Дмитрий Манасыпов - Дохлокрай

Ведьма смотрела на него. Мудрыми страшными серыми глазами давно живущей и много видевшей. Глаза не экран, в них нельзя ничего прочесть. Читать можно только то, что глаза желают передать. Ее заставляли напрячься, ожидая чего-то плохого. Чего-то, ворочавшегося в глубокой темноте влажно перекатывающимися кольцами змеиного клубка, желающего только убивать.

– Вы вовремя. – ведьма кивнула. – Это хорошо.

Подгорник, достав смятую пачку сигарет, закурил. Воспользовавшись огоньком, вспыхнувшим на кончике пальца. Семеныч, достав сигариллу, воспользовался зажигалкой. Этим двоим явно хотелось что-то сказать. Друг другу, ведь мужчинам всегда есть что сказать. Если они мужчины, конечно.

– Что хотели предложить?

Он посмотрел на ведьму. Божедом саркастично кривил губы, не вступая в разговор. Подгорник, заметно злясь, буравил глазенками Семеныча.

– Есть пара мест… под городом. Думаю, стоит проверить. Дадим провожатых, поможем пройти где особенно сложно.

– Условия сделки? – Маша недоверчиво наклонила голову набок. – В чем подвох?

– Никакого подвоха. – Улыбнулся ей до сих пор молчавший божедом. И облизнул свой частокол. – Знак добрых намерений.

Лицо у Маши не дрогнуло. Хотя явно хотелось. Оскал Другого каждый раз смотрелся как в первый. Пугающе, до жути страшно. Но оперативница справилась.

– Не врешь?

Божедом пожал плечами. Стянул перчатку, плюнул на ладонь, протягивая.

– Чтобы мне в святой земле лежать.

Маша протянула руку, пришлось ее останавливать. Молода еще, с этим сделку заключать.

Рукопожатие скрепило договор. Глаза в глаза, глядя в матовые бездонные провалы Другого. Слова сказаны и услышаны. Нарушь их и никто не придет тебе на помощь.

– Завтра у бункера. В два часа. – глухо прогудел подгорник. – Тебя особенно ждать буду.

Семеныч, которого готовились особенно ждать, ухмыльнулся. На такие усмешки стоило отвечать ударом по щам. Подгорник сдержался. Сплюнул, чуть не попав на носок семенычевского ботинка. Развернулся и пошел за божедомом. Ведьма задержалась.

Смотрела, чуть прищурившись и потирая висок. Все ждали чего-то важного.

– Ты знаешь свою судьбу?

Он кивнул.

– Давно.

Ведьма кивнула в ответ. Понимающе и слегка с сожалением.

– Если захочешь, ты знаешь, как ее избежать. Если нужно, найдешь меня. Я не прячусь.

Он поблагодарил. Менять судьбу, сплетенную далеко позади, не собирался. Ведьма напоследок бросила взгляд на Машу и пошла за своими.

– И все? – Маша повернулась к нему. – Вот это и все?

Семеныч хрюкнул от удовольствия.

– А тебе чего нужно? Журналистов и пресс-конференции в мягких креслах и за столом?

– Ну…

Вот так, да. Сидели, ждали, получили пятиминутный разговор. Он не удивлялся. А Маша… Маша привыкнет.

– Пойду пройдусь.

– Что? – Семеныч покосился на него. – Зачем?

– Поработаю. Не надо следить за мной. Машенька, ты сегодня где ночуешь?

Маша фыркнула.

– Не у тебя. Ты…

– Оставайся там. Меня не жди. Могу под утро прийти. Сегодня и впрямь хорошая ночь.

Он ушел быстро. Нырнул в толпу, просто и знакомо. И пропал из виду.

Город засыпал. Укладывался в плотную светлую перину смога и тумана, опустившегося за последний час. Кутался в невесомое покрывало вновь заморосившего дождя. Слушал колыбельную разошедшегося ветра, воющего через щели и открытые окна-форточки. Моргал затухающими глазами домов и квартир.

