Сара Ведлер - Купид. Бесконечная ночь

— Что ты задумал? Один против троих стражей? — Лин зло зыркает на него. Он постоянно мелет всякое дерьмо. Вместо того, чтобы просто радоваться, что девушка оказала им помощь. — Мы проводим их к Дариану Ли, как было договорено, и потом оставим в покое.

Зик тихо хихикает. Это звучит как скрипящая дверь, которую то распахивают, то захлопывают.

— Что?

Зик склоняется к ней, понижая голос до шепота:

— Если ты в это веришь, то плохо знаешь нашего босса…

Линн смотрит на него, потом переводит взгляд в сторону Слэйда. Тот даже не обращает внимания на девушку.

— Зик, ты идиот.

Она отходит от него, но теперь не спускает взгляда с целительницы. Он вполне способен напасть на девушку. Если он осмелится, она хочет быть готовой, чтобы помешать ему.

— Даже не думай, — вдруг шипит голос рядом с ней.

Линн спотыкается о свои собственные ноги. Она в замешательстве смотрит на темноволосого парня, который, словно тень, бесшумно появился рядом.

— Что? О чем ты?

Парень кривит губы в улыбке, но это совсем не похоже на улыбку.

Линн старается выдержать его взгляд. Она мало знает о нем; только то, что его зовут Скиннер, и что он сын Дариана Джеда Ли. Она не знает, почему он, по крайней мере частично, является одним из них, но ей вдруг становится ясно, что именно он был тем, чей запах она учуяла в тот день на вилле Сайласа Конроя. Она все еще находит этот запах очень приятным, в отличие от его странного выражения лица.

— Я заметил, как ты пялишься на неё. Как вы все на неё пялитесь, — продолжает он. — И я хочу, чтобы вы даже не думали, что сможете ее забрать. Потому что вы не сможете. Она абсолютно недосягаема для вас.

— Но я же вовсе не собиралась…

На этот раз парень улыбается искренне.

Линн находит его невообразимо красивым. Но в то же время его манеры бесят. А также взгляд, который словно говорит: все равно, что ты говоришь, я знаю лучше.

— Конечно, собиралась, — говорит он. — Поверь, я знаю вас, купидов. Я знаю, как вы думаете и чувствуете. И именно поэтому я предупреждаю. Если хотя бы один из вас будет не в состоянии сдерживать свои инстинкты, я собственноручно убью его.

— Я держу свои… инстинкты в узде, — возмущается Линн. Внезапно его заносчивая манера начинает ее злить. Она окидывает его взглядом с головы до ног. — Не воображай, что ты что-либо знаешь о нас, только потому что в твоих жилах течет наша кровь. Потому что чтобы быть купидом, этого недостаточно. Для этого нужна еще история, Скиннер Ли. Ты был когда-нибудь в Элизабет?

Он не отвечает, да и нет необходимости. Линн знает, что выиграла. Она оставляет полукровку позади и на краткий момент ощущает что-то вроде удовлетворения.

После продолжительного марша по бесконечно длинной дороге, с боку от нас мы замечаем рампу, ведущую наверх. Она наполовину разрушена и выглядит так, будто её строили экспромтом. Слэйд объясняет, что в свое время ее строили в сильной спешке, чтобы незаметно транспортировать заключенных. Когда мы собираемся у ее подножия, то чувствуем запах плесени, идущий сверху. Те немногие фонари над дорожным полотном, что еще сохранились, не смотря на прошедшие годы, обеспечивают минимальный обзор, однако видно не так много, и света недостаточно, чтобы разглядеть выражение лиц купидов. Мы направляемся прямым ходом в их западню? Не знаю и могу только надеяться, что мы не совершаем смертельную ошибку.

— Снаружи ночь, — говорит Слэйд, — Это значит, что мы без проблем можем подняться. Но скоро начнёт светать, так что, прежде чем идти дальше, нам придется обождать до завтрашнего вечера.

