Алекс Лексин - Хранители

Лес в летнюю пору это буйство красок, запахов и калейдоскоп форм и видов фауны и флоры. Красочное разнотравье, украшенное пятнами соцветий и пышными подушками лесного мха. Плантации лесных ягод и гроздья орехов, корм для лесных обитателей. Но этот лес был особенным, в нем не было бурелома, гниющей прошлогодней листвы и кривых деревьев. Заботливая рука неведомого ландшафтного дизайнера превратила заурядный лес в произведение искусства. Стройные ряды хвойных деревьев, поляны с сочной травой, аккуратные островки низкорослых лиственных кустов, кусты малины и смородины как в саду садовода энтузиаста и селекционера. Сильный запах свежей хвои и листвы, грибной аромат и запах меда. На одной из полян располагался большой, старый дубовый пень с дуплом. Был он серебристо-серого цвета, без трухи и гнилья и в нем обосновался большой пчелиный рой. Крылатые труженики с деловитым жужжанием сновали возле летка, без устали таская нектар, лепили соты из воска и наполняли их продуктами своего труда. По вертикальной стенке из небольших отверстий медленно стекали капли душистого меда, скапливались в небольшом углублении, выдолбленном дятлами, выглаженном жвалами насекомых древоточцев. По поляне пролегала тропа, посыпанная серым песком и с отпечатками медвежьих лап. Большой серый медведь иногда приходил сюда отдохнуть от трудов праведных по охране леса от чужаков. Садился возле пня и слушал жужжание работяг, покачивая массивной головой и поблескивая маленькими глазками серебристо серого цвета. Иногда аккуратно и деликатно вылизывал деревянную чашу с медом, одобрительно причмокивал и ложился отдыхать. Пара крупных волков бесшумно скользила мягкими лапами по серо-зеленой траве, на бегу чутко прислушиваясь и бдительно нюхая лесные запахи. Чуть подальше возвышался большой холм серого цвета, там в тишине муравьи труженики растили воинов, крупных серых насекомых с большими жвалами черного цвета и цепкими лапками. В пышных кронах деревьев с серебристо серой листвой сновали мелкие пичуги, иногда стаей взмывали над лесом, делали несколько кругов и снова растворялись среди листвы. Еще выше кружила пара крупных серых птиц, совершая облет подведомственной территории. Иногда из леса поднималась серая дымка, собиралась в косматый шар, пронизанный цветными искрами, некоторое время висела над лесом и рассыпавшись, оседала мелкой пылью. По лесу неторопливо, в задумчивости, проходил высокий синеглазый мужчина, его одеяния переливались всеми оттенками серого, иногда поблескивая яркими цветными искрами. По ходу движения перед ними возникала тропинка, удлиняясь со скоростью пешехода и пропадая позади него. Человек приходил на поляну с пчелиным жилищем, ложился на траву спиной и смотрел в бездонное небо. Иногда он был один, чаще в компании с молодой красивой женщиной. Она сидела рядом с лежащим мужчиной и плела венки из лесных растений, цветы и стебли ей приносили серые белки и мелкие лесные птицы. Сегодня он тоже был не один, его спутник, постарше видом, но в одежде того же сероватого цвета, был здесь впервые. Он с интересом поглядывал на, необычной расцветки растительность, серо-зеленые стволы деревьев, заросли малинника и плантации черники с крупными ягодами серо лилового цвета. Сопровождавший его молодой человек, что то оживленно рассказывал, иногда забегая вперед и беря в руки, то серого ежа, то прыгнувшую с дерева белку и с горделивым видом показывал человеку постарше. Тот одобрительно улыбался и иногда что то спрашивал. Молодой с готовностью кивал и снова показывал то одну, то другую диковину. Они были очень похожи, как отец и сын, старший немного выше и плечистее, но оба синеглазые. Даже улыбки и жесты были почти одинаковые, молодой был более порывист и энергичен, постарше сдержаннее и неторопливее. Их роднило нечто большее, чем кровное родство, служение одной благородной цели. Они были Хранителями.

Я по праву могу называть этого юношу сыном, он мне ближе и роднее любого кровного. Не могу объяснить это простыми словами, это надо прочувствовать как часть самого себя, именно таким я хотел видеть своего сына, но, к сожалению это не так. Мы уже почти чужие люди и без всякого зова крови и прочих заезженных понятий. Впрочем, я и не собирался кому то что то доказывать и объяснять, это все прошлое. Он назвал меня отцом и это самое главное, по крайней мере для меня. Теперь он мой сын и всегда будет моим сыном, чтобы не случилось. После памятной встречи на берегу речушки, мы представили друг другу наших женщин и, конечно, они тут же нашли общие темы и всякие общие женские тайны, а Юрчик потащил меня в лес, показывать местные красоты, он явно всем этим гордился и по праву, это в какой то мере, его творение, его дом. Мы посидели на берегу озера, долго ходили по лесу, очень красивые места. Сын стремился показать мне как можно больше с непосредственностью ребенка хвастающего перед родителем своими игрушками, забегал вперед, гладил стволы деревьев и оглядывался на меня ожидая одобрения и похвалы и расцветая от моих поощрений и восхищения. Показывал мне мелких животных, которые охотно позволяли брать себя в руки, мелких птичек вьющихся вокруг нас, красивые полянки с густой серо зеленой травой, ручей с кристально чистой водой, приносил веточку малины с крупными ягодами. И, конечно, говорил без умолку, в его голосе, наверно от волнения проскальзывали нотки звуков природы, тон голоса то повышался, срываясь птичьим писком, то уходил почти в инфразвук звериного ворчания, иногда слышался отзвук шума листвы и журчание струй ручья, всплески озерной воды и шелест крыльев насекомых. Потом он привел меня к особенному месту. Большая поляна с огромным пнем и покрытая серебристым мхом вперемешку с островками высокой травы. Внутри пня жила колония пчел, весь пень был огромным ульем серебристо серого цвета, прямо как тот самый пень, жилище Носителя Артефакта из моего недавнего прошлого. Юрчик показал мне деревянную чашу, куда стекали вязкие струйки меда и над которой висело серое марево с цветными искорками. Отведав густого, пахучего угощения, мы почти синхронно уселись рядом с пнем на круглую полянку, свободную от мха и травы и замерли, закрыв глаза. Я видел лес с высоты птичьего полета, каждый лист и травинку, озерное дно, покрытое серым песком, огромную картину из струй утреннего тумана с изображением сына и его подруги Нади, меня самого, глядящего с выражением сдержанной отцовской гордости, картину в простой раме с портретом молодой женщины с грустными и ласковыми глазами. Затем я видел Петровича, сидящего на берегу протоки, статного, синеглазого мужчину с короткими волосами серого цвета.