Дмитрий Манасыпов - Дохлокрай

Он не ответил. Божедом был прав, захоти сейчас и все, конец этой длинной дороги оказался бы неожиданным, очень больным и страшным.

– Хочешь расскажу, почему не поступлю таким образом?

Он кивнул.

– Хорошо, сейчас. Только вот, на, тебе оно очень сильно нужно, как понимаю.

Кусок мяса, аккуратно завернутый в провощенную бумагу, божедом достал из своего странно-бесконечного кармана как маг кролика из цилиндра. Швырнул, наслаждаясь тут же задрожавшим лицом убийцы своих собратьев и ухмыльнулся.

– Сырое, свежее, почти парит, с кровью. Жри, пес, наслаждайся, восстанавливай силы. И думай – чье оно?

Сука…

Голод раскрутился внутри, обжигая кишки, желудок, пищевод, почти осязаемо потянувшись к так явственно манящему шматку плоти. И он не смог удержаться сам и не смог сдержать его, не думая, не рассуждая, просто схватив чертов мясо и начав жрать его, отрывая куски и почти давясь.

Мрак, его эхо, все это время довольно гулявшее вокруг и ждавшее возможности проникнуть внутрь, по-кошачьи, ошутимо всем телом, фыркнул и ушел. Скрылся, растекшись вместе с остатками дыма во все новые и новые щели, раздирающие бункер.

Кровь не вода, не по вкусу, не по цвету, не по сути. Божедом принес не человечину, ее вкус ни с чем не спутаешь. Другой, не воспользовавшись вторым из выпавших шансов, курил и смотрел, как он жрал. Глотал шматок за шматком, радуясь оставшемуся ломтю, ведь божедом совсем не поскупился, принес в бездонном пальто килограмм, не меньше.

Он не смог умереть, хотя должен был. Почти нырнул с головой в ее давно зовущие темные и прохладные коридоры. Поверил, что его отпустили, оттянув срок такой долгой жизни еще ненадолго. Как же…

Это зверь, прячущийся внутри, не захотел расставаться с живой и яркой действительностью, снова предал, снова чуть не проник в него полностью и едва не убил. Кого?

Машу, кого же еще. И божедом это знал, сволочная древняя скотина, такая же, как он сам, всепонимающая и хитрая, желающая потом, как выпадет случай, слупить с него должок.

– Меня вот гложет один вопрос, если ты не против. – Божедом, старательно играющий роль почти нормального человека, затушил папиросу в красный след крови. Понятно, чьей.

– Ну?

– Ты все, полагаю, будешь из военных?

– Да.

– А звание, господин?..

Звание ему подавай, паскуде. Как будто ему с того что-то обломится. Имя, фамилия, звание, что еще? Все похоронено и забыто, чужими жизнями, как грубыми нитками, сшито, в сырую землю зарыто и похоронено.

– Поручик.

Божедом криво усмехнулся, не пряча свой острый частокол за тонко-резиновыми губами.

– Ваше высокопревосходительство, не ошибся все же. Свояк свояка чует издалека. Воевать-то по-людски довелось, эге?

Нет, расспросы не просто так, не взялись от скуки или просто поразвлечься. Шиш тебе, а не правду, не заслужил еще. Кусок мяса? А что, кусок мяса, его уже нет.

Он вытер рот куском футболки, только что бывшим перевязкой. Мясо затянулось, как ни в чем не бывало. Покосился на оставшийся тесак, на рукоятку от его умершего товарища, на божедома.

– Ой-ой, какие мы неблагодарные…

Божедом усмехнулся снова. Какую игру он делает, зачем?

– Вы направили нас сюда специально?

– Мы?! – удивился тот. – Когда?! Если кто-то запудрил твои мозги, то не стоит кивать в нашу сторону. Мы успели прийти и помогли… наверное. Если твоя девка там, наверху, жива, то только из-за нашего тут появления. Мы почуяли вас, ваш страх и творящееся здесь, потому и пришли. Кто там тебе наплел вокруг да около, разбирайся сам.

– Ладно. – Он встал, накидывая куртку и глядя на все больше расползающуюся плесень. – Пошли наверх, нечего тут делать.

Божедом пожал плечами и встал. И только начав подниматься, бросил, не оглядываясь:

– Ты мне должен. Но не сейчас.

Он пил кофе, смотрел в окно и старался не думать. Просто разгрузить голову порой полезно, могут попасться забытые умные мысли.

Маша спала на диване. Укрытая почти по самый нос и высунув по колено правую ногу, сопевшая заживающей носоглоткой и беспокойная. Раз в полчаса Маша, как молодая гончая, затевала бег, драку или еще что-то такое же динамичное и не особо приятное. Иногда скулила, иногда всхлипывала, как от боли. Он оказывался рядом и давал пить отвар, оставленный ведьмой. Уже вторые сутки пошли.

Старшая Других, вытащившая Машу с того света, пожала плечами и не стала ничего обещать.

– Никаких гарантий, и не тыкай в меня стволом. – Ведьма смотрела на Семеныча и в ее спокойных глазах медленно закипала ярость. – Я не всемогущая, делаю, как учили и как могу. Следите, поите, не давайте уйти. Сон целебный, но иногда люди в нем ходят, как лунатики, и творят такое…

Семёныч, кивнув, убрал АПС и вознамерился проводить ворожею до дома. Та отказалась, и отправилась в душевую, умыться и привести себя в порядок.

Тогда квартирка оказалась сплошь в распакованных бинтах, покрасневших от крови, летевшей из Машиных легких. Та харкала ею долго, не меньше часа с залитого внутрь странного варева, пахнущего медом, рекой и чем-то неуловимым. Антибиотики и иммуномодуляторы ведьма выписала прямо как участковый терапевт, почти неразборчивым подчерком и на листе блокнота с эмблемой строительной конторы, невесть как оказавшегося в ее сумке.

– Что? – Ведьма поправила очки с диоптриями, извлеченные из футляра. Те оказались настоящими, с диоптриями. – Мне ее на ноги ставить сушеными мышами и мазью из жира, вытопленного из младенцев, что ли?

Семёныч не спорил, поскрипывал стулом, потихоньку проседавшим на ножках от веса раскачивающегося здоровяка.

А ему самому спорить с этой Другой, точно знавшей что делает, не хотелось. Ему самому было еще очень плохо, так, что желалось уйти отсюда куда подальше, и идти. Не сворачивая, пока не упрется в студено дышащее ледяное море. Там и остаться, уснув где-то в черных скалах, сплошь в трещинах и отнорках.

– Вместе с той дрянью, в нее попало столько инфекции, что тут антибиотики широкого спектра только и помогут. – Она достала из сумки печать с завинчивающейся крышкой, прижала к рецепту. – Иммуностимуляторы полезны, а свежих кореньев с травами где я вам возьму почти в зиму? Вот, аптека вам в помощь.

Ведьма поклялась на своей крови, оставив Семёнычу аккуратно срезанный локон. Здоровяк сам выбирал место, где стоило срезать волосы, чтобы не попались нарощенные и чужие. Доверять Другим в их планы совершенно не входило. Но Маша, к ночи, вроде бы пришла в себя и заснула. Тогда ведьма встала и направилась в душ.

Не дойдя, оглянулась и уставилась на него.

– Надо поговорить, охотник.

Семёныч тактично отошел к окну и уставился наружу, в крапающий дождь и слякоть. Помахал Рикеру, дежурившему напротив в газельке-аварийке газовой службы.