Ночь попалась доброй. Ведьма не обманула. За два часа, проведенные в старом городе, путанице его дряхлых дворов и открытых прямых улиц, не встретил ни одного объекта. Мрак, не ушедший, а лишь затаившийся, прятал своих детей. Не давал ни единой зацепки.

Таких ночей случалось куда больше, чем удачных. Тех, когда черная мертвая кровь разлеталась по сторонам под ударами клинков. Тех, где заново родившееся зло корчилось, не желая покидать поднятое Проводником холодное тело.

Кофе он купил в открытом Макдаке, ярко переливающемся светом на крохотной площади. Кивнул двум Другим, совсем молоденьким квартирникам, лихо уплетающим картошку с сырным соусом. Поставил два стакана в прямоугольник подставки. Третий взял в руки и вернулся в морось и резкие сабельные выпады ветра.

Адрес запомнил хорошо. Дом, высоченную громаду из кирпича, нависающую на площадью Куйбышева, отыскал быстро. Дождаться собачников, выводящих питомцев, получилось куда дольше. Но внутрь попал без проблем. Консьержка, читавшая пухлую Донцову, даже не повернула головы.

Дверь открылась с третьего звонка.

Стригой, одетая для работы, недоверчиво покачала головой.

– Ты мне будешь должен. Договорились же на завтра?

Он кивнул.

– Посиди вон там.

«Вон там» оказалось туалетом для гостей. Прихлебывая кофе и сидя на унитазе, полистал Кинга. «Жребий». Старенький роман ему нравился. Было в нем что-то… настоящее. Хотя и наворотил автор кое-где так, что впору охать.

Дверь хлопнула слишком громко. Стригой показывала неудовольствие и заявляла про уход клиента. Но отрываться от Кинга не хотелось. Возможно, виной оказалось тепло. И усталость.

– Ты нахал, – проинформировала нечисть, встав в открытой двери и приняв позу, чересчур красивую для обычной. – Осознаешь?

Он хмыкнул. Покосился на сильную стройную ногу, ее компаньонку и остальное, прикрытое невесомо-прозрачным, неожиданно сменившим кожу и заклепки с проволокой.

– Типа честь оказал, заявившись вот так, без приглашения?

– Ты звала.

– Завтра звала. Сегодня работала, поужинать хотела…

Он вздохнул. Нечисть была опытной, но явно заигрывалась. Так и строила из себя обычную кокетку.

– Ты ела почти неделю назад, но сил тебе хватит. Впереди настоящее кормление.

– И что?!

Пожал плечами, охватив взглядом темные большие круги, просвечивающие на нагло смотрящих на него грудках.

– Тогда ты такой красивой вряд ли будешь. А вот очень страшной – наверняка. Тот, ушедший, твой постоянный корм?

Стригой оскалилась, не на шутку разозлившись.

– Вот это уже похоже на правду. Кофе принес. Будешь?

Нечисть сдунула прядь, упавшую на глаза. Совершенно обычно и так по-женски.

– Буду. Есть хочешь?

Есть… Не отказался бы.

– Пошли, охотник. Сделаю тебе не охотничью яичницу с совершенно домашним беконом. А ты расскажешь – чего приперся.

Уже когда перед ним появилась еда, стригой, явно нервничающая, наконец-то спросила:

– Почему ты меня не опасаешься?

Ответ лег на стол тяжело. Блеснул серебром узора.

– Ты…

– Я пришел к тебе поговорить. Извини, если отвлек.

– Не за что.

Он покрутил вилку.

– Вкусно. А вот теперь…

Свет падал в спальню как нужно. Через полураскрытые жалюзи, полосами, чередуясь с мягкой темнотой. Жемчужно-серебристый, отдающий неживыми голубыми оттенками. То, что надо. Для такого-то разговора – самое оно то.