что-то трещит под нами, но кого это волнует? Идет война, и потери неизбежны. Весь дрожа, я вхожу в девушку, и на меня накатывает лишающая чувств волна блаженства.

Сперва Неми лежит подо мной на спине, потом переворачивается на живот, выставив изящную попку. Я ударяюсь о ее ягодицы с таким рвением, будто хочу войти внутрь целиком. Она не издает театральных стонов, как многие другие женщины, скорее вздыхает. И еще это низкое, кошачье урчание. Стиснув пальцами простыню, она ритмично движется подо мной, и у меня создается впечатление, будто от возбуждения я сейчас сойду с ума.

Когда все заканчивается, мы лежим в смятой постели – я, весь в поту и тяжело дыша, словно пес, и она, ароматная и теплая. Она прижимается ко мне, говоря то, что я так желал услышать, – что она каждый день за меня беспокоилась и долго ждала этого мгновения.

Я страшно боюсь ей ответить, опасаясь все испортить. Боюсь даже пошевелиться, хотя у меня слегка немеет рука. Мне хотелось бы забрать отсюда Неми и уехать куда-нибудь, на другую сторону земного шара, или хотя бы окружить ее невидимым барьером. Я знаю, что теперь мне станет еще труднее здесь находиться.

Мы пьем воду из помятой бутылки и курим в окно, хотя это строго запрещено. Неми рассказывает о своем пребывании дома и о похоронах любимой бабушки. Отпуск она, однако, продлила для того, чтобы поехать в Портсаил, в Центральную публичную библиотеку.

Там она нашла какие-то материалы насчет Филипа Мейера и пустыни Саладх. Она отправилась в это рискованное путешествие ради меня, решила выяснить, что случилось в Кумише. Об этом она не упоминает, но для меня это очевидно, и я ей крайне благодарен. Наши тени слились, и, даже если нас разделит жизнь или смерть, отчасти мы будем принадлежать друг другу.

Наконец я тайком выскальзываю в казарму. Хотя у меня тяжело на душе, я одновременно ощущаю себя легким будто перышко.

Пятница, 22 апреля, 11.05

Дорога в сторону Саддры проходит на юге Хармана, ничем в принципе не отличаясь от других дорог, за исключением северной окружной, – одна полоса, потрескавшийся асфальт, низкая застройка, в которой преобладают обшитые жестью пустые склады и станции техобслуживания. По обеим сторонам растут карликовые сосны и пальмы. Движение исключительно местное – дальше на юге, не считая нескольких деревень, находятся горы, и туда не идет никакой транзит.

Мы мчимся по дырявому покрытию – отделение Ларса и мое. Полчаса назад попал в засаду и был обстрелян полицейский конвой. Они спрятались в какой-то придорожной гостинице: у них раненые и они боятся двигаться дальше. Нам остается преодолеть еще пару километров, когда приходит приказ возвращаться. Я кричу по радио, что сейчас мы будем на месте, но дежурный офицер не желает дискутировать. Что-то случилось на базе Кентавр, которая подверглась атаке повстанцев. Нужно немедленно ехать туда и оказать поддержку другим отрядам.

Я даю сигнал остановиться на обочине и быстро совещаюсь с Норманом.

– Хрен там! – говорю я Балларду, вернувшись в «скорпион». – Езжай дальше. Через несколько минут подъедем к той гостинице. Забираем ремарцев и пиздуем обратно.

– Так точно, – кивает Крис.

Пуричу я приказываю, чтобы, добравшись до места, он передал командиру конвоя, что у них в буквальном смысле пять минут. Если они не успеют собраться, следующий патруль может приехать за ними завтра или не приехать вообще. В этом борделе никогда не знаешь, чего ждать.

Когда мы въезжаем на парковку, я вижу полицейские машины – два патрульных автомобиля и один микроавтобус, стоящие у входа в здание. В нашу сторону бежит седой капитан, командир отряда. Оказывается, что он немного говорит по-раммански, так что мне не приходится пользоваться помощью Даниэля, и мы кое-как объясняемся.

– Страшно, страшно, – повторяет ремарец. – Наши товарищи ранены. Я очень рад, что вы здесь.

– У вас пять минут! – кричу я, показывая на часы. – Пять минут, капитан. Мы должны немедленно возвращаться в Харман. Понимаете?!

– Да, понимаю, – энергично кивает он.

– Что вы тут делали? – спрашиваю я, поспешив за ним в сторону обшарпанной гостиницы.

– Нападение на деньги из Саддры.

– Сколько нападавших?

– Четыре машины. Много людей, но сбежали на юг.

Может, кто-то предупредил их, что идет помощь, и они отступили. Это вовсе не обязательно могли быть повстанцы – просто обычные сраные бандиты. Если кто-то проболтался, что конвой с деньгами едет из одного города в другой, этого вполне можно было ожидать.