Дэвид Вонг - Что за чушь я сейчас прочитал? [litres]

Честити бросила встревоженный взгляд на Эми, потом на телефон – то есть на нас.

– Что ты такое говоришь, милый?

– Может быть, настоящий Майки все еще в Забава-Парке. Может, вам сходить проверить?

– А где этот Забава-Парк? – спросила Эми.

– Вы и так знаете, где. Если только вы не про ту грудастую девчонку.

– Мы выйдем на минутку, – сказала Честити.

Честити и Эми встали, и именно в этот момент Собак впервые заволновался. Но не из-за Майки – он ни за что не желал покидать комнату. Он лаял и рычал на Эми – даже куснул ее, когда она пыталась схватить поводок. Но стоило ей отступить, и он тут же успокоился. В итоге она просто оставила Собака в номере. Наверное, попытайся Майки ударить его или сделать другую гадость, нам пришлось бы броситься псу на помощь, пусть из него и вышел дерьмовый помощник. Минуту спустя Честити и Эми уже сидели в джипе.

– Понимаете, о чем я говорила? – спросила Честити.

– Допустим, это подменыш, – ответил я. – Тогда главное в том, что ваш сын так и не нашелся – и если он правда в «Моем Глазу», то я не понимаю, куда…

Честити покачала головой:

– Нет.

– Я знаю, это просто в голове не укладывается, но мы видели…

– Нет, тут дело куда серьезнее. Гораздо серьезнее.

– Если у вас есть какие-то догадки, мы их с радостью выслушаем.

Честити смотрела через лобовое стекло на ряд дверей, выкрашенных в красный, желтый и синий цвета. Наверное, предполагалось, что отель будет выглядеть празднично, но вместо этого он походил на унылый заброшенный цирк.

– Однажды я прочитала об одном паразите, крошечном круглом черве. Он размножается с помощью птиц, у зараженных полно его яиц в помете. То есть, понимаете, главная задача паразита – в том, чтобы забраться внутрь. И вот что он делает. Он заражает муравья . Затем заставляет его раздуться, стать большим и красным, точь-в-точь как ягода. Потом червь берет под контроль его мозг, заставляет взобраться на дерево и сидеть там среди других ягод. Птица прилетает и съедает муравья, думая, что это ягода.

– Не понимаю, к чему вы клоните, – сказал я.

Честити пристально смотрела в окно гостиничного номера, полностью скрытого от взгляда за задернутыми занавесками.

– Когда Майки похитили, я сразу вспомнила, как два года назад, на его шестой день рождения, повела его в «Пиццу-цирк». Я вспомнила, как он испугался клоунов из стеклопластика, которые у них по стенам висели, и мы ушли оттуда раньше, чем я думала. Отвезла его домой и вместо пиццы приготовила ему сэндвичи с жареным сыром. Он их обожает. Мы сидели на диване и смотрели телевизор: тот мультфильм, где Крис Рок зебру играет, где еще звери пытаются сбежать из зоопарка. Кажется, я громче него смеялась.

Она замолчала и продолжила пристально смотреть в окно. Мы ждали, что она закончит рассказ, но она лишь смотрела. Мне показалось, что занавеска дернулась, будто Майки украдкой поглядывал на нас.

Наконец заговорила Эми:

– Два года назад? Тут что-то не так, «Пиццу-цирк» разграбили и разнесли во время прошлых беспорядков. Они потом так и не открылись снова.

Честити лишь кивнула:

– У меня нет сына. И никогда не было.

– Да быть не может… нет, – сказал я. – Час назад вы были абсолютно уверены, что есть.

Она рассеянно кивнула.

– И я все помню. Целых восемь лет воспоминаний. Но если хорошенько подумать, в них нет никакого смысла. Все плывет, размывается. У него нет своей комнаты в трейлере, это можно списать на уничтоживший мой дом пожар. Но у него и одежды нет, игрушек.

