Игорь Давыдов - Viva la Post Mortem, или Слава Послесмертью [СИ]

— Войны? — в один голос вопросили Тришка, Линда и Цици.

— Её самой. По сути, Первой Мировой Форгерийской Войны.

— Так, госпожа, откуда такие мысли? — прищурилась слечна Мартинес-Видок. — Вроде как, вас совсем недавно вытрезвляли, так что, для пьяного бреда ещё рановато.

— Я что, одна понимаю, к чему ведёт открытие заклинания Презоркого Ока?

— Это того, что обеспечивает оперативное реагирование на любую атаку глобального уровня? — переспросила Линда. — Отчего же? Знаменито. Как русские его открыли, так тут же хвастаться начали, что теперь им под силу всю территорию своей необъятной защитить от проклятия любой мощи, не вкладываясь в постоянное поддержание щитов и не полагаясь лишний раз на данные разведки. Вот только формулу у них из-под носа в первый месяц стащили, и теперь любая страна, кроме совсем уж никчёмных, столь же хорошо защищена от локального Армагеддона, сколь и Российская Империя.

— Вот в этом-то и проблема, — с тяжёлым вздохом Фортуна выложила на поле брани очередную карточку существа. — Ушла в прошлое доктрина взаимного уничтожения, которая до недавнего времени вынуждала ЕССР тратить силы на внедрение агентов и развал вражеских государств изнутри. На самом деле, я даже удивлена, что мы столько топчемся на пороге войны, не решаясь переступить его.

— Как по мне, ты преувеличиваешь, — хмыкнула Тришка. — Войны были и раньше. До открытия Презоркого Ока. Да, обороняться от проклятий массового поражения было сложней, но не невозможно. И ни разу на моей памяти не случилось войны, которую все в один голос с чистой совестью могли бы назвать мировой.

— В том-то и дело, — подняла палец слечна Штернберк. — Вспомни войны эпохи Армагеддона. Все они были либо весьма сдержаны, либо велись против заведомо не способного дать массированный залп магических башен противника. Страны-участницы старались избегать эскалации конфликта, ведь если конфликт слишком разрастётся, количество направлений, которые требовалось покрыть разведке, чтобы предсказать нанесение мощного магического удара, возрастало в геометрической прогрессии.

— И, по твоему мнению, все государства, что столь активно копили военную мощь, сейчас сидят и ждут возможности не просто поиграть мускулами на публику, но и вгрызться зубами в глотку своих давних друзей? — подняла бровь Тришка. — Но что же их тогда сдерживает? Уже почти десятилетие прошло с тех пор.

— Не знаю… честно, не знаю, — сокрушённо покачала головой Фортуна. — Может, просто до сих пор не нашлось достойного повода? Не было искры, которая подорвала бы эту бочку с порохом, на которой мы до сих пор сидим? В конце концов, падение Пруссии, последний достаточно громкий конфликт, произошло прежде, чем формула Презоркого Ока стала доступна широкой публике.

— Кстати, я слышала легенду о том, что секрет этого заклинания из русских магических лабораторий был украден не за счёт сложной агентурной работы, а лишь благодаря идейному учёному, который попросту выложил его в Интернет, — хитро прищурилась Цици.

Вероятно, она хотела развеселить госпожу, но эффект её слова имели абсолютно полярный.

— К Глашек этих доброхотов! — раздражённо рыкнула Фортуна.

Она с размаху швырнула все свои карты на игровое поле и закрыла лицо руками.

— К Глашек… хтоновы идиоты, верящие, что если у людей отнять оружие, они перестанут друг друга убивать? Эти дурацкие пацифистические песенки, в стиле “сомнений нет: везде, где брат стреляет в брата, повинен тот, кто братьям выдал автоматы”. Им просто в голову не приходит, что не будь у братьев причин друг друга убивать, то огнестрел в их руках никогда не оказался бы направлен в сторону родственника.

— Госпожа, вам нельзя сейчас грустить, — осторожно коснулась плечика слечны Штернберк камеристка. — Вы же знаете правила: никаких грустных тем, когда вы выпиваете.

— И тебя к Глашек, Ценуса! — отмахнулась Фортуна. — Ты хоть понимаешь, что этот радикальный пацифист, желая спасти мир от войн, на самом деле погрузил его в пучину хаоса?

— Но ведь ещё ничего не произошло, верно? — служаночка начала невозмутимо поглаживать хозяйку по спине. — В Форгерии много попаданцев из поздних эпох, где было известно об ужасах мировых войн. Некоторые ведь даже прибыли из постапокалиптических миров. Они оставили великое множество трактатов и предупреждений. Что если лидеры государств окажутся достаточно мудры, чтобы не ввязываться в эту кровавую бойню?

— Не переоценивай человеческий интеллект, — с уст госпожи сорвался нервный смешок. — Люди склонны бороться со следствиями явления. Не с причинами. Но… пожалуй, ты права… права… смысла в этом всём просто никакого. Что изменится, если я буду сидеть в своём будуаре и жалеть себя, дуясь на весь мир?

Подчинённые в один голос хихикнули. Абсолютно каждая уловила эту несложную игру слов, ведь они ещё в детстве выучили французский, а оттого знали, что “boudoir” не просто так созвучно с французским же “bouder”, переводившимся на богемийский именно как “капризничать” или “дуться”. И было не столь важно, действительно ли они оценили юмор или же повиновались рефлексу, обязующему их смеяться над каждой шуткой госпожи.

— А давайте отправимся на охоту?!

5.

Это было, пожалуй, самой лучшей идеей из тех, что приходили слечне Штернберк в голову со времён попытки завербовать Глашек в те времена, когда та ещё была “никем”.

Фортуне однозначно требовалось “проветриться”. Покинуть на время душную Прагу. Вдохнуть полной грудью свежий деревенский воздух. Забыть на время обо всех проблемах. О сумасбродном ректоре, оскандалившемся своим избыточным вниманием к безродной. О нелюдимой мнительной Лешей. О зарабатывающем на картофеле с кровью некромагов Даркене. О занудных лекциях. О самолюбовании профессора Цукера. О…

Обо всём.

Лишь дорога, четыре послушных спутницы, да одна единственная цель. Самая интересная добыча из тех, что когда-либо знал любой из возможных миров.

Человек.

И не просто человек, а человек, знающий, что на него идёт охота. Человек, компетентный в вопросе поиска других людей. По крайней мере, достаточно компетентный, чтобы избавиться от кредитки и сим-карты прежде, чем Стенающая Роща встретила своё первое утро в Форгерии.

По первости, очнувшись ото сна в мчащейся по шоссе машине и оторвав голову от бёдер Ценусы, послуживших госпоже подушкой за неимением более удобной альтернативы, Фортуна даже пожалела о принятом во хмелю решении немедля отправиться на поиски беглого Полыня Смолара, но затем, спустя пару часов в дороге, ощутив непривычную лёгкость и свежесть мозга, избавленного от необходимости решать уже тысячу раз опостылевшие задачи, осознала, насколько же сильно ей этого не хватало.