Ким Робинсон - Министерство будущего [litres]

Однажды один из беженцев в парке на восточной стороне моста оказался больным и упал – видимо, в обморок. Упавшего быстро окружила маленькая толпа, Фрэнк с бешено бьющимся сердцем тоже подошел, надеясь чем-нибудь помочь. Похоже, ни у кого не оказалось с собой сотовых телефонов, или они просто боялись ими пользоваться. Фрэнк подошел к маленькой телефонной будке на мосту, нажал кнопку вызова местной службы 911, попросил по-немецки о помощи, потом стал ждать чуть в стороне, от волнения ощущая такую тошноту, что сам едва держался на ногах. Когда прибыла машина «Скорой помощи» со своей странной европейской сиреной, группа вокруг больного человека мгновенно рассосалась. Врачи неотложки подошли к упавшему, за ними – пара полицейских, на этот раз две женщины, последние беженцы тоже скрылись, на месте остались лишь пострадавший и Фрэнк. Он жестом подозвал полицию. Одна из женщин-полицейских поднесла сканер к лицу лежащего, сделала снимок и прочитала результат. Возможно, под кожу беженцу раньше ввели РЧИД-датчик, который читался сканером.

Офицер со сканером взглянула на Фрэнка, выпрямилась и, повернув прибор в его сторону, сделала приглашающий жест свободной рукой.

Вторая бросила «Nei» – «нет» по-швейцарски. Та, что со сканером, отвернулась к лежащему. Фрэнк признательно кивнул женщине, остановившей свою коллегу, и, когда медики погрузили больного на носилки, пошел прочь, ежась на холодном сером ветру.

Другое дело летом. Какая-то организация – может, Красный Крест, а может, Красный Полумесяц, – ставила в западном парке у моста палатку с открытой боковиной, готовила и раздавала беженцам бесплатную еду. Поваров совершенно не интересовало, кого они обслуживают, люди по обе стороны раздаточного стола сохраняли анонимность. В жаркие душные дни Фрэнк едва сдерживал приступы, но старался не обращать внимания и помогать, чем сможет: накрывать на стол, убирать. Он не участвовал в раздаче еды и не смотрел на едоков. Картина была ему слишком знакома, от нее веяло жаром. У него не было ни малейшего желания идентифицировать свои ощущения. Фрэнк смотрел из-под полога палатки на Цюрих – камни, деревья, синь и белизну. Вдыхал запах жареных колбасок и пива, аромат красной герани. Рассматривал бесстрастный средневековый угол ратуши в верховьях реки за липами, куда едва доставал взгляд. Холодная северная страна, хладнокровные, здравомыслящие люди; и взгляд, и мысль натыкались на холод.

С людьми, ищущими здесь защиты, все обстояло иначе. «Fremdenkontrolle», отдел учета иностранцев, подсчитал, что в пределах страны проживали пять миллионов урожденных швейцарцев и три миллиона иноземцев. Это соотношение, одно из самых диаметральных во всем мире, вызвало в Швейцарии пополнение рядов правых антииммигрантских партий, теперь эти партии занимали больше десятка мест в Федеральном собрании, в котором доминировала ШНП, Швейцарская народная партия. Швейцария насчитывала около тридцати политических партий, все правящие коалиции в федеральном правительстве создавались формированием большинства за счет альянсов между партиями центра; партии справа и слева от центра, как и более радикальные с обеих сторон, попросту боролись за отдельные места. ШНП долго удерживала господство, однако после великой жары растеряла популярность. Она еще была сильна в правительствах кантонов, однако в последние годы кантоны передали многие властные функции федеральному правительству в Берне. Не все, конечно, но когда дело касалось общенациональных вопросов вроде проживания иностранцев, федеральное правительство обычно добивалось своего. В итоге в среде противников иммиграции накопилось много подспудного недовольства. Они считали, что их страна «захвачена», а они ничего не могут с этим поделать, по крайней мере на уровне политиков.

Возможно, такие же процессы шли в других местах. Фрэнк, завидев небольшую стайку явных иностранцев, выходцев с глобального юга или Балкан, в той части города, где к ним могли приставать, заговаривал с ними по-английски и шел рядом. Пару раз это помогло избежать неприятностей. Смешанность группы по этническому признаку смущала расистов, увидев белого мужчину в компании с темнокожими людьми, они не решались подойти. Если темнокожий появлялся в компании швейцарской женщины, это их бесило, хотя такое случалось на каждом шагу. Однако белый мужчина, идущий с группой цветных, выглядел иначе; даже самые оголтелые расисты задумывались, прежде чем дать волю гневу; это позволяло выиграть время, и, если шагать быстро и не сходить с хорошо освещенных улиц, то есть любых, кроме переулков Нидердорфа, уловки обычно хватало для того, чтобы избежать нападения, хотя вслед нередко летели восклицания на местном гортанном диалекте, не предназначенные для иноземных ушей. Фрэнк сопровождал беженцев при каждой возможности.

Однажды он заметил на мосту группу молодых парней-швейцарцев, глазеющих на кухню-палатку. Хотя стояла жара, воздух потемнел, над головой сгущались тучи, назревала гроза. Гроза обещала принести облегчение. Но пока что духота только усиливалась.

На плитку вокруг палатки начали шлепаться большие жирные капли. Внезапно дождь хлынул как из ведра, в этот момент молодые швейцарцы с криками устремились в атаку на палатку. Они не делали различия между помощниками и посетителями, люди падали на землю, в воздухе летали кровавые брызги. Увидев это, многие беженцы, кипя от ярости, бросились на обидчиков. У палатки закипела круговерть – удары, толчки, вопли. Отбегавших в сторону швейцарцев валили на землю, отработанными на футбольном поле ударами били ногами по спине. Швейцарские хулиганы поняли, что отступать придется лицом к наседающим беженцам – по крайней мере, пока не получится оторваться. Некоторые из них перебежали на другую сторону улицы прямо перед носом трамвая. Вагон, скрежеща тормозами, проехал мимо, на мгновение скрыв их из виду.

Потом были промокшие люди, стоны, плач, кровь под ногами и на столах, на которые клали раненых, чтобы не оставлять их на холодной мокрой земле. Прибыла полиция, кучки дрожащих горластых людей окружили полицейских, спеша поведать историю злодейского нападения. Целый час группы полицейских переходили от одного человека к другому, Фрэнк, возмущенный увиденным, тоже не уходил. Он жаждал дать показания. Полицейские сканировали каждого свидетеля. Когда очередь дошла до Фрэнка, они сделали то же самое и удивленно переглянулись. Один из них показал сканер коллегам. Те окружили Фрэнка кольцом.

– Прошу прощения, – сказал один из полицейских по-английски. – У нас ордер на ваш арест. Следуйте за нами.

Плач младенцев на рассвете. Уже жарко. Люди хотят есть. Солнце над холмами – как взрыв бомбы. Жар ощущается кожей. Главное, не смотреть в ту сторону, иначе ослепнешь на все утро. На западной окраине мира разбегаются тени. Так будет продолжаться до тех пор, пока на пути яркого света не встанет крыша палатки – часов в девять. К этому времени шевелиться станет слишком жарко. Лучше потеть, чем не потеть. К поту прилипает пыль, на коже появляются грязные ручейки. Душ только в субботу – очередь в этом месяце. Как хочется под душ.