Сергей Юрьев - Шанс милосердия [litres]

В тот же миг облака расступились, и внизу обнаружилась широкая площадка, поросшая пожухлой травой, посреди которой возвышались стальные конструкции причальных мачт, а чуть поодаль от них, возле длинного деревянного барака, кучковалась небольшая группа людей. Тут же стояли автомобиль с открытым верхом и две брички, запряжённые парами лошадей. Ни толпы народа, только что обещанной Великим саганом, ни оркестра, ни почётного караула, ни детей, готовых вручать цветы почётным гостям…

– Что?! – У Нимруда отвисла челюсть, и он несколько растеряно принял из рук стюарда кулёк со льдом, поспешно приложив его ко лбу. – Я ничего не понимаю! Где все?! – обратился он к капитану, но тот только развёл руками, давая понять, что вопрос явно не по адресу.

– Успокойтесь, Ваше Высокопревосходительство, – попыталась успокоить его Флора, которая испытала некоторое облегчение оттого, что ей не придётся в этом платье, траурном и вызывающе откровенном, шествовать вдоль шеренги почётного караула, находясь под прицелами взглядов многочисленных зевак. – После приземления наверняка всё выяснится.

– Вопиюще нарушение традиций! – возмущённо заявил Нимруд. – А если это… – Он замолчал на полуслове, но всем, кто при этом присутствовал, было совершенно ясно, что он имел в виду.

То, что его встречают не по чину, могло означать, что люди, ожидающие внизу, прибыли сюда, чтобы арестовать сановника или того хуже – ликвидировать. Во втором случае опасность грозила не только Великому сагану, но и всем, кто его сопровождал, включая экипаж воздушного судна. Ночная Стража предпочитала действовать тихо, и свидетели были никому не нужны. Так что, продолжение спуска прошло в гробовой тишине, которую нарушал только шелест лёгкого ветерка. Едва дирижабль причалил к мачтам, матросы закрепили фалы, подали трап. Если бы на земле собирались арестовать сановника, то немногочисленные встречающие сами поднялись бы на борт, но они терпеливо и почтительно ждали внизу, выстроившись полукольцом, и это давало сановнику повод надеяться на благополучный исход.

– Флора, милая… – Нимруд осторожно взял её за локоть, и она почувствовала, как дрожат его пальцы. – Не откажи в любезности. Сходи – узнай, в чём там дело.

– Больше некому? – поинтересовалась Флора, искоса глянув на выстроившихся вдоль фальшборта секретарей и охранников.

– Любой из них, – Нимруд склонился к её уху и перешёл на шёпот, – при первой же возможности наплетёт обо мне таких небылиц, что останется только повеситься. Я доверяю только тебе.

– Разве я давала повод себе доверять? – поинтересовалась Флора и, оставив Великого сагана в полном смятении, не спеша двинулась вниз по трапу.

Ей и самой не терпелось узнать, почему местные власти пошли на столь вопиющее нарушение протокола, которое могло иметь для них серьёзные последствия – вплоть до снятия с постов чиновников высокого ранга. Уж в чём-чём, а в кадровых вопросах у Великого сагана было достаточно полномочий, чтобы наказать всех подряд. Но она спускалась медленно, боясь зацепиться за что-нибудь полами своего платья, которое, хоть и было стыдно в этом признаться, ей нравилось.

Едва Флора сошла с последней ступеньки на забетонированную площадку, от группы встречающих отделился человек в синем форменном кафтане и поспешно подошёл к ней.

– Простите-извините… А вы кто? – спросил он, часто моргая.

– Я?! – Флора изобразила крайнее недоумение. – Я – вдова героя Ниноса Озириса, прибыла на церемонию открытия памятной стелы защитникам Дибальта.

– Да! Конечно… – Он так же шустро метнулся к своим коллегам и что-то быстро нашептал чернобородому толстячку, который, выслушав его, торопливо зашагал навстречу гостье.

– Простите, госпожа Озирис. – Он смущённо теребил бороду и избегал встречаться с ней взглядом. – Позвольте представиться. Ияр Шушан, рища канцелярии бел-пахати округа Дибальт.

– Почему не прибыл сам бел-пахати? – сурово спросила Флора.

– Простите, госпожа Озирис, но у нас произошла трагедия. Страшная трагедия… Я должен доложить Великому сагану.

– Говорите мне. Я передам.

– Прошлой ночью враг варварски обстрелял ракетами Харран. Десятки тысяч погибших. Старики, женщины и дети. В основном… Да. Все отбыли туда. И шурты, и сотрудники гражданских служб, и тыловые воинские подразделения. Бел-пахати отправился также, чтобы лично организовывать спасательную операцию.

– Ясно… И что нам прикажете делать?

– Я? Прикажу? – искренне изумился чиновник. – Я лишь могу передать. Да. Только передать. Пришла телеграмма из канцелярии Его Величества, да живёт он вечно. Предписание. Вот. – Он подал Флоре помятый лист бумаги с наклеенными ленточками из телеграфного аппарата.

«Срочно. Секретно. Именем Его Императорского Величества, да живёт он вечно. Великому сагану провинции Кетт предписывается немедленно со всей свитой отправиться в район города Харран, посетить место событий и выступить там перед представителями прессы с гневным осуждением варварского обстрела войсками Федерации мирного города. Принять на борт „Владыки небес“ группу журналистов и фотографов. Церемонию открытия памятника героям обороны Дибальта провести после выполнения миссии в Харране. Рища по особым поручения второго отдела канцелярии Его Императорского Величества Саргон Чори».

– Хорошо, я передам. – Сейчас ей владели сложные чувства. С одной стороны, она чувствовала облегчение от того, что церемония откладывается, а значит, у неё больше времени, чтобы всё обдумать. С другой стороны, внушало ужас то, что стало причиной этой отсрочки. Хотя зачем противнику уничтожать мирный город, который он, судя по сводкам Имперского радио, оставил совсем недавно и наверняка рассчитывает вернуть себе? Может быть это очередная «утка» официальной пропаганды, а на самом деле нет никаких жертв и никаких разрушений? Она уже привыкла не верить никому и сомневаться во всём, что слышит, читает и даже видит собственными глазами, потому что сама реальность казалась извращённой, искажённой и абсурдной. И труднее всего делать вид, будто считаешь, что всё нормально, всё логично, всё правильно.

– Позвольте… – Из-за спины к телеграмме протянул руку рабб-илпа, который спустился следом за ней. Он прочёл текст, шевеля губами, глянул исподлобья на чиновника и спросил: – И сколько их, этих журналистов?

– Вместе с прислугой, носильщиками и ассистентами – сто пятьдесят два, – с готовностью ответил тот. – Все к погрузке готовы.

– Никаких слуг, носильщиков и ассистентов! – решительно заявил капитан. – Пусть сами своё барахло таскают. Приму на борт только двадцать человек. Иначе рискуем навернуться.

– Но…