Джин Вульф - Пятая голова Цербера [сборник litres]

– Мы омываем наших детей в реке, потому что она означает божественную чистоту, – сказал на это Пескоходец. – Их отцы, корни деревьев, все еще с ними и над ними, их тоже следует омывать. Что до остальной чуши, которую ты на меня вывалил, то я нахожу в ней не больше смысла, чем в байках про то, как мы с тобой стали одним и тем же человеком.

– Но Последний Глас вскрывал женские трупы… – начал было Восточный Ветер, но, завидев гримасу омерзения на лице Пескоходца, повернулся на пятках, ухватился за лиану и сделал знак людям наверху, чтоб вытаскивали его. Выпрямившись уже на краю ямы, он коротко помахал пленникам рукой и сказал:

– Всего хорошего, матушка. Всего хорошего, братец.

И ушел.

Старый Кровавый Палец с неодобрением проворчал:

– Тебе бы стоило что-нибудь у него выманить. А теперь он уже не воротится.

Пескоходец пожал плечами.

– Они вообще собираются дать нам воды? Меня мучит жажда, а прудов в этой яме что-то не видно.

Тени на дне еще не было, но Дети загодя выбрали место, куда она должна была спуститься раньше всего, и свернулись там темными клубками. Кровавый Палец ответил:

– На закате они бросят вниз такие стебли – они не слишком сильно пахнут, но сока в них предостаточно. Вот и все питье. И еда тоже.

Он ткнул пальцем в Детей Тени.

– Но если убить этих мерзавцев, то будут нам и еда, и питье. Нас трое, а их пятеро. Не так уж и плохо. Пока солнце высоко, они не смогут хорошо драться.

– Двое вас, шестеро нас. И Съедобные Листья не полезет в драку, если я встану против него.

На миг лицо Кровавого Пальца исказилось гневом. Пескоходец помнил, какие у него большие и мощные кулаки, и приготовился увернуться и сделать подсечку. Но Кровавый Палец усмехнулся редкозубой усмешкой:

– Только ты и я. Как тебе это, мальчуган? Будем волтузить друг друга, пускай остальные потешаются и смотрят. Выиграешь ты – твои друзья нас сожрут. Возьму верх я – они явятся за мной во тьме. Хм. Пройдет несколько дней, и ты оголодаешь; если из нас хоть кто-то останется в живых, я снова приду поговорить с тобой.

Пескоходец покачал головой, но улыбнулся. Его всю ночь силком гнали враги, а утро он провел в бесплодных попытках выбраться из ямы по осыпающимся стенкам. Так что, когда Кровавый Палец развернулся и ушел, он вырыл себе в песке яму рядом с Детьми Тени и улегся там. Спустя время девочка по имени Сладкий Ротик пришла и легла рядом с ним.

На закате, как и было обещано Кровавым Пальцем, в яму кинули несколько стеблей. Дети Тени перебрали их и отдали два стебля Сладкому Ротику и Пескоходцу. Сладкий Ротик взяла свою долю, но блестящие глаза Детей Тени пугали ее, и она отползла на другую сторону ямы, прижавшись к Ветви Кедра Качаются.

Старый Мудрец занял ее место подле Пескоходца. Водяного стебля он себе не взял.

Пескоходец спросил:

– Ну и что нам теперь делать?

– Поговорим, – сказал Старый Мудрец.

– Зачем бы?

– Потому что возможности действовать мы лишены. Всегда полезно обсуждать грядущие великие дела и строить планы, споря о том, что уже было сделано и что еще только предстоит совершить, когда возможности претворить их в жизнь не имеется. Все величайшие политические движения в истории зародились в тюрьмах.

– Что такое политические движения? Что такое история?

– У тебя высокий лоб и далеко расставленные глаза, – сказал Старый Мудрец. – К сожалению, как и у всех твоих сородичей, мозги у тебя в грудной клетке, – он похлопал Пескоходца по плоскому сильному животу… или попытался это сделать, поскольку палец его был бесплотен, – так что информативными признаками умственных способностей эти черты не являются.

Пескоходец тактично ответил:

– Когда мы голодны, у нас у всех мозги в брюхе.

– Ты хочешь сказать – разумы, – поправил его Старый Мудрец. – Разум может свободно порхать в четырнадцати тысячах длин ноги над головой. Или даже выше.

– Звездопроходцы народа болот говорят, что их разумы – видимо, они имеют в виду души – отрываются от земли, преодолевают пространство, отталкиваются от планеты-сестры и, испытывая притяжение вселенной, парят, кружатся, летают и скользят меж созвездий до самого рассвета, все наблюдая и отмечая. Так они сказали мне, пока я был в плену.

Старый Мудрец презрительно фыркнул и поинтересовался у Пескоходца:

– Ты знаешь, что такое звездолет?

Пескоходец покачал головой.

– Ты видел когда-нибудь плывущую по реке колоду? Я имею в виду – в холмах, где вода прорывается меж камней и тащит бревна.

– Я сам проплыл по реке таким путем. Именно поэтому я достиг равнин столь быстро.

– Тем лучше.

Старый Мудрец поднял голову и посмотрел в ночное небо.

– Вот это, – показал он. – Там. Как вы его зовете?

Пескоходец попытался проследить, куда указывает призрачный палец.

– Где? – спросил он. Женщина с Горящими Волосами смотрела спокойными невидящими глазами сквозь руку Старого Мудреца.

– Там. Вот это, оно простирается через все небо от края до края.

– А, ты об этом, – сказал Пескоходец. – Мы называем его Водопад.

– Превосходно. Теперь вообрази колоду достаточно большую, чтобы в ней могли поместиться люди и уплыть по нему. Это будет звездолет.

– Ясно.

– Люди, моя раса, на самом деле так и поступили. Мы погрузились в такие колоды и странствовали меж звезд в дни, предшествующие долгому времени видений [30]. Так мы и попали сюда.

– Я полагал, что вы всегда были здесь, – сказал Пескоходец.

Старый Мудрец покачал головой:

– Нет. Мы явились сюда недавно. Или очень давно. Я не помню в точности.

– А что говорят на этот счет ваши песни?

– Когда мы пришли сюда, у нас не было песен. Собственно, по этой причине – но не только по этой – мы остались и потеряли свой звездолет.

– Вы бы все равно не смогли вернуться, – заметил Пескоходец. Он подумал, что плыть против течения реки совершенно бессмысленно.

– Да. Мы слишком многое изменили и изменились сами. Тебе не кажется, что мы с вами похожи, Пескоходец?

– Не очень-то, по правде говоря. Вы слишком маленькие, на вид хилые, у вас слишком круглые уши и так мало волос на голове.

– И это правда, – промолвил Старый Мудрец и надолго умолк. В наступившей тишине Пескоходец различал мягкий звук, которого ему прежде не доводилось слышать. Звук приближался и отступал, вздымался и падал. То был Океан, поглаживающий песчаные пляжи в четверти мили от них своими мокрыми руками, но Пескоходец не мог знать этого.

– Я не хотел тебя оскорбить, – наконец сказал Пескоходец. – Я просто желал перечислить известное мне.

– Это работа мысли, – отвечал Старый Мудрец. – Мы представляемся себе совсем не такими, как ты описал, и на самом деле не таковы. Тем не менее поистине прискорбно слышать о себе от других такие вещи.