Артем Углов - Предел прочности. Книга четвертая [СИ]

Бездна… прав был Михаил, когда называл меня слабаком, пытаясь выбить дурь словами, а где и кулаком.

- Сердце должно быть твердым, словно камень, - любил говорить брат. - Проявишь мягкость и сожрут с потрохами. Сначала используют, а потом сожрут. Ладно Катька, она девка-дура, а ты мужик, должен быть твердым. Никогда никому ничего не прощать и бить в ответ, да так, чтобы в следующий раз неповадно было. А лучше действовать на опережение, чтобы заранее знали – с этим парнем лучше не связываться. Люди они звери, они силу чувствуют и дрессируются ровно так же, с помощью кнута и твердого слова.

Помнится, тогда брат накачивал меня перед дракой. Какой-то пацан из дома напротив спер мои вкладыши, а может не он вовсе, может наговорили злые языки. Но Михаил требовал свершить месть, и я пошел, полный уверенности, что по-другому нельзя. Схватил перепуганного пацаненка за грудки, повалил на землю, а ударить уже не смог: наотмашь, кулаком в лицо, как учил старший. Когда увидел сопли и слюни, когда увидел страх в чужих глазах, тогда и отпала решимость.

А вот у Мишки не отпала: за проявленную трусость зарядил мне кулаком в ухо, после чего звенело целый день. Сама ушная раковина распухла, приобретя малиновый оттенок, и напоминала внешним видом пельмень. Пришлось врать матери, что подрался с незнакомыми пацанами во дворе, потому как стучать и закладывать брат отучил еще раньше.

- Знаешь, как грабители жертву выбирают или хулиганы в классе, кого за лошка держать? У человека на лице написано, кто волк, а кто терпила. Хочешь вечно огребать и сопли на кулак мотать? Давай, вперед, платьице надень и с Катькой пупсиков на кровати раскладывать.

Воронова старшего знала и уважала вся пацанва в окрест, потому как брат беспределом не занимался, но авторитет свой держал, где словом, а где и делом. И коллектив сколотил крепкий из спортсменов, с кем в одной секции состоял. С ними же и в армейку ушел, из которой потом не вернулся. Остались лишь старые фотографии в альбоме и память, которая стиралась с каждым годом все больше и больше.

Периодически меня узнавали на улицах совершенно незнакомые парни. Подходили, смотрели оценивающе и выдавали свой вердикт.

- Да-а, далеко до брательника, хлипковат. Тот знаешь каким был?

Уж кому как не мне это было знать. Только злился в прошлом на подобную характеристику, а сейчас был с ней полностью согласен. Хлипковат, потому и использовали: и Майер, и певичка эта несчастная. Хотя почему несчастная, она-то как раз счастливая – из такого клубка умудрилась вырваться. Жизнь свою спасла и карьеру, а ты, Петька, в очередной раз угодил в задницу и еще непонятно как выбираться из нее будешь.

Я долго занимался самобичеванием, пока за окном окончательно не стемнело и не захотелось пить. Прошлепал босыми ступнями до стола и жадными глотками ополовинил пластиковую бутылку. Жидкость была теплой и неприятной на вкус, словно зачерпнул воды из металлической бочки, целый день простоявшей под жарким солнцем.

«Лечебная, с повышенным содержанием полезных минералов» – прочитал текст на обертке. Ну раз лечебная, значит можно и потерпеть.

После долго шарахался по пустой квартире, не зная, чем себя занять. Холодильник на кухне оказался пустым, в добавок ко всему отключенным от сети. В шкафчиках даже хлебных крошек не нашлось. Пришлось доедать остатки йогурта и раскрошившегося печенья в пачке.

Вернулся обратно, но ложится не стал, усевшись прямо на пол и обхватив тяжелую голову руками. Было совсем хреново, настолько, что становилось тошно от собственных мыслей. Но вот беда, не думать я не мог.

Альсон пришла, когда на улице зажглись первые фонари. Пискнула замком входной двери и скрылась на кухне. Добрых пять минут шуршала пакетами, а после прошла в комнату и забралась с ногами на кровать. Не произнесла ни слова, я лишь почувствовал тонкие девичьи руки, нежно обхватившие мою шею. В ноздри ударил знакомый аромат весеннего луга и свежего воздуха. Кожу привычно защекотали длинные волосы.

- Ты мне сегодня снилась или бред был… не знаю. Словно лежала под боком и сопела.

- Воронов, это был не бред. Кто еще за тобой присмотрит? И что значит сопела?

Пришла, ведет себя как хозяйка… Я целый день сидел взаперти, заботливо сцеживая ненависть, каплю за каплей. И вот теперь прорвало.

- Чего постоянно крутишься рядом?! Чего хочешь, любви, секса?! - проорал я, не сдерживаясь.

Над макушкой фыркнул невидимый ежик. И все, ушла злоба, словно и не было никогда. Осталась лишь бесконечная усталость.

- Любовь с тобой? Не смеши, Воронов. И секса твоего мне не надо, натрахалась вдоволь, на годы вперед, спасибо пап а .

- Тогда почему здесь?

- Потому что Мо попросил присмотреть за тобой.

- Лиана, я серьезно, почему?

Девушка замолчала, лишь крепче обхватив меня руками. Я почувствовал, как маленький носик ткнулся в затылок, обжигая горячим дыханием кожу.

- Я не знаю, - наконец прошептала она.

- Это не ответ.

- А тебе обязательно нужны ответы, отсортированные и разложенные по полочкам?

- Желательно.

- Тогда ответь, почему вечно возился со мной.

- Я не возился.

- Возился и еще как, на пару с Авосяном.

- Герб любит тебя.

- Не хочу про Герба слушать, - перебила меня девушка, – ты лучше за себя ответь.

- Может тоже люблю.

- Где-то очень глубоко в душе, - хмыкнула Альсон. – Воронов, я даже не уверена, что ты во мне девушку видишь. Иначе вздыхал бы томно и взгляды бросал украдкой, как на эту свою Ловинс. Хотя какая Ловинс, у тебя же теперь новая пассия появилась.

- Не надо, - прошу я.

- Что, Воронов, досталось от нее? В очередной раз разбитое сердце? Все, молчу-молчу, только не нервничай, в твоем состоянии это вредно.

Мы несколько минут просидели в полной тишине: я, в одних трусах на голом полу, и Альсон, льнущая и обнимающая сзади. В кои-то веки подобное соседство не раздражало, а странным образом успокаивало, позволяя избавиться от груза накопившихся мыслей. Я готов был сидеть так часами: не двигаясь, без единого слова. Только Альсон была другого мнения, она и нарушила первой тишину:

- Расскажи о своей сестре.

- Сестра, как сестра, чего о ней рассказывать.

- Мы с ней похожи?

- Ну да, она еще та заноза в заднице, - произнес я и тут же осекся, но было уже поздно.

- Права Анастасия Львовна, ты видишь во мне младшую сестренку, - задумчиво произнесла девушка. - Грехи свои замаливаешь, так принято у вас говорить? Признавайся, в чем провинился перед ней.

- Глупости.

- Нет, не глупости. Я чувствовала раньше, и сейчас чувствую… Ты даже за ручку меня водил, как старший брат, как должен был, наверное… Я именно так себе это и представляла. Помогал и защищал ото всех, как должен был настоящий брат. Когда про тебя думала, пап а совершенно не боялась. И даже не так больно было.