Артем Углов - Предел прочности. Книга четвертая [СИ]

Детские ручки, тянутся растопырив короткие пальцы. Из живота проступают контуры сморщенного личика, совсем не детского, больше похожего на уродливого карлика, с крючковатым носом и отвислой нижней губой. А еще глаза: не моргающие, абсолютно неподвижные, словно у игрушечного пупса. Только вот они не стеклянные, есть в них разум, чужой, непонятный и оттого пугающий.

- Не бойся, поздоровайся с ним. Скажи «привет» дяде Доктору.

Маленькая ручка тянется ко мне, словно малыш увидел знакомое лицо и теперь просится, чтобы его взяли. Ладошка мелькает совсем близко и я, другой «я» протягивает палец.

Вспышка боли, настолько резкая, что мутнеет в глазах, а рот открывается в безудержном крике. Мы оба орем, что есть мочи: я и другой «я». У этого ребенка, у этого гребаного карлика сработал хватательный рефлекс, только он не просто сжал мой палец, он стиснул его что есть мочи. Бездна… болит так, словно придавили руку холодильником или того хуже, хлопнули дверью с размаха.

Вскрикиваю и просыпаюсь. Перед глазами стоит лицо смеющегося брата, явно довольного удавшейся шуткой. Растянутый рот, сползший на плечи капюшон, обнаживший покрытыми струпьями череп, и адская боль…

Подношу руку к глазам, дабы убедиться, что с пальцем все в порядке. Вот он целехонький, сгибается нормально и следы гематомы отсутствуют. Облегченно выдыхаю и откидываюсь на мягкую подушку… Стоп, где это я?

Незнакомый потолок, яркий свет, пробивающийся из приоткрытых окон – высоких, двустворчатых. Лежу на большой кровати, полностью голый, если не считать легкого пододеяльника, забившегося в ноги.

Память с трудом избавляется от остатков утреннего кошмара, услужливо подкидывая воспоминания о прошедшем дне, а главное - ночи.

Юлия… Сколько часов мы провели вместе, трудно сказать. Все началось с игры на рояле, а потом мы целовались, обнимались и не заметили, как переместились в сторону постели. Девушка явно волновалась: едва заметно подрагивала и стыдливо прикрывала интимные места ладошкой. Я даже умудрился глупо пошутить по данному поводу, дескать в стольких оргиях участвовала, а со мной, как в первый раз. За что тут же получил пинок в бок и пожелание убираться, искать шлюх в другом месте.

Пришлось извиняться и затыкать свой глупый рот новыми поцелуями. Кажется, прощения я заслужил, по крайней мере ногой меня больше не били, в попытках скинуть с постели.

Круговерть из движений и стонов, вцепившихся в спину коготков, до боли, до красных отметин, а после мы лежали, потные и мокрые, откинувшиеся на мягкие подушки. Было невыносимо жарко и даже работающий кондиционер не спасал положения.

- Может все-таки вина? – ловлю на себе хитрый взгляд из-под прилипшей ко лбу челки.

- Лучше сока.

- Наш Малыш слишком мал для алкогольных напитков?

- Кто бы говорил. Это не я танцую в школьной форме перед дедушками.

Юлия в ответ шипит возмущенной кошкой.

- Еще и юбку задираешь.

- Под ней спортивные трусики.

- И попой крутишь.

Девушка пытается отомстить, обнажает белые зубки и впивается в мое плечо. Это трудно назвать полноценным укусом, скорее легкое покусывание, от которого становится только щекотно.

Я обороняюсь, делаю вид, что загнан в угол, а потом провожу встречный маневр. Подхватываю визжащую девчонку за талию, и аккуратно перекидываю через себя. Оказываюсь сверху и обезвреживаю острые зубки очередным поцелуем…

А потом мы просто лежим, и переводим дыхание, молча изучая друг на друга. Я не выдерживаю первым: поправляю сбившуюся челку девушки. Юлия странно реагирует на проявление заботы – дергается, и начинает спешно вставать с кровати.

- Так что на счет вина?

- Сока, - я настойчив. Не хочу напиваться, хочу провести ночь на трезвую голову, запомнить ее в мельчайших подробностях. Впитать всё до каждого вздоха, до мельчайшей капельки соленого пота, стекающего по виску. И Юлия поддерживает меня в моем выборе, наполняя стаканы персиковым напитком. Фруктовый вкус потом еще долго будет преследовать, застряв в зубах нежной мякотью, сопровождая поцелуи и жаркие объятие.

С каждым разом, становилось лучше и лучше. Сама собой исчезла застенчивость, ушла робость, а следом за ней пропала и мелкая дрожь. Я смотрел в глаза Юлии и не видел в них былого напряжения, только блеск азарта, возбуждения и… И было что-то еще, куда более важное, потаенное, укрытое в самой глубине. Я чувствовал это, когда ловил на себе взгляд внимательных карих глаз. Ловил и не мог понять, хотя очень старался.

Это неизвестное тянуло к себе мощным магнитом, заставляло прижиматься к девушке раз за разом, согревая сердце и душу жарким огнем. Хотя, казалось бы, куда жарче – семь потов сошло. Но мне было все мало: хотелось погрузиться с головой в давно забытые чувства, впитать острые ощущения каждой клеточкой тела, каждым атомом, каждым нейтроном.

Страсть и нежность, нежность и страсть, а еще безграничное доверие, что было ценнее всего. Кто бы мог подумать, что Юлия Кортес Виласко окажется такой… такой… Я принимал ее за очередную хищницу, искушённую богемным образом жизни: что ей парень из дикого мира - игрушка на один зубок, а по факту столкнулся с напрочь зажатой и закомплексованной девчонкой, которую чтобы расшевелить, еще нужно постараться. Деревянные мышцы, неловкие движение, и сведенные в тонкую ниточку губы – вот не полный перечень того, с чем пришлось иметь дело. А еще глаза, которые смотрели куда угодно, только не на меня.

По началу даже растерялся, не зная, как подступиться, да и опыта не имелось в подобных делах, если честно. Что Кормухина, что Валицкая, были дамами искушенными: прекрасно знающими, чего хотели и главное - как этого добиться. Здесь же шел буквально на ощупь, по непроторенной дорожке, шаг за шагом, осторожно продвигаясь вперед.

В какой-то момент не выдержал, и аккуратно прикоснувшись к подбородку девушки, попытался заглянуть в глаза.

- Эй, все будет хорошо. Ты мне веришь? - прошептал слова, и увидел знакомый взгляд, тот самый... Бездна, что тогда творилось вокруг: шум, гам крики, а Юлия лежала на асфальте и смотрела, смотрела на меня, не отводя глаз. Даже когда Мангуст поднял тело девушки на руки, она продолжала оборачиваться, словно держалась за тонкую ниточку, связывающую нас. А потом подбежал здоровенный Секач, и заслонил собою все – Юлию, паникующую толпу, небо.

- Просто верь, - я продолжал нести чепуху, банальности, которые при других условиях могли лишь вызвать улыбку. Не придавал особого значения смыслу, только тон и тонкая ниточка, которую девушка подхватила. А дальше все пошло само собой, закрутилось, завертелось и нас уже было не остановить.

Оставался только один вопрос - что с тобой не так, Юлия Виласко? С тобой же явно что-то не так?