– Но… как же вы этого не заметили? С первой же секунды.

Она покачала головой.

– Вы видели шоу про барахольщиков? Людей, которые забивают все доверху хламом так, что даже из одной комнаты в другую не пройти? Родственники пытаются их образумить, но они просто не видят мусора, их не убедишь, что что-то не так. В мозгу словно слепые пятна появляются, мы не замечаем очевидного. У меня есть двоюродный брат, который весит шестьсот фунтов, но стоит мне приготовить еду, как все мысли о нем улетучиваются. А потом я узнала об этом паразите. Этот маленький червяк просто убеждает муравья, что всегда сидел у него внутри, что ползать по дереву, среди ягод, – его любимое занятие. Хотя все его инстинкты кричат, что это самоубийство.

– Но ведь люди – не муравьи , – возразил я. – Вы заявляете, что эта тварь просто появилась рядом и внушила, что у вас есть сын, внедрила тысячи воспоминаний о том, что происходило годы назад. Как такое вообще возможно?

– Наши воспоминания – это клеточные структуры в мозгу, – сказала Эми. – Процедура та же, что и с муравьем, только немного сложнее.

– Трахакан, – произнес Джон. – Мы все чувствовали, как он пытается влезть к нам в память. Он не просто выглядел как сотовый телефон, а заставил нас думать, что это именно он. Так что похоже на правду.

– И что еще хуже, – добавила Эми, – похоже, собака их все-таки не чует. Если мы точно уверены, что этот Майки – один из них…

– Да ну, он уже не в первый раз ошибается, – ответил Джон. – Он с ног до головы обнюхал того одержимого плюшевого медведя, которого я выиграл на Осеннем фестивале. И все равно продолжил его трахать.

– Ты это вообще о чем? – спросила Эми.

– Ты что, не помнишь медведя? Я тогда еще жил в квартире на…

Эми схватилась за голову.

– Боже мой. Ты думаешь, Собак с тобой уже сто лет живет.

– Э-э… Чего? – спросил я.

Эми откинулась на спинку сиденья.

– Я этого пса сегодня в первый раз увидела. Думала, Джон в догситтеры записался.

Я уставился на дверь номера.

– Нет . Это ведь… нет. Это же Собак. Они ведь и с Молли не ладили. И он как-то раз сжевал одну из твоих сандалий.

– Ни одна собака никогда не драла мою обувь.

Занавеска за окном мотеля снова дернулась.

– Нет, это ведь… – начал Джон, – это тебе они мозг прополоскали. Тебе, а не нам. Я вот все помню. Это пес Марси, она оставила его мне, когда мы расстались – у ее соседки по комнате аллергия. Много лет назад, в тот год еще зима была суровая и… еще куча всего случилась.

– Да, наверное, Эми просто ошиблась. Опять . – Я посмотрел на нее. – Помнишь, как несколько недель назад к нам ворвались плащеносцы? Они еще ту, э-э, штуку искали. И ты ее в реку выкинула.

Она покачала головой.

– Это я помню, но собаки там не было.

– Мы же его к ветеринару возили! – воскликнул Джон. – Он нажрался шоколада.

– Счет от врача остался?

– Конечно, он… нет, погоди, денег она не взяла.

– Да не были мы в ту ночь в ветклинике, Джон.

– Если сконцентрироваться на этих воспоминаниях, если хорошенько в них разобраться, они распадаются на части, и сквозь них проступает реальность, – сказала Честити. – Они просто прячутся. А со мной они просчитались. В мире я сомневаться могу, но в себе – никогда. Моя память – ложная память – подсказывала мне, что с отцом Майки я познакомилась на озере: мы переспали, а на следующий день он уехал из города. Но я бы ни в жизни так не поступила, я никогда не легла бы с таким типчиком в постель. И если бы у меня появился малыш, настоящий малыш, я бы переехала в место получше. В город получше.