Слэйд осматривает присутствующих и спокойно продолжает:

— Мы укроемся в доме № 24. Знаю: это звучит немного, как бы это выразить… мелодраматично.

— Не заморачивайся, — произносит Кэтролл. Ее голос звучит словно дуновение ветра в ледяном дворце. — С нами люди, они любят драму.

Остальным купидам не так весело, но никто не возражает Слэйду. Он снова возглавляет группу, и мы следуем за ним вверх по рампе. Пройдя несколько метров, я чувствую, уже ставший довольно-таки холодным, ночной ветер. Не знаю, то ли это осень слишком быстро наступила, то ли мое заточение длилось дольше, чем я думала, но сейчас это и не важно. Я слишком рада свежему, не переработанному и нефильтрованному воздуху, что с каждым следующим шагом все больше окутывает меня. Он наполняет мои лёгкие, словно наркотик, и я думаю, что Скинера, Пэйшенс и Сая захлестывают такие же ощущения. В конце концов, мы выходим на улицу, наконец-то выбираемся из подземных лондонских катакомб, но ощущения, против ожидания, не такие уж и потрясающие. Причина тому — Элизабет.

Я замедляю шаги и оглядываюсь по сторонам. В первый момент кажется, что прежний рабочий квартал сильно похож на Хайворс. Вокруг нас поднимаются обветшалые жилые бункеры, которые отличаются от себе подобных в других рабочих районах лишь наличием оконных просветов. Мы стоим посреди перекрестка. Одно из его ответвлений ведет в туннель, из которого мы вышли, два других — к жилым домам, а одно — к скоплению невысоких построек, где, по всей видимости, раньше размещались бары и магазины.

Мы продолжаем двигаться вперёд. Я все отчетливее понимаю, что в окружающих нас гигантских зданиях больше никто не живет, что мы окружены бесчисленными домами, которые десятилетиями никем не использовались. Мертвые квартиры, бесполезное пространство. Повсюду я замечаю последствия минувших сражений. Выглядит так, как будто дружинники, после того как закончили, ушли, просто все бросив, чтобы больше даже не вспоминать это место. Я вижу баррикады из древесины, камней и мебели перед дверьми некоторых домов и стоящие тут и там странные оливково-зеленые транспортные средства, впереди которых торчит толстая труба. Конец этой трубы окрашен черным. Некоторые окна разбиты, в фасадах жилых бункеров пробиты дыры, величиной с человека.

— Как-то здесь жутко, нет? — шепчет мне Пэйшенс.

Я киваю.

— Такое ощущение, что… — она замолкает.

Я и так знаю, что она имеет в виду. И теперь, когда вижу место событий собственными глазами, по крайней мере, больше не сомневаюсь в рассказе Слэйда. Когда Пэйшенс спрашивает мня, что это за квартал, я лишь качаю головой. Её провидение по отношению к купидам и так сильно меня беспокоит, поэтому не стоит делать их в её глазах людьми, которыми они когда-то были. Так что я притворяюсь, что в таком же замешательстве, как и она, что касается заброшенного района. Меня не удивляет, что его нет ни на одной карте. В такой «ах, какой безмятежной» истории нового режима — это грязное пятно, чьи живые свидетельства вернулись сегодня ночью домой.

Мы покидаем главную улицу и сворачиваем на узкую дорожку, ведущую в заросшее зеленью поселение. Не учитывая разрушения, все дома в нем выглядят одинаково: серые коробки, за годы ставшими грязными от дождей и ветров, над крышами которых раскинута паутина электропроводов. На них тут и там сидят черные птицы, перья которых отливают серебром в лунном свете. Они недоверчиво взирают на нас. Им не нравится то, что мы вторглись на их территорию, которой годами не касалось человеческое влияние. Но это не мешает нам пробираться все глубже и глубже в лабиринт жилых блоков. Так глубоко, что в какой-то момент купиды останавливаются.