Игорь Давыдов - Viva la Post Mortem, или Слава Послесмертью [СИ]

Впрочем, девушка была и не против. Для неё стало делом чести найти то самое, фамильное оружие. Не могла настолько ценная вещь попросту взять и испариться: обнаруживший её в любом случае озаботился бы перепродажей. И крайне маловероятно, что он додумался бы заняться поисками покупателя где-нибудь за пределами Праги и её окрестностей. Челядь, как правило, глупа и ленива.

Палочку своей бабушки Жаки не спутает ни с чем. И уже не важно, каковы будут оправдания покупателя и нового владельца. Девушка спустит с него шкуру и оставит так доживать свой век. А затем найдёт и самоубийцу, что додумался закрысить вещи, очевидно принадлежавшие кому-то из шляхты, а не отнести в бюро, которое тщательно каталогизирует подобные находки.

Однако для текущих целей француженки было достаточно даже такой дешёвой поделки. Один взмах палочки сорвал с петель заднюю дверь магазина, делая доступными внутренние помещения для содержимого мусорного контейнера, который Жаки подхватила телекинезом и с размаху запулила в сторону открывшегося проёма. Девушка даже не пыталась приглушить громкий грохот металла о бетон. Пусть местная челядь подойдёт к окнам и выглянет! Пусть посмотрит, как шляхта исполняет их мелкие мечты о мести, высыпая вонючий мусор прямо в коридоры магазина, который они, каждый день обоняя эту мерзкую вонь, не могли не ненавидеть!

Госпожа желала продемонстрировать свою власть. Именно этим Жаки и занималась. Демонстрацией. А какой толк в демонстрации, которую никто не увидит?

Убедившись, что всё содержимое мусорки, что недостаточно сильно прилипло к металлическим стенкам, перебралось во внутренние помещения недобросовестного торгового предприятия, девушка с размаху ударила контейнером об асфальт, частично сминая его, а затем добавила ещё пару бронебойных заклинаний, превращая помойку в дуршлаг-переросток.

Однако, поймёт ли администрация намёк? Или просто сочтёт дуростью сумасбродной француженки? Пожалуй, следовало сделать послание более ясным.

Жаки взмахнула палочкой, зажигая на её кончике крайне чадящий маленький огонёк, а затем подошла к стене. Она использовала магическое оружие, как перо, чтобы выжечь на бетонном хосте манифест. Короткий и хлёсткий.

“Свиньи не должны работать в человеческих условиях.”

И в этот момент некромагичка услышала громкий одобрительный выкрик. Он был столь неожиданным, что француженка невольно подскочила на месте, однако, обернувшись в сторону источника шума, она увидела лишь сухонькую сгорбленную бабульку в окне первого этажа. Судя по тому, что чёрный, с ярко-белым ухом кот, сидевший на подоконнике рядом с ней, даже не отвлёкся от вылизывания своей шкуры, услышав громкий скрипучий голос хозяйки, ему подобный шум был отнюдь не в новинку.

— Так их! Свиньи они! Самые настоящие свиньи!

Сразу следом за криком последовал рёв мотора, возвещающий о том, что обруганный недавно водитель поспешил оказаться подальше от дворянки, способной проявлять своё недовольство методами куда как более радикальными, чем подчёркнуто-детское сюсюканье со взрослым детиной.

И хоть одобрение со стороны бабульки и было приятным — как приятно вообще любое одобрение твоих поступков — сам её голос чрезмерно раздражал.

— Громкость убавь, старуха! — курс госпожи предполагал милосердие в поступках и методах, но не дружелюбие в словах.

В конце концов, челядь способна слишком быстро сесть на шею, заметив излишнюю доброжелательность со стороны власть имущих. А ресурсы слечны Глашек не бесконечны. Жаки приблизительно представляла, денежные суммы, которыми могла оперировать Лешая, на основании того, какими финансовыми потоками ворочал Сковронский.

Скромненько. Крайне скромненько.

Но простолюдины не любили слушать оправданий от сильных мира сего. Они искренне верили, что если их хотелки перестали удовлетворять, значит делают это исключительно из вредности и личного желания сделать их жизнь хуже.

Челяди лучше привыкнуть, что шляхта от них всё время чего-то требует и время от времени дарует что-то с барского стола. Низшие классы не знают ничего, кроме крайностей. А потому и дворянству стоит выбирать официально декларируемый курс именно исходя из этих предпосылок.

— Лучше скажи, ты тут староста?! — задала вопрос Жаки.

— Стара я уже старостой быть, — весьма добродушно ответила бабуля. — Да и много ли женщин-старост вы, юная госпожа, видели?

— А вот это уже не твоего ума дело, — некромагичка пригрозила собеседнице пальцем, не выпуская из рук волшебной палочки. — Смысл мне говорить с тобой? Мне главный нужен.

— Так все старосты на встречу с Лешей пошли.

— На встречу с Лешей, да? — француженка упёрла кулачок в бедро. Взгляд голубых глаз девушки скользнул по разукрашенным стенам в сторону, где она в последний раз видела госпожу. — Я могла бы и сама догадаться.

5.

К моменту возвращения Жаки слечна Глашек уже успела встретиться со старостами и ещё парой человек, среди которых француженка узнала мужчину, который, вроде как, являлся кем-то вроде бригадира местных работяг, ответственных за приемлемость внешнего вида района в глазах шляхты.

И когда госпожа только успела? Жаклин же не было всего несколько минут. Наследница рода Кюсо даже ощутила себя потерявшейся во времени. Словно бы какая-то аномалия украла у неё добрых полчаса жизни.

— Ещё раз повторяю, — увещевал взбудораженную челядь Воржишек. — Командующий состав в участке сейчас полностью перетряхивается. Считайте, что у вас, в принципе, старый участок закрыли и на его месте построили новый. То, что раньше на ваши заявления не реагировали уже ничего не значит. Всё. Старого шефа уволили. Сейчас работа налаживается заново.

— То есть, нам теперь про всё, что было, взять и забыть? — возмущался долговязый лысеющий мужичок с узким носом, похожим на кусок речной гальки.

— Да, — решительно отрезала слечна Глашек, не отвлекаясь от поглаживания выползшей уже наконец из-под одежды, изумрудной змеюки. — Меры против того, на что вы сейчас жалуетесь, приняты. Подавайте новые заявления. Смотрите, как выполняется работа. Вернёмся к этому вопросу, когда он будет иметь смысл, или я прямо сейчас разворачиваюсь и ухожу: я не для того хотела встретиться со старостами, чтобы переливать из пустого в порожнее.

Рептилия в руках госпожи чуть повернула голову. Словно бы ей было дано понять, о чём идёт разговор, и именно поэтому она теперь неотрывно смотрела на долговязого своим неморгающим взглядом: осуждала.

— У нас в доме отключили газ и воду, — воспользовался моментом другой староста. Добродушного вида дедуля, опирающийся на клюку, которая, по всей видимости, была ему не особо-то нужна. — С колонки набираем и вёдрами таскаем, как в XIX